– Не рассказывай родителям, что мы опять купили игру, – сказал дедушка.
Я улыбнулась, подмигнула ему (ну, или попыталась, потому что подмигивать я умею не очень хорошо) и ответила:
– Конечно, дедушка, не волнуйся, это будет наш секрет.
Мои родители немножко зациклены на том, что не стоит скупать игрушки: по их словам, избыток вещей убивает творческие способности. Однажды я услышала, как они говорят: «У неё полная комната игрушек, это вредно. Это убивает творческие способности».
Я точно не знаю, что это значит, но время от времени рисую, пишу в дневнике или читаю детский развивающий журнал под названием «Интернационале кидс», который приходит к нам домой по подписке. Насколько я поняла, такие занятия означают, что ты творческий человек, и это успокаивает родителей, особенно если ты читаешь журналы о природе и истории, и особенно «Интернационале кидс» – я замечала, что, когда листаю его, папа поглядывает на меня с довольной улыбкой. В общем, я люблю заниматься всякими творческими вещами, ходить на фестивали уличного театра, например в Кальяри, и участвовать в разных мастер-классах, на которые меня иногда возят. Но, по-моему, в том, чтобы дедушка покупал мне игры, нет ничего страшного. Что поделать, нравятся мне игры!
– Знаешь ли ты, что раньше – и я говорю не о Средних веках, а о временах, когда жил мой дед и мой отец и даже когда я был маленьким, – одним словом, раньше никто не стал бы беспокоиться о еже и о том, что он может умереть? – спросил дедушка Джайме, когда мы возвращались из канцелярского магазина. – Просто невероятно, как изменились наши отношения с животными. Я имею в виду, что до недавних пор человек всегда убивал любого зверя, которого встречал, если тот казался съедобным или угрожал огороду или фруктовому саду. Люди хватали рогатку или ружьё и, недолго думая, стреляли. А теперь нам вдруг захотелось, чтобы ни одно животное не умирало и даже не мучилось, хотя в дикой природе животные поедают друг друга, убивают всякого, кто представляется им опасным, и вообще, их поведение нам теперь кажется жестоким и неприемлемым.
– Но, дедушка, ведь это плохо, – сказала я.
– Да, это плохо, любовь моя, ты права, – ответил дедушка. – В детстве я пару раз ходил с отцом на охоту, хотя сейчас бы не пошел, то были другие времена и другой мир. Но ещё важно не осуждать природу и не думать, будто она жестока или беспощадна. Так можно говорить только о людях, а природа есть природа, у неё свои законы, и мы должны их уважать. Знаешь, чем меня больше всего поражают наши времена? Тем, что люди готовы на что угодно ради своей собаки, кошки или раненого животного, но при этом, когда гуляешь по сельской местности, видишь полно брошенных стиральных машин и ржавых кроватей, выкинутых в реку. Некоторые люди больше заботятся о собственных собаках, чем о природе в целом. А весь этот бетон? Люди строят повсюду, куда ни глянь – везде бетонные здания, даже в пустыне, на морских побережьях, в горах. Мы вытесняем диких животных, им больше негде жить. Если ты и твои сверстники, сегодняшние дети, не позаботитесь об этом, когда вырастете, то я уж и не знаю, как спасти этот мир, в котором ежи заводят потомство в неположенное время.
– Да перестанешь ли ты говорить девочке такие вещи? – крикнула бабушка из другой комнаты. – Ты целый час говоришь о грустном, acabbàdda!
Как я уже упоминала, acabbàdda означает «ПЕРЕСТАНЬ». Это не волшебное слово, но иногда и впрямь действует как волшебное. Вот и сейчас беспокойство как по волшебству исчезло с дедушкиного лица, и он сказал:
– OHI, SA PIPÌA, TÀ BELLA CHI SÉSI, – что означает «Ох, малышка моя, какая же ты красавица». – Дедушка не должен заводить с тобой такие разговоры, прости меня, малышка. – С этими словами он обнял меня и поцеловал.
Тут бабушка закончила чиcтить артишоки, достала мороженое и спросила:
– Кто хочет?
Хотя было уже шесть вечера, почти время ужина, мы все втроём поели веганского мороженого, которое покупают бабушка и дедушка, и в шесть вечера оно показалось мне особенно вкусным.
8
Милые факты о Синьоре Колбаске:
– Передвигает бутылки с места на место и устраивает жуткий тарарам, и папа говорит, что, по его мнению, Синьор Колбаска так играет.
– Ест очень сосредоточенно и, возможно, даже немного беспокоится, как бы не явился ещё какой-нибудь зверь и не украл его еду.
– Когда к нам приходят гости, я показываю им коробку Синьора Колбаски, а когда они приходят вечером, Синьор Колбаска уже гуляет, и гости не могут поверить, что по дому действительно ходит ёжик.
Но в целом он ничуточки не похож на Рэмбо, который чего только не вытворяет, чтобы его погладили, вечно прыгает на нас, когда мы сидим на диване, и не успокаивается, пока не потрётся мордой о наши животы, – словом, НЕ МОЖЕТ БЕЗ НАС ОБОЙТИСЬ. Синьор Колбаска не мурлычет и не нуждается в ласках, да и вообще ни в чём, кроме еды и воды. Синьор Колбаска не из тех, кто млеет от нежностей.
