Турецкая кавалерия разворачивала коней и снова пускала их в разгон на нижегородцев, но получив отпор, снова бежала. Эти безумные атаки повторялись несколько раз. Тогда-то во время одной из наших контратак драгуны и отбили у турок их пушки, неосмотрительно выдвинутые в передовые порядки.
Генерал Чавчавадзе двинул в контратаку все свои шесть драгунских эскадронов. Участник событий пишет: «Два дивизиона драгун ударили на неприятельские полки, опрокинули их на стоявшие за ними батальоны и сбросили в овраг все, что уже находилось на нашей стороне, конницу и пехоту…». Турки повторили атаку, но попали под огонь 4 орудий донцов. Драгуны вновь обратили турецких кавалеристов вспять, но при форсировании оврага сами попали под залпы турецкой пехоты. Генерал Чавчавадзе отвел драгун для перегруппировки, казаки в это время вели яростный бой с курдами. Турецкая пехота на нашем правом фланге вновь стала медленно продвигаться вперед. И снова вспоминает очевидец: «Казачьи орудия вынеслись из линии и ударили по турецкому фронту в упор. Драгуны подошли к нему шагом, в 3-х саженях, перед штыками вонзили шпоры в бока лошадей и ворвались в середину турецких колонн. Неприятельская масса была отброшена на 100 шагов назад, оставив за собой длинную полосу трупов». Уничтожение пехоты противника продолжалось около часа, все попытки турецкой кавалерии помочь гибнущим были сведены на нет. На левом фланге курдская конница почти окружила кавалерию генерала Багговута. Из свидетельства участника событий: «Он (Багговут- В.Ш.) выдвинул против красных курток дивизион конной артиллерии, обсыпал их картечью и заставил отойти на выстрел». Полк регулярной турецкой кавалерии, пытавшийся поддержать курдов, попал под огонь двух казачьих орудий и отошел. К решающему моменту сражения, атаки большой батареи турок положение русских войск было чрезвычайно тяжелое, резервы практически исчерпаны и понесены большие потери.
К концу сражения изнемогающий князь Чавчевадзе был поддержан четырьмя сотнями донских казаков, присланных из резерва, а вскоре после того турки, заметив поражение своего правого крыла и центра, начали отступать. По крайнему утомлению драгунских и особенно артиллерийских лошадей, которым приходилось производить беспрерывные движения на поле по липкой грязи, князь Чавчевадзе нашел невозможным преследовать турок, и потому действовавшая здесь часть турецкой армии отступила в некотором порядке. Остальные неприятельские войска, после поражения, захвата нами главной батарее и аула Угузлы, совершенно рассеялись и бежали так быстро, как только могли.
Историк пишет: «Наши солдаты и офицеры в это день показывали чудеса мужества и героизма. Спасая знамя 1-го батальона Грузинского гренадерского полка, знаменщик унтер-офицер Назар Михайлов провел бой по всем правилам с турецким солдатом, пытавшимся овладеть святыней. Отважный унтер был награжден знаком отличия Военного Ордена. Подпрапорщик Грузинского гренадерского полка князь Андроников и рядовой 1-й роты Миксим Иванов спасли от гибели унтер-офицера Гогниева. После боя, когда в полки прислали Георгиевские кресты для награждения наиболее отличившихся нижних чинов, солдаты роты, в которой служил князь Андроников, присудили и преподнесли ему заветный крестик.
Когда наша пехота прорвала неприятельский фронт, задние батальоны турок перестроились в каре. В дело вступили, прославленные Нижегородские драгуны. Их 3-й дивизион атаковал и полностью уничтожил крайний батальон противника. Правый турецкий фланг начал подаваться к своему левому флангу. Драгуны покрыли себя в этот день неувядаемой славой. Командир 7го эскадрона князь Чавчавадзе в пылу сражения был окружен неприятелем вместе со своим ординарцем Слепужниковым, последний, рубя турок, старался прикрыть своего командира. «В другом месте турецкий офицер в упор выстрелил в поручика князя Амилахвари. Пуля попала в ухо коню…Оба они вскочили одинаково разом, и разом выстрелили из пистолетов: турок дал промах, а князь Амилахвари положил его на месте». Двадцать четыре раны получил в этот день рядовой Нижегородского полка Григорий Озеров, при посещении лазарета генерал Бебутов спросил у него: «Ну что брат? Теперь вчистую?». Озеров ответил: «Никак нет, Ваше Сиятельство, левая рука у меня еще действует». Солдат выздоровел, был награжден знаком отличия Военного Ордена, произведен в унтер-офицеры и при увольнении от службы получил пособие в 300 рублей».
После занятия Угузлы сводным батальоном и 8 орудиями, остальные войска генерала Кишинского расположились по сторонам и впереди селения. Левее их стали войска князя Багратиона-Мухранского, а еще левее кавалерия генерала Багговута. В 3 часа 30 минут пополудни часа огонь повсеместно прекратился и войска наши уже без боя дошли до турецкого лагеря, который найден был в том самом виде, в каком турки оставили его утром. В палатках начальников и солдат оставались нетронутыми остатки их завтрака. К вечеру войска возвратились на позицию, где и оставались до 6 декабря.
