мона, считавшегося мудрейшим человеком на земле. Третья Логика не помешала Лермонтову написать «Героя нашего времени», который единогласно оценивается как одна из вершин русской прозы, а Юлию Цезарю – одну из вершин латинской прозы, «Записки о Галльской войне».
Кстати, в наше время, при нынешней системе образования, именно Третья Логика имеет больше шансов на гармонизацию, чем остальные Третьи функции, так как учеба дает ей терапию.
А книга Гилилова демонстрирует, на что способна дисгармонизированная Третья Логика. В принципе, в этой книге немало интересного и важного, она сообщает массу малоизвестных фактов – но до них трудно докопаться через толщу многословных рассуждений и категорических, но неверных заявлений.
Эта книга – важный отрицательный пример, показывающий Третьей Логике, какого результата следует остерегаться при написании научной работы.
Таким образом, можно сказать, что Гилилов все-таки внес ценный вклад в науку, хоть и не в ту, в которую намеревался.
Об авторстве Омара Хаяйма
Пользуясь открытием Афанасьева, можно попробовать определить психотип Омара Хайяма – или, вернее, автора стихов, известных под этим именем.
Википедия сообщает: «Гиясадди́н Абу-ль-Фатх Ома́р ибн Ибрахим аль-Хайя́м Нишапури́ (18 мая 1048, Нишапур — 4 декабря 1131, там же) — персидский поэт, философ, математик, астроном, астролог. Внёс вклад в алгебру построением классификации кубических уравнений и их решением с помощью конических сечений. В Иране Омар Хайям известен созданием самого точного из реально используемых календарей. Через 60 лет после смерти Хайяма ему стали приписывать четверостишия (рубаи), которые в XIX веке принесли ему всемирную славу. Вопрос о принадлежности этих рубаи реальному Омару Хайяму остаётся открытым».
Что ж, давайте сделаем то же самое, что мы сделали с Шекспиром: внимательно прочтем стихи, приписываемые Хайяму, и посмотрим, какой психотип виден за ними – независимо от того, кто их написал.
Как известно, четверостишия Хайяма одно за другим сетуют на бренность и краткость жизни, на отсутствие загробной жизни, на диктат религии и обстоятельств, и в качестве утешения предлагают радости тела, искусства и алкоголя:
Когда плачут весной облака – не грусти.
Прикажи себе чашу вина принести.
Травка эта, которая радует взоры,
Завтра будет из нашего праха расти.52
Ранним утром, о нежная, чарку налей,
Пей вино и на чанге играй веселей,
Ибо жизнь коротка, ибо нету возврата
Для ушедших отсюда… Поэтому – пей!
Жизнь в разлуке с лозою хмельною – ничто.
Жизнь в разладе с певучей струною – ничто.
Сколько я ни вникаю в дела под луною:
Наслаждение – все, остальное – ничто!
Да ведь это один в один философия Эпикура, эпикурейство.
Итак, автор рубайят – эпикур? 1 Физика, 2 Логика, 3 Эмоция и 4 Воля? Давайте проверим.
Вот явные свидетельства Четвертой Воли:
Управляется мир Четырьмя и Семью.
Раб магических чисел – смиряюсь и пью.
Все равно семь планет и четыре стихии
В грош не ставят свободную волю мою!
В этом мире на каждом шагу – западня,
Я по собственной воле не прожил и дня.
Без меня в небесах принимают решенья,
А потом бунтарем называют меня!
Научась отличать свои руки от ног,
Я рукой шевельнуть самовольно не мог.
Жаль, что в счет мне поставят бесплодные годы,
Когда не был я пьян, когда был одинок.
Четвертой Воле, впрочем, не чуждо и самоутверждение, но в очерченных рамках своей личности, без желания доминировать над другими:
Назовут меня пьяным – воистину так!
Нечестивцем, смутьяном – воистину так!
Я есмь я. И болтайте себе, что хотите:
Я останусь Хайямом. Воистину так!
Что касается Физики, то, как и в случае с Шекспиром, оплакивание уходящего времени и телесного увядания является приметой Первой Физики:
Поутру просыпается роза моя,
На ветру распускается роза моя.
О жестокое небо! Едва распустилась —
Как уже осыпается роза моя.
Ты не очень-то щедр, всемогущий творец:
Сколько в мире тобою разбитых сердец!
Губ рубиновых, мускусных локонов сколько
Ты, как скряга, упрятал в бездонный ларец!
Отчего всемогущий творец наших тел
Даровать нам бессмертия не захотел?
Если мы совершенны – зачем умираем?
Если несовершенны – то кто бракодел?
В принципе, сетовать на это могла бы и Третья Физика, но так откровенно проповедовать гедонизм может только Первая:
В окруженье друзей, на веселом пиру
Буду пить эту влагу, пока не умру!
Буду пить из прекрасных гончарных изделий,
До того как сырьем послужить гончару.
Когда ветер у розы подол разорвет,
Мудрый тот, кто кувшин на двоих разопьет
На лужайке с подругой своей белогрудой
И об камень ненужный сосуд разобьет!
Мы похожи на циркуль, вдвоем, на траве:
Головы у единого тулова две.
Полный круг совершаем, на стержне вращаясь,
Чтобы снова совпасть головой к голове.
А вот трезвая – несмотря на все проповеди пьянства – Вторая Логика, уверенно отличающая правду от неправды:
«Семь небес или восемь»? По-разному врут.
Важно то, что меня они в прах разотрут.
И какая мне разница: черви в могиле
Или волки в степи мое тело сожрут?
Пью вино, ибо скоро в могиле сгнию.
Пью вино, потому что не верю вранью
Ни о вечных мучениях в жизни загробной,
Ни о вечном блаженстве на травке в раю.
Веселись! Невеселые сходят с ума.
Светит вечными звездами вечная тьма.
Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плоти
Кирпичи изготовят и сложат дома?
А вот и Третья Эмоция, страдающая от тоски и скованности и раскрывающаяся под благотворным влиянием алкоголя:
Лучше сердце обрадовать чашей вина,
Чем скорбеть и былые хвалить времена.
Трезвый ум налагает на душу оковы.
Опьянев, разрывает оковы она.
Трезвый, я замыкаюсь, как в панцире краб.
Напиваясь, я делаюсь разумом слаб.
Есть мгновенье меж трезвостью и опьяненьем:
Это – высшая правда, и я – ее раб!
Боже, скуку смертельную нашу прости,
Эту муку похмельную нашу прости,
Эти ноги, бредущие к харабату,
Эту руку, обнявшую чашу, прости!
Смерть я видел, и жизнь для меня – не секрет.
Снизу доверху я изучил этот свет.
Вот вершина моих наблюдений: на свете
Ничего, опьянению равного, нет!
Таким образом, множество повторяющихся четверостиший показывают один и тот же образ автора – ФЛЭВ.
Мог ли такой автор быть знаменитым ученым – математиком и астрономом, втайне писавшим крамольные стихи, так что они стали известны лишь через много лет после его смерти?
С очень большой вероятностью – да. ФЛЭВ – люди независимо мыслящие; среди них много как ученых, так и литераторов; и с большой вероятностью ученый-ФЛЭВ, живущий в эпоху идеологического диктата, скрыл бы свои опасные стихи именно потому, что физическое выживание (1Ф) для него важнее славы (в отличие от, например, ВЭЛФ или ЭЛВФ).
Собственно, стихи Хайяма прямо говорят об этом:
Много мыслей в моей голове, но увы:
Если