– Поздравляю таким хорошим прибавлением в семействе! – от души пожал ему руку. – Даю десять дней на поездку в Тифлис к семье!
– А как же война? – насторожился Орбелиани.
– Война от тебя никуда не уйдет, думаю, что за десять дней ничего не изменится. Варваре Ильиничне мои поздравления, а нас догонишь на марше!
– Я одным глазом на джыгытов своих гляну и обратно! – радостно прокричал счастливый отец, кинувшись собираться в дорогу.
А Бебутов, вздохнув, побрел писать донесение о первом столкновении с турками. Историк пишет: «…Нельзя было не сожалеть о случившемся сражении, которое, по исходу своему и по впечатлению, им произведенному на пограничное население, усиливало необходимость скорейшей решительной встречи с турками, и было весьма чувствительно для нас по потерям в людях, артиллерийских лошадях и боевых зарядах. Но, вместе с тем, сражение под Баяндуром наглядно показало разницу между нашими и турецкими войсками. Небольшая колонна князя Орбелиани, неожиданно попав под выстрелы турецких батарей и вступив в бой с неприятелем, в четыре или пять раз сильнейшим, в течение более четырех часов удерживалась на своей позиции, а турки не отважились против этих войск, ни на какое решительное действие. Поэтому, как ни велико было численное против нас превосходство турок, как ни были действительно важны усовершенствования их по устройству своих войск…, но все же очевидно было, что как только обстоятельства позволят нам перейти к решительному наступлению, мы не должны были сомневаться в успехе».
Через день, наконец, был получен и тогда же объявлен войскам высочайший манифест о разрыве с Турциею. Вскоре прибыли и последние из малочисленных подкреплений. Работы по сооружению моста через Арпачай тоже заканчивались. Воронцов требовал, как можно скорее перейти реку, атаковать неприятеля и разбить его главные силы.
На рассвете 14-го (26) ноября, русские войска начали переправу через реку и сразу неприятная новость турки, не дожидаясь нашей переправы, отступили по дороге к Карсу.
Как стало известно впоследствии, причиной отступления стала свара между турецкими начальниками. Главнокомандующий Абди-паша, будучи человеком вполне образованный (свое образование он получил в Вене), разругался с начальником своего штаба Рейс-Ахмет-пашею. Тот только что вернулся с хаджа в Мекку, а потому ни во что не ставил своего начальника. Кроме всего прочего, Рейс-Ахмет-паша был очень богат, являлся потомком янычар, имел огромные связи и откровенно желал сместить Абди-пашу. С этою целью он непрерывно интриговал.
Но Абди-паша был осторожен, правильно полагая, что ему куда выгоднее отойти вглубь страны, чтобы уже там постараться разбить русских подальше от Александрополя. Поэтому Абди-паша и отступил по кратчайшей дороге к Карсу, заняв прекрасную оборонительную позицию у села Баш-Кадыклара. Туда к нему подошли и резервы с обозами.
В свою очередь, князь Бебутов, получив сведение об остановке неприятеля, расположился на несколько дней у селения Баш-Шурагеля, готовясь к решительной атаке.
Пока князь Бебутов готовится к решительному наступлению, обратим свое внимание на другой участок русско-турецкого фронта на Кавказе крепости Ахалцых. Туда для обороны Мингрелии и Гурии, угрожаемых вторжением турок, назначена была часть перевезенной морем 18-й пехотной дивизии с местной милицией. Войска эти сосредоточились в окрестностях Ахалцыха.
В конце октября, многочисленные толпы башибузуков произвели набеги в ахалкалакский участок и ограбили тамошние селения. 30-го октября (11-го ноября) башибазуки и турецкая регулярная кавалерия-сувари опрокинули казаков и осетинскую конную милицию под Ахалцыхом. Казаки отошли в город, а осетины бежали в Боржом и посеяли панику до самого Тифлиса. Это заставило князя Воронцова немедленно послать чрез Боржом в Ахалцых, для принятия начальства генерал-лейтенанта князя Андроникова. Пока же войсками в Ахалцихе командовал генерал-майор Петр Ковалевский.
Генерал Ковалевский имел в ту пору 46 лет. Кончив курс в Артиллерийском училище, он был выпущен оттуда в гвардейскую артиллерию, был в турецких походах 1828 и 1829 годов, находился в охотниках при штурме Варны, затем служил на Кавказе, участвовал во многих экспедициях, командовал правым флангом Кавказской линии, и наконец, в 1853 году, стал командиром бригады 13-й пехотной дивизии. Современник пишет: «Он (Ковалевский – В.Ш.) имел все привычки старого холостяка, проведшего большую часть жизни в походах и лагерях, чуждался дамского общества, говорил по-французски довольно плохо, но много читал и был одарен счастливою памятью, здравым умом и быстротою соображения. Характер его, вспыльчивый и даже резкий, отличался откровенностью, добротою и готовностью помочь каждому имевшему в том нужду. Ковалевский был весел, смешлив, но мнителен; его здоровье было закалено трудами и лишениями походной жизни».
