– Фрегаты и корветы выстраиваются в боевую линию! Видны работы на береговых батареях! – докладывали каждый день Нахимову.
– Превосходство турок над нашим отрядом пока очевидно, но это дело временное! – недовольно помотал головой Нахимов.
Вскоре орудия береговых батарей уже были развернуты в сторону неверных. Наши продолжали изучать позицию неприятеля, пока над эскадрой не пролетело несколько неприятельских ядер. Только тогда Нахимов, скрепя сердце, велел лечь на обратный курс.
Флагманский штурман эскадры Иван Некрасов, уточняя место, лично брал пеленги на синопские мысы.
«В исходе 3-го часа, – торопливо записывал в шканечном журнале корабля «Императрица Мария» вахтенный офицер, – по сигналу поворотили оверштаг все вдруг, находясь от Синопа на SО в 3/4 милях. На рейде стояло: фрегатов 7, корветов 3, пароходов 2 и транспортов 2. Город укреплен батареями на моле, на мысе Киой-Хисар и несколькими незначительными на полуострове; когда мы приближались к месту якорной стоянки, то оба парохода снялись с якоря и пошли к нам навстречу, а суда, стоящие в боевой позиции, вытягивали заведенные с кормы шпринги; когда мы стали отходить от Синопа, то пароходы поворотили назад…».
Установив силы неприятеля, русские корабли вышли из бухты. Нахимов подсчитывал окончательный состав эскадры Осман-паши.
– В дальнем углу бухты усмотрена еще купеческая шхуна под ионическим флагом! – добавил лейтенант Остено.
– Шхуна не в счет! – отмахнулся Нахимов, а вот береговые батареи дело серьезное-с!
Между тем князь Меншиков в первых числах ноября получил в Севастополе высочайшее повеление не атаковать турецкие приморские города, но истребить турецкий флот, если он вышел в море, а кроме того прервать сообщение между Константинополем и Батумом. Таким образом, несмотря на уже пролитую кровь, дипломаты еще не теряли надежды закончить дело миром.
Меншиков, впрочем, останавливаться уже не собирался, воевать, так воевать! От своего имени он предписал Нахимову решительно истребить в Синопе все неприятельских судов, а потом пройти с эскадрой вдоль Анатолии к восточным берегам Черного моря и разогнать там турецкие пароходы.
Однако посланные с этим приказанием пароходы «Одесса» и «Громоносец» не могли из-за непрерывных штормов и поломок доставить его по назначению и вернулись в Севастополь. Лишь утром 15-го ноября предписание Меншикова вновь было отправлено с фрегатом «Кулевча» и дошло до Нахимова буквально накануне решающих событий.
Расставшись с Нахимовым 6 ноября в районе Амастро, Новосильский уже к вечеру 7 ноября был в 30 милях от Херсонесского маяка, однако противный ветер до 11 ноября мешал подойти к порту. Спустя четыре часа пришла в Севастополь и «Бессарабия». Капитан-лейтенант Щеголев немедленно шлюпкой отправился на берег, где доложился вице-адмиралу Станюковичу:
– Вице-адмиралом Нахимовым в Синопе обнаружена турецкая эскадра в 14 вымпелов. В результате сильного шторма три корабля получили повреждения и сейчас находятся на подходе к порту!
– Что же у Нахимова-то осталось? – хмыкнул Станюкович.
– Три корабля и «Кагул» в дозоре!
– Что намерен предпринимать Павел Степанович? – спросил командир Севастопольского порта.
– Пока намерен блокировать Синоп и препятствовать возможному прорыву турок, а с подходом подкреплений атаковать и уничтожить неприятельскую эскадру!
– Ступайте и готовьте свой пароход к выходу в море! – завершил разговор Станюкович, велев подавать свой гребной катер.
Из шканечного журнала линейного корабля «Три Святителя»: «В 6 часов пополудни 11 ноября командир Севастопольского порта вице-адмирал Станюкович на шлюпке подъехал к нам, передал приказание, чтобы корабли – «Три святителя», «Париж», «В. кн. Константин», «Варна», «Гавриил» завтрашний день следовали в море и присоединились к эскадре вице-адмирала Нахимова… на место поврежденных его кораблей, возвращающихся в Севастополь».
Несмотря на го, что команды Новосильского давно уже не имели отдыха, на кораблях сразу же началась спешная подготовка к новому выходу. Стоящие на рейде линкоры облепили портовые баржи. С одних грузили продовольствие и порох, с других бочки с водой. Буквально за несколько часов основные припасы были загружены. Кидали в трюмы и на палубы как попало, разбирать было некогда.
– В море и разберем что куда, а пока вали кучей-малой! – командовали офицеры.
Ближе к вечеру Новосильского вызвал к себе, приехавший в Севастополь Меншиков. Князь был далеко не глупым человеком, а потому, сопоставив доклад Спицына об обнаружении отряда фрегатов и доклад Новосильского о положении на эскадре Нахимова, все сразу понял.
– Положение Нахимова у Синопа с его малыми силами сейчас предельно рискованно, а потому, Федор Михайлович, немедленно следуйте на соединение с ним!
– Я уже приступил к пополнению запасов и мне надо на это хотя бы сутки! – спросил Новосильский.
– Нет! – резко оборвал его князь. – Всякое промедление сейчас – это поражение! Выходить немедленно!
