– Понимаю, понимаю! – покачал головой Станюкович, и лицо его сразу стало опять хмурым. – Всего вам доброго!
Со смотрящих на внутреннем рейде кораблях доносился визг пил и крики боцманов. Работа шла круглые сутки.
Впрочем, в те тревожные дни у черноморцев были и минуты торжества. В июле в Севастополь из Николаева прибыли только что законченные постройкой линейные корабли 84-пушечная «Императрица Мария» и 120-пушечный гигант «Великий князь Константин». С вступлением их в строй боевая мощь Черноморского флота сразу значительно возросла. Прибытие новиков Севастополь встретил с восторгом. Корабли проверили на маневренность и ходкость. И то и другое было выше всех похвал.
Горожане и отставные матросы специально заворачивали на Графскую, чтобы поглазеть на флотское пополнение.
– Ай да красавцы, ай да лебедушки! – радовался, прикуривая трубку, старый матрос с серьгой в ухе.
– Кабы у нас в прошлую войну с турками такие короба были, мы до самого Египту бы гололобых гнали! – поддержал его старик с двумя затертыми медалями на груди.
Мимо глазеющих в гудении парусов прошел фрегат «Коварна»
– А этот куды направилси? – оборотились старики к стоявшему поодаль констапелю с «Ягудиила».
– Куды-куды, да к проливу Босфорскому поплыл турка сторожить! – ответил тот со значением. – Нешто не понимаете, время нынче какое?
– Мы-то понимаем! – затрясли бородами старики. – Туды, в свое время, мы ужо наплавались!
В воздухе пахло морем и смоленой пенькой. Над бухтой, тревожно крича, носились чайки.
29 июля весь Черноморский линейный флот в составе 14 кораблей сосредоточился на внешнем рейде Севастополя, готовый в любую минуту выйти в море. Одновременно легкие суда, поочередно сменяясь, продолжали следить за малейшим передвижением турок по всему Черному морю. Едва флот собрался в Севастополе, Корнилов снова вывел его на внешний рейд, где в течение недели отработал маневрирования в морском бою.
Затем одна часть флота под началом самого Корнилова двумя колоннами атаковала Севастополь. Обороняющаяся эскадра контр-адмирала Панфилова поджидала атакующих, стоя в одну линию носом к выходу из бухты. С атакующих кораблей спустили баркасы, после чего эскадра пошла на прорыв в Севастопольскую бухту. Над флагманским кораблем «Двенадцать апостолов» трепетал сигнал Корнилова: «Поставить все паруса. Сделать по три выстрела из каждого орудия, начиная по второй пушке адмиральского корабля».
При прохождении береговых батарей с них по кораблям палили холостыми зарядами. Пройдя Павловскую батарею, баркасы с десантом отделились от кораблей и устремились к берегу под прикрытием пароходов «Владимир» и «Грозный». Линейные же корабли сблизились с обороняющимися кораблями Панфилова.
– Поднять сигнал: «Поставить противника в два огня!» – распорядился Корнилов.
Флагманский корабль Корнилов направил к четвертому в линии кораблю «противника», бросив якоря в предельной близости от него. Остальные корабли атакующей эскадры, обходившие авангард Панфилова с двух сторон, заняли позицию, взяв обороняющихся «в клещи». В свою очередь, Панфилов развернул свои концевые корабли поперек бухты, и те открыли продольный огонь по двум атакующим колоннам. Над бухтой стояла стена черного дыма, так как со всех кораблей палили на совесть. Апогеем дня стала высадка на берег десанта, когда здоровенные матросы с ружьями наперевес и криком «ура» лихо атаковали прибрежные скалы. Впереди, отчаянно размахивали саблями, бежали веселые мичмана. Местные барышни буквально визжали от восторга, глядя на своих храбрых кавалеров. Но больше всех в тот день радовались облепившие берег мальчишки – не каждый день доведется увидеть настоящее морское сражение!
Докладывая Меншикову о результатах учебного боя, Корнилов писал: «Спуск гребных судов с ростр пред входом и потом проводка их между крепостей внутри колонн и, следовательно, прикрытыми от крепостных выстрелов и, наконец, установление кораблей на позицию, бросая якорь с кормы, составили главный предмет предпринятого маневра. Я теперь вполне убедился, что корабли в этом новом для них случае не затруднятся, когда это от них потребуется».
С Нахимовым Корнилов был более откровенен:
– Мы не только проверили готовность флота к высадке десанта, но и нашу готовность отразить нападение на Севастополь с моря! При этом если за первое я спокоен, то за второе, наоборот, тревожусь, так как флот неприятельский, пусть с большими потерями, но прорваться в бухту все же может! А потому надо изыскивать новые средства к обороне бухты!
– В крайнем случае можно будет притопить на входном фарватере несколько старых блокшивов с камнями, – подумав, высказался Нахимов. – А входить в бухту двумя колоннами получается куда выгоднее, чем одной! Владимир Алексеевич, я уже переслал в николаевскую канцелярию отчеты о проведенных в июне маневрах!
– Сейчас уже не до отчетов! – пожал ему на прощание руку начальник штаба флота. – Надеюсь, день сегодняшний дал нам всем пищу для мыслей как о бое наступательном, так и о бое оборонительном.
