Минутку, мне нужно сделать ещё одно маленькое пояснение. Я хотела рассказать родителям об этом случае со стихотворением и подписать у них дневник, но не смогла. Не знаю, бывает ли так только со мной: иногда я прекрасно понимаю, что должна что-то сделать, но не могу. Не знаю, бывает ли так только со мной, но со мной так бывает. И потом я очень об этом сожалею, но иначе не могу. Может, если бы я могла позвонить Софии и поговорить с ней, она приободрила бы меня и я бы рассказала всё родителям, но в тот день у мамы был рабочий созвон, папа тоже разговаривал по телефону, и я не знала, как позвонить Софии, потому что своего телефона у меня нет. В общем, родителей я так и не предупредила. Конец пояснения.
Поначалу беседа вроде бы шла хорошо, потому что я слышала, как папа говорит: «Спасибо, да, Норе тоже здесь нравится, она всегда с удовольствием ходит в школу» и тому подобное. Но потом он сказал, что именно в этот день ему почему-то показалось, будто я веду себя немного странно. Видимо, потом учительница всё им рассказала, и папа какое-то время молчал, и мама тоже, и они наверняка переглянулись, чтобы убедиться, что согласны друг с другом: обычно они сходятся во мнениях по важным вопросам. Потом я услышала, как учительница спросила: «Вы ещё здесь?», а папа ответил: «Да, здесь». Он не кричал и не казался рассерженным, но его голос звучал чуть громче, чем раньше. Он откашлялся – папа всегда кашляет, когда нервничает, – а потом сказал примерно следующее: «Послушайте, мы очень довольны тем, что Норе нравится школа, она ходит туда с удовольствием и многому учится, поэтому с педагогической точки зрения мы можем вас только поблагодарить. Но если вы говорите, что написали ей замечание в дневнике, унизив её перед всем классом, то, должен признаться, мы не разделяем этот метод воспитания». Потом ненадолго повисло молчание, а потом я услышала, как учительница математики (другая учительница, которая никогда не пишет замечаний) сказала: «Не сердитесь так, синьор Коссу, моя коллега только хотела предупредить вас, что Норе нужно наверстать упущенное и выучить стихотворение, чтобы не отстать от остальных». Папа помедлил, прежде чем ответить, и фыркнул, а когда заговорил, его голос стал ещё чуточку громче. Ненамного, но в целом его тон изменился: «Послушайте, я каждый день отвожу дочь в школу и каждый день её забираю, и, откровенно говоря, если вам нужно мне что-то сказать, вы можете просто так и сделать». Тут мама наверняка коснулась его руки (хоть я этого и не видела, но уверена, что она так сделала, чтобы его успокоить), а потом медленно и очень спокойно произнесла: «Дело в том, что, на наш взгляд, Нора должна учиться, потому что ей это интересно или, по крайней мере, потому что это её обязанность, а не из страха получить замечание». Дальше учительницы говорили что-то ещё, но я больше не захотела слушать, легла на кровать, уткнулась в подушку и зажала ею уши: с меня хватит. Жаль, что я разозлила учительницу, и жаль, что на неё разозлился папа. Ведь, хотя в школе в Сассари, где я училась раньше, учительницы никогда не кричали, я знаю, что эта учительница хорошая, пусть иногда и сердится. Она такая же хорошая, как и учительница математики, которая никогда не сердится или, по крайней мере, никогда не писала мне замечаний.
Наверное, зря я рассказала про этот случай, о котором мне до сих пор грустно вспоминать, ну да ладно, поехали дальше.
10
После беседы с учительницами папа позвал меня и предложил:
– Хочешь приготовить яичную пасту?
Я согласилась, тем более что знаю: когда папа нервничает, ему хочется замесить тесто для пиццы, фокаччи или яичной пасты. Мы взяли триста граммов муки и три яйца и замесили тесто (то есть это он его замесил, мне на такое сил не хватает), потом собрали машинку для раскатки, и я принялась вращать ручку, пока папа клал в машинку расплющенные куски теста и доставал лингвини, а потом мы развесили их на верёвке и оставили сохнуть. Затем папа какое-то время работал за компьютером, а я читала мангу, а потом папа спросил:
– Мне нужно на минутку зайти к бабушке с дедушкой, ты пойдёшь или останешься с мамой?
Я надела пуховик, и мы вышли.
11
– Да брось, нельзя защищать малышку от учительницы, ты ведь знаешь, что родители, которые так поступают, невыносимы, пусть учительница делает свою работу, – сказал дедушка.
Меня попросили ненадолго пойти в кабинет и посмотреть телевизор, потому что им с папой нужно поговорить. Я включила телевизор, но потом встала за дверью, услышала, как они спорят, и подумала: «Лучше бы мы не приходили к дедушке с бабушкой, если они снова будут это обсуждать».
– Ты прав, – признал папа. – Но я ведь не кричал и не ругался с учительницей. Я просто возмутился, потому что мне не нравится вся эта история с замечанием. По-моему, в нём не было необходимости, ведь если Нора понимает, что была неправа, что-то сделав или не сделав, то больше так не поступит.
– Конечно, – сказал дедушка. – Но ты же не знаешь, что изо дня в день приходится делать учительнице, чтобы её слушались, – у неё свои методы. Может, они тебе и не нравятся, но в школе так принято, и это не тебе решать.