О преследовании турок никто не помышлял. Люди были измождены маршем и тяжелым боем. Помимо этого, в отряде чувствовался крайний недостаток во всем. Так на перевязочном пункте, где раненых набралось до тысячи человек, имелось всего 6 медиков, запасов при войсках не было никаких, крайне мал был и обоз. В таких обстоятельствах, когда к тому же по ночам уже начались морозы, а днем все раскисало и на дорогах стояла непролазная грязь, серьезно думать о продвижении к твердыне Карса, до которой оставалось еще более сорока верст, было просто не реально.
После сражения при Баш-Кадыкляре, князь Бебутов, простояв со своим корпусом на бивуаках у аула Угузлы следующие сутки, как для того, чтобы дать отдых войскам, так и для погребения убитых, двинулся обратно к Александрополю.
Возвращение его было торжественно. Историк пишет: «День был пасмурный, настоящий осенний; но, казалось, вся природа облеклась радостным светом. Жители города, от мала до велика, вышли с хоругвями и образами на встречу победителям, и, покрыв собою высоты впереди Арпачая, приветствовали появление войск громкими восклицаниями. В городе раздавались колокольный звон и пальба орудий крепости. Едва лишь князь Бебутов переехал через мост, как его окружили густые толпы народа, мужчины, женщины, дети. Одни из них становились на колени и воссылали к Творцу Небесному восторженную молитву; другие, припадая к стремени коня, на котором ехал князь Бебутов, лобызали его руки и ноги. И действительно – жители нашей пограничной полосы имели причины радоваться одержанной Кавказцами победе. После Башкадыклярского сражения, ни Курды, ни башибузуки, в продолжение всей зимы, не осмеливались нарушить общего спокойствия».
В итоге состоявшегося сражения неприятель потерял весь лагерь, обоз, 24 орудия, множество оружия, снарядов и около 6 тысяч убитыми и ранеными. С нашей стороны погибло 317 и ранено 926 человек.
Что касается тяжело раненного князя Орбелиани, то отвезли в Александрополь, где он и умер 8 декабря, так и не увидев ни жены, ни своих, только что родившихся сыновей. Перед смертью храбрец попросил принести к нему простреленное знамя своего полка, чтобы его поцеловать.
Последствия победного Башкадыклярского сражения были огромны для всего Закавказского края. Мусульманское население, ожидавшее поражения нашего малочисленного отряда для восстания и нашествия в пограничные русские области, было поражено как громом вестью: «Осман пропал!» Наступление сурового времени года и недостаток в жизненных припасах довершили расстройство Анатолийской армии.
В награду за победу при Башкадыкляре, князь Бебутов получил орден Георгия 2-й степени. Георгии 3-й степени, по удостоению кавалерской думы, были пожалован произведенным в генерал-лейтенанты Багговуту, князю Багратиону-Мухранскому и генерал-майору Чавчевадзе. Генерал-майоры Кишинский и Индрениус получили ордена Святого Станислава 1-й степени. Орден Георгия 4-й степени, по удостоению кавалерской думы, получили десять штаб и обер-офицеров. Нижним чинам было пожаловано по десять знаков Военного ордена на каждую роту и всем по два рубля серебром на человека.
Генерала от инфантерии князя Василия Осиповича Бебутова. Художник Степанос Нарсесян
Горные перевалы Кавказа заметало метелями. Кампания 1853 года была завершена и завершена геройски.
Одиннадцатая главаОдин на один
Отделившись от эскадры Новосильского «Владимир» под флагом начальника штаба Черноморского флота, описав дугу по Черному морю, взял курс на встречу с эскадрой Нахимова. 5 ноября с рассветом «Владимир» подошел на вид Анатолийского берега против Пендереклии. Море штормило и «Владимир», зарифив паруса, едва выгребал паровой машиной против ветра. Спустя несколько минут впередсмотрящий матрос прокричал:
– Вижу паруса шести судов и отдельно дым парохода!
Эскадра была едва видна на горизонте, и определить ее принадлежность было невозможно.
Капитан-лейтенант Бутаков спустился к отдыхавшему в каюте Корнилову.
– К зюйду виду паруса! Предположительно шесть вымпелов! – конкретизировал он, увиденное, вице-адмиралу.
– Никак, Павла Степаныча нашли! – обрадовался Корнилов, выйдя наверх и, беря из рук адъютанта подзорную трубу.
Он велел принести к себе карту и вместе со штурманом долго прикидывал по ней, что и как. По всем выкладкам получалось, что сейчас «Владимир» находится в районе крейсерства Нахимова.
Наведя на обнаруженный дым зрительную трубу, Корнилов сразу понял, что это турецкий пароход, но какой именно из-за дальности и плохой видимости разглядеть было пока невозможно. Вице-адмирал ударом сложил тубус зрительной трубы.
Увы, кто может знать бы что-нибудь наперед. Уже позднее станет известно, что Корнилов не предполагал, что находится около Пендераклии, а ошибочно из-за шторма считал себя у мыса Керемпе, где и должен был крейсировать Нахимов.
– По обсервации мы в районе Амастро! Но открывшийся в тумане мыс напоминает Пендераклию, хотя из-за дымки вполне мо