В начале сентября к Дарданеллам подтянулись британская эскадра вице-адмирала Дундаса и французская вице-адмирала Ласюсса. Флаг британского командующего развевался на 20-пушечной «Британии», флаг французского – на 112-пушечном «Вилле де Париж». Вскоре после этого авангарды союзников вошли в теснины Геллеспонта и бросили якоря в Мраморном море. Контр-адмирал Лайонс демонстративно поставил новейший винтовой 90-пушечный «Агамемнон» вблизи Константинополя. Орудийные порты линейного корабля были открыты. Это было уже вызовом, ибо в Лондонской конвенции о проливах утверждалось, что «проход через проливы Дарданелл и Босфора постоянно остается закрытым для военных иностранных судов, пока Порта находится в мире». Теперь у султана исчезли последние сомнения в том, что англичане и французы не оставят его один на один с Россией.
А сведения из Турции приходило одно тревожнее другого: на азиатской границе турки собирали большое войско, был объявлен и сбор местного ополчения-редифа. Наконец, в конце июля в Константинополь прибыла отборная египетская дивизия, еще одна была на подходе. Султан обратился к Англии и Франции, прося их добиться отвода русских войск из дунайских княжеств. Англо-французская эскадра по-прежнему стояла на якорях у Дарданелл.
Султан Абдул-Меджид нервно перебирал кипарисовые четки:
– Готов ли ваш флот пойти через проливы, если русские большой силой появятся у Босфора?
Послы закивали утвердительно:
– Мы в беде вас не оставим!
Абдул-Меджид, горестно вздохнув, произнес:
– Не будем торопиться, пусть на Дунае соберется все наше войско, тогда и нападем!
Российскому послу в Англии барону Бруннову было объявлено, что в случае атаки турецких портов русским флотом союзные эскадры сразу же вступят в Черное море.
Молча проглотив пилюлю, барон отправился писать письмо в Петербург.
Тем временем английская и французская эскадры, миновав Мраморное море, подошли к Константинополю. От дворца Топ-Ханы инглизов и франков приветствовали холостыми залпами. В ответ верхние деки 100-пушечных линкоров заволокло дымом. Союзники чествовали султана наивысшим из установленных салютов – 21-залповым.
Посол Титов в раздражении велел закрыть ставни окон:
– Это праздник явно не с нашей улицы!
Сев за рабочий стол, он тут же размашисто отписал очередное письмо Меншикову. Вызвав фельдъегеря, велел немедленно отправляться в дорогу.
Тем временем Абдул-Меджид принял союзных адмиралов. Никогда еще султаны Высокой Порты не унижались до общения с христианскими воеводами, но другого выхода сейчас просто не было. После обмена любезностями султан поинтересовался:
– Если урусы появятся у Босфора, решитесь ли вы выйти в Черное море, чтобы прогнать?
Дондас с Лассюссом переглянулись. Затем одновременно утвердительно кивнули.
– Я ценю помощь ваших королей! – довольно улыбнулся султан. – Совсем скоро мы соберем на Дунае огромную армию, и тогда московитам не поздоровится!
Уже на следующий день в Черное море вышел на рекогносцировку турецкий пароход с несколькими десятками английских и французских офицеров.
Не сидели сложа руки и черноморцы. В сентябре Черноморскому флоту была поставлена важная задача по усилению Кавказской армии. Предстояло срочно перевезти 13-ю пехотную дивизию из Крыма на кавказское побережье. Ввиду важности вопроса им занимался лично император. Такой массовой перевозки за один раз флот еще никогда не выполнял.
Пехотная дивизия – это огромное хозяйство: четыре полка и две батареи – шестнадцать с половиной тысяч человек, тысяча лошадей, обоз, госпитали, месячный запас продовольствия и более двух тысяч четвертей овса. Перевозку осложняло ожидание ежедневного разрыва с Турцией, штормовое во время осеннего равноденствия море и сложный для высадки крутой кавказский берег.
Выполнение этого ответственного задания Меншиков возложил лично на Корнилова и Нахимова. И те не подвели.
– Эту перевозку считаю репетицией десанта на Босфор! – объявил командирам Корнилов. – Наши козыри – скрытность и быстрота! Турки должны узнать о перевозке, когда дивизия будет уже на Кавказе.
Для удобства командования Черноморский флот он переформировал в три эскадры. Первую, куда вошли сильнейшие линкоры, возглавил Нахимов, младшим флагманом при нем контр-адмирал Панфилов. Вторую – транспортную возглавил контр-адмирал Вульф, а третью, из старых линкоров, – контр-адмирал Новосильский. Непосредственное руководство перевозкой было возложено на Нахимова. Сам Корнилов намеревался на любимом им пароходо-фрегате «Владимир» прибыть в Сухум-Кале и уже оттуда руководить выгрузкой войск.
Так как транспортов для подъема целой дивизии не хватало, решено было грузить войска и на боевые корабли. Приняли второй комплект баркасов. На 120-пушечные линкоры помещали по полторы тысячи человек, а на 84-пушечные – по тысячи. Лошадей и припасы грузили на транспорты. Вся погрузка была окончена в трое суток. Вечером 16 сентября 12 линейных кораблей, 2 фрегата, 2 корвета, 7 пароходов и 11 транспортов под флагом вице-адмирала Нахимова уже вытянулись в открытое море. Однако сразу же начать движение помешал свежий противный зюйд-вест. С рассветом следующего дня небо, однако, очистилось, и ветер переменился на попутный нордовый. По сигналу с «Великого князя Константина» эскадра немедленно снялась с якоря и двинулась в сторону Кавказа.