9
В тот вечер, когда дедушка произнёс длиннющую речь о законах природы и мы поели мороженого, хотя было уже почти пора ужинать, мои родители вернулись и сразу принялись готовить. Когда они подали на стол запечённую дорадо, я почти ничего не съела, и папа немного расстроился. Они с мамой не зациклены на том, что мне нужно побольше есть, и, в отличие от родителей многих моих одноклассниц, не настаивают, чтобы я доедала всё, что у меня на тарелке, или пробовала новые блюда. Папа всегда говорит: «Голодный ест, а если нет, ничего не поделаешь». Но если я не съедаю совсем ничего из его стряпни, папа расстраивается. То есть он корит себя, думая, будто виноваты в этом он, его еда и то, как он её приготовил. Хотя в тот вечер, например, я даже не попробовала приготовленную им запечённую рыбу только потому, что наелась у бабушки с дедушкой мороженого в шесть вечера. Мне было его жаль, я не хотела, чтобы он подумал, будто дорадо невкусная, и раз сто повторила, что она очень вкусная, но так и не призналась, что наелась мороженого. Нельзя раскрывать все секреты, бывают случаи, когда лучше промолчать, чтобы никто ни на кого не рассердился (в данном случае мой папа – на свою мать).
Но хотя в тот вечер папа немного огорчился, это ничто по сравнению с тем, как плохо было мне в школе на следующий день. В тот день произошёл случай, при мысли о котором мне до сих пор становится грустно, и я долго думала, рассказывать об этом или нет, но раз уж я начала, то, пожалуй, нет смысла умалчивать.
Случилось вот что: учительница задала нам выучить стихотворение, и я была вполне уверена, что его знаю (надо сказать, что мне нравится учить стихи, обычно я их сразу запоминаю). Только на этот раз, когда учительница велела мне рассказать стихотворение, я его не знала. Точнее, начала я спокойно, мне казалось, что я всё знаю, но потом я запнулась и не смогла продолжить.
– Так не пойдёт, Нора, – сказала учительница. – Ты должна была выучить его к сегодняшнему дню, я напоминала вам об этом и позавчера, и вчера, а ты его не знаешь.
Я заплакала, но совсем чуть-чуть, мне казалось, что я смогу сдержаться, но потом учительница сказала:
– Дай дневник, придётся написать тебе замечание.
Тут я так разрыдалась, что не смогла принести ей дневник.
– Не нужно плакать. Это всего лишь замечание, я просто сообщу твоим родителям, что произошло, – сказала учительница, а поскольку я была не в состоянии встать и подойти к её столу, она сама подошла к моей парте, открыла дневник и написала замечание.
Моя соседка по парте София взяла меня за руку и сжала.
– Ничего страшного, не переживай, – сказала она мне, и оттого, что она сжимала мою ладонь, мне немного полегчало, но я всё равно ещё долго не могла успокоиться.
Теперь я должна рассказать кое-что важное, о чём до сих пор не упоминала. Речь пойдёт о новой школе. Я пришла в класс в этом году и никого не знала, к тому же школа в Сассари, в которой я училась раньше, отличалась от новой ещё и по методике, там всё было по-другому. Не хочу сейчас объяснять, что да почему, но в моей прежней школе никогда не ставили оценок, не было экзаменов и нас никогда не наказывали и не поощряли. Зато там было много правил, которые нам часто повторяли, потому что они должны были быть всем предельно ясны, и главное из них следующее: НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ КРИЧАТЬ. Учительницы придавали этому правилу большое значение и никогда не уставали его повторять, особенно самым бойким, непоседливым, полным энергии девочкам и мальчикам. Если кто-то забывал это правило и начинал кричать и шуметь, они всегда сохраняли спокойствие, не перекрикивали, а просто дожидались, пока смогут говорить, и повторяли: «ДЕТИ НЕ КРИЧАТ, ДЕТИ НЕ КРИЧАТ». И, как ни странно, через какое-то время это срабатывало! Наступала ТИШИНА! Короче говоря, в той школе всё было не так, как в этой новой, в Кальяри. Потому что в новой школе время от времени кричат. Кричат девочки, кричат мальчики, а иногда кричат даже учительницы.
Кроме того, есть и много других отличий. В общем, я перешла в новую школу и, естественно, никого не знала. Не хочу вдаваться в подробности, но бывали и хорошие, и тяжёлые дни, некоторые одноклассники сразу захотели со мной подружиться, а некоторые – нет, но я не отчаивалась, ведь мне очень повезло.
Потому что в новой школе я познакомилась с ней – своей соседкой по парте и ПРЕКРАСНОЙ, ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ, ЛУЧШЕЙ ПОДРУГОЙ СОФИЕЙ. А поскольку я этого ещё не говорила, нужно было это сказать.
Продолжим.
– Боишься, что учительница расскажет твоим родителям? – спросила меня София в тот день после уроков, когда мы выстроились в школьном дворе.
– Я об этом не подумала, – ответила я.
Но да, она бы наверняка им рассказала не только потому, что мне нужно было подписать дневник у родителей, но и прежде всего потому, что, как ни удивительно, НА ТОТ ЖЕ ДЕНЬ были назначены беседы с учительницами.
Поскольку в то время все очень боялись заразиться ковидом и предпочитали не встречаться лично, родители беседовали с учительницами через компьютер. Когда наступил назначенный час, папа велел мне пойти поиграть в своей комнате, но я осталась подслушивать под дверью, и кое-что мне удалось разобрать.