Тем временем, 6 (18) ноября значительные силы турок подошли к Ацхуру. Находившийся там с небольшим отрядом полковник Толубеев, узнав о приближении неприятеля, занял ущелье, по которому пролегает единственная дорога из Ахалцыха в Гори, двумя ротами Белостокского и двумя ротами Брестского пехотных полков. Турки, решившись во что бы то ни стало прорваться по сему пути, бешено атаковали в течение всей ночи позицию, занятую горстью храбрых, но каждый раз были отбиваемы штыками. К утру Толубеев получил в подкрепление еще одну роту Белостокского полка и пять сотен грузинской пешей милиции, а затем туда прибыл генерал-майор Бруннер еще с тремя ротами. Турки к этому времени тоже значительно усилились пехотой, конницей и артиллерией. Не обращая внимания на огромное превосходство турок, ни на их артиллерию, Бруннер построил свой отряд в две линии и ударил в штыки. Когда же неприятель, не выдержав стремительного натиска, обратился в бегство, Бруннер преследовал его на протяжении более семи верст.
Трофеями этого славного дела были: несколько неприятельских орудий и четыре знамени, множество ружей и снарядов. Неприятель потерял убитыми до ста человек. С нашей стороны убито семь солдат.
Император Николай, получив донесение о деле при Ацхуре, немедленно пожаловал генерал-майору Бруннеру орден Георгия 4-й степени, полковнику Толубееву – золотую саблю с надписью: «За храбрость», командирам рот ордена Владимира 4-й степени с бантом, а нижним чинам – по три солдатских Георгия на роту.
Еще в начале октября, ферик-генерал Али-паша, с 18 тысячами войска и башибузуками, подошел к Ахалцыху. Кроме этого значительные неприятельские отряды собирались на гурийской границе, против Озургета, и в Баязете, против Эривани. Турки планировали одновременно вторгнуться как в Грузию, так и в Армению. Всему этому м н о го численному воинству противостоял, расположенный в Ахалцыхе отряд генерал-майора Ковалевского: четыре батальона Виленского егерского полка, батальон Белостокского полка, четыре казачьи сотни, да нескольких сотен конной милиции с 8 пушками. Правда в самом Ахалцихе стоял еще гарнизон в три роты. Однако его трогать было нельзя, из-за возможной потери крепости. В трех днях пути позади Ахалцыха для прикрытия Боржомского ущелья стояли еще 4 батальона, но и их забирать на границу было нельзя во избежание прорыва турок к ущелью.
Узнав о появлении у границы турецкой армии, Ковалевский выдвинул вперед к границе кавалерию под командою предводителя местного дворянства князя Кобулова. Начальник штаба отряда подполковник Фрейганг, расстелив карту, докладывал генералу Ковалевскому, где по сообщениям лазутчиков стоят турки.
– Может быть лучше послать в подкрепление кавалерии два батальона с несколькими орудиями, дабы убедиться в действительной силе неприятеля? Ковалевский отрицательно покачал головой:
– Пока не выяснены намерения противника опасно дробить и без того наши скудные силы. Пока останемся с пехотою в городе, ограничимся его обороной и будем ждать подкреплений.
Сама пограничная крепость Ахалцых была построена на возвышенности левого берега реки Посховчай. К северу от крепости у реки лежал Старый город, состоящий из каменных сакель, а на восточном правом, низменном берегу выстроен Новый город. За ним, к югу, возвышались горы, упиравшиеся напротив крепости в правый берег реки, текшей выше города в глубоком ущелье. Впереди западной стороны Старого-города шла глубокая балка, за которою местность образовывала равнину до села Суплис.
29 октября (10 ноября), кавалерия князя Кобулова доскакав до передовых турецких разъездов, затеяла с ними перестрелку, а затем вернулась к Ахалцыху.
Спустя еще три дня, турки поставили несколько орудий на горе против Ахалцыха, а их пехота и кавалерия появились у Нового города и завязали перестрелку с нашими войсками. Ковалевскитй радовался:
– Турки осторожничают и это нам на руку!
На следующий день в Ахалцых подошел батальон Белостокского полка и пять сотен гурийской милиции. Турки, не предпринимая никаких решительных действий, лениво обстреливали город из орудий. Пользуясь превосходством сил, они занимали приграничные села ахалцыхского округа, учреждали там свое управление и набирали местных мусульман в ополчение.
12-го (24-го) ноября в Ахалцых прискакал князь Андроников, а за ним ускоренным маршем пришли из Боржома полтора батальона Брестского полка.
Иван Малхазович Андроников
Князь Иван Малхазович Андроников был среди кавказских генералов личностью популярной. Потомок древнего грузинского рода, по отцу – отдаленный потомок византийских императоров, а по матери – внук грузинского царя Соломона Второго, он был питомцем Нижегородского драгунского полка, воевал при Ермолове и при Паскевиче, был храбр и хладнокровен в бою, имел несколько ранений и Георгиевский крест. Князь Воронцов искренне любил Андронникова, ценя в генерале прямодушие, благородство и доброту. При этом Андроников был совершенный неуч, не знавший ни счета, ни грамоты, умея лишь каракулями чиркать под документами свое имя. Это князя, впрочем, нисколько не смущало.