К счастью, они не спорили и в целом были согласны друг с другом. Папа настаивал, что унижать учеников нехорошо, но его голос звучал спокойно, и, как мне показалось, он уже пожалел, что погорячился во время беседы с учительницами. Мне захотелось зайти в комнату, взмолиться, чтобы папа никогда больше об этом не вспоминал, и сказать ему, что мне ОЧЕНЬ ЖАЛЬ, ведь если бы я получше выучила стихотворение, он бы сейчас не грустил. Главное – он на меня не сердится, и мне захотелось ему это сказать и попросить не ссориться больше с дедушкой, если он с ним ссорится. Но тут папа и дедушка сменили тему и начали обсуждать кое-что другое, и я так расстроилась, что сразу же забыла о замечании. По сравнению с этим замечание – просто пустяк!
Дедушка рассказал папе, что у них хотят КУПИТЬ часть сада! Раньше сад дедушки и бабушки был частью огорода, который принадлежал бабушкиному отцу (то есть МОЕМУ ПРАДЕДУ). А теперь объявился какой-то тип и хочет купить кусок! Точнее (насколько может быть точной информация, которую мне удалось разобрать, подслушивая под дверью), он хочет купить заднюю часть сада, где растут два оливковых дерева, которые каждый год плодоносят, а бабушка с дедушкой отвозят эти оливки на мельницу, где их прессуют, и возвращаются домой с пятью бутылками масла. А ещё в этой части сада есть миндальное дерево, загон для кур, уголок, куда я хожу играть, когда мне хочется спрятаться и побыть одной, и самое-самое старое дерево – гранатовое, его посадил бабушкин дедушка (МОЙ ПРАПРАДЕД!). В общем, когда я услышала из-за двери, как они обсуждают продажу этого участка, мне стало грустно до слёз. К счастью, папа сразу сказал, что он против, что деньги не нужны ни ему, ни его сестре – моей тёте – и что они подумают, но, по его мнению, продавать не стоит, ведь этот кусок сада, может, и бесполезен, но красив, а всё красивое обычно важнее полезного. Потом они закончили этот разговор и позвали меня в гостиную. Пришла мама, у которой закончилось последнее рабочее совещание вечера, и принесла лингвини, сделанные мной и папой, которые за это время хорошенько высохли, бабушка приготовила грибной соус, и мы наконец-то смогли поужинать. Давно пора!
12
Надо признаться, что мне не нравится, когда мои вещи или вещи, которые есть у нас дома, продают или отдают. Время от времени мама покупает подержанную мебель и антикварные вещи, которые обожает выбирать в интернете, и тогда, чтобы освободить место для новой мебели, нам приходится продавать или отдавать прежнюю. Тогда я впадаю в отчаяние и обижаюсь на маму по два дня. Но толку от этого никакого: по словам папы, у неё страсть к переустройству дома, и она без конца что-то покупает, продаёт, переставляет, делает и переделывает. Когда мама решила продать дом в Сассари, чтобы мы все переехали в Кальяри, папа сказал ей: «Конечно-конечно, ты же знаешь, я бы тоже хотел переехать, но во всём мире пандемия, нельзя даже в парк сходить, почему нужно продавать дом ИМЕННО СЕЙЧАС? Как, по-твоему, мы будем разбираться с переездом и всем остальным?» Но ничего, мама в два счёта продала дом, и мы в два счёта переехали в Уту. Здорово жить здесь, рядом с бабушкой и дедушкой, и, возможно, в Кальяри тоже будет здорово, но, если бы это зависело от меня, мы бы никогда не уехали из нашего старого дома в Сассари, а если бы это зависело от папы, то, может, и уехали бы, но невесть когда.
Вот что я, кажется, поняла: дело не в том, что я ребёнок, – даже некоторым взрослым бывает трудно что-то менять, расставаться с вещами или домами или переезжать в другой город. Зато другие взрослые, например мама, всегда с воодушевлением снимаются с места и уезжают, пробуют что-то новое, радуются переменам. Я думаю, что правы всё-таки они, и даже надеюсь, что этим буду похожа на маму и рано или поздно, когда вырасту, стану такой же, как она.
13
Я рассказала о грустных событиях, а теперь хочу составить список того, что меня радует, чтобы поднять себе настроение и сделать эту историю не такой печальной.
ВОТ ЧТО МНЕ ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ И РАДУЕТ МЕНЯ:
– Когда наступает осень, бабушка освобождает камин от вещей, которые хранит там летом, и мы его разжигаем, пусть даже в этом и нет необходимости, ведь ещё не очень холодно, но мы всё равно его разжигаем, потому что разведённый в камине огонь освещает своим пламенем комнату и всегда создаёт хорошее настроение. К тому же иногда мы даже жарим каштаны!
– МОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ, ПОТОМУ ЧТО ОН ПОЧТИ СОВПАДАЕТ С КОНЦОМ УЧЕБНОГО ГОДА, И НА НЕГО ПРИХОДЯТ ВСЕ МОИ ОДНОКЛАССНИКИ, И В САССАРИ МЫ УСТРАИВАЛИ ЕГО НА ЗАГОРОДНОМ УЧАСТКЕ МАМИНОГО ДРУГА, И ТАМ ДАЖЕ БЫЛИ ПОНИ, НО В ЭТОМ ГОДУ МЫ УСТРОИМ ЕГО У БАБУШКИ С ДЕДУШКОЙ В УТЕ. СКОРЕЙ БЫ!
– Блогерша Дженни, которая, как я узнала, к тому же сардинка.