Ровно в полночь 12 ноября Новосильский рапортом доложил Станюковичу о готовности к походу.
– Ну и выходите, чего ждать-то! – распорядился командир порта.
К 12 часам ночи эскадра полностью приготовилась к походу. Контр-адмирал Новосильский перенес свой флаг с корабля «Три Святителя» на линейный корабль «Париж». 12 ноября в 7 час. 30 мин. утра корабли снялись с якоря, и вышли в море. С собой Новосильский вел линкоры: «Париж», «Великий князь Константин», «Три Святителя», «Варна» и «Гавриил».
Корабли Новосильского поначалу взяли хороший ход, и контр-адмирал надеялся, что сможет удачно проскочить полосу штормов, но как говорится, не сложилось. Уже на второй поднялся сильный шторм. Посему пришлось убавить паруса, и ход сразу значительно уменьшился. На этом неприятности не кончились. К вечеру 13 ноября командир «Варны» доложил Новосильскому о серьезных повреждениях. На старой «Варне» при крепком ветре и волнении внезапно открылась сильная течь, а «Гавриил» был дан ей в сопровождение. Таким образом, у спешащего на помощь Нахимову Новосильского осталось тоже всего лишь три линейных корабля. Правда это были самые новые и мощнейшие 100-пушечные линкоры флота.
14 ноября к отряду Новосильского присоединился фрегат «Кагул». На русских кораблях зарядили орудия, готовясь к встрече с неприятелем. 15 ноября отряд Новосильского вышел к анатолийскому побережью в районе мыса Керемпе и направился к востоку, высматривая эскадру Нахимова. Утром 16 ноября русские корабли уже приближались к Синопскому полуострову, а в 11 часов того же дня на траверзе мыса Пахиос, в расстоянии 17 миль от берега, они встретились с эскадрой Нахимова.
Тем временем, несмотря на сильный северо-восточный ветер, Нахимов продолжал держаться со своей эскадрой у самого турецкого берега «из опасения, чтобы неприятель не вышел из порта ночью и, пользуясь попутным ветром, не возвратился в Константинополь». Напряжение нарастало с каждым часом, и было совершенно очевидно, что долго это продолжиться не может. Решающие события были уже совсем рядом.
Для атаки, стоявшей под защитой береговых батарей, турецкой эскадры Нахимов решил ждать возвращения отправленных в Севастополь «Храброго» и «Святослава». К себе он вызвал командира посыльного брига «Эней» князя Ширинского-Шахматова:
– Передай Корнилову мое письмо. На словах же также передай, что в Синопе мною обнаружена турецкая эскадра в 14 вымпелов. Прошу как можно скорее прислать ушедшие в Севастополь корабли или заменить их другими. До подхода подкрепления я буду ограничиться блокадой бухты, а с прибытием ушедших линкоров решительно атакую и уничтожу неприятеля! Так что Ванечка, времени не теряй, а мчись в Севастополь на всех парусах!
– Не извольте беспокоиться, Павел Степанович, все сделаю как должно! – откозырял молодой капитан-лейтенант.
Сообщая о силах неприятеля, Нахимов писал командиру Севастопольского порта: «Я положительно останусь здесь (у Синопа – В.Ш.) в крейсерстве и буду их блокировать до прибытия ко мне двух кораблей, отправленных мною в Севастополь для исправления повреждений; тогда, несмотря на вновь устроенные батареи, я не задумываюсь их атаковать… В настоящее время в крейсерстве пароходы необходимы и без них, как без рук; если есть в Севастополе свободные, то я имею честь покорнейше просить прислать ко мне в отряд, по крайней мере, два».
Разумеется, до подхода хотя бы еще двух линейных кораблей, броситься на неприятельскую эскадру всего с тремя кораблями было бы безрассудно, но, в ожидании подкрепления, Нахимов не думал сидеть, сложа руки.
– Я предполагаю, что Осман-паша понимает, что я не атакую только по той причине, что жду подкреплений. – Говорил Нахимов, собрав у себя в салоне командиров своих кораблей Барановского, Микрюкова и Кузнецова, а потому вполне вероятно попытается прорваться мимо нас в море.
– Наши действия при возможном прорыве турок? – пощипал свой отвислый ус командир «Чесмы» Микрюков.
– Силой преградим-с им дорогу! если упустим, то потом не поймаем, а значит, драться будем до последнего! – обвел взором командиров Нахимов. – Другие мнения будут ли?
Других мнений не было.
Блокируя эскадру противника в Синопской бухте, русские корабли с 11 ноября непрерывно крейсировали между мысом Герзе, расположенным к юго-востоку от Синопа, и восточной оконечностью Синопского полуострова. Эскадра проходила у тех мест, которые были давно известны отважным и предприимчивым русским мореходам. К желтым скалам возле обширной бухты Ак-Лиман и живописным долинам к юго-востоку от Синопа.
Турки, однако, никакой активности не проявляли, а отстаивались под берегом. При этом они, безусловно, давно уже обнаружили блокирующую эскадру. О намерениях Осман-паши оставалось лишь догадываться. «Несмотря на то, – сетовал французский историограф Базанкур, – турецкая эскадра и не подумала воспользоваться темными и длинными ноябрьскими ночами, чтобы выйти и оставить эту опасную гавань». Впрочем, зачем было Осман-паше покидать укрепленный Синоп, в котором чувствовал себя в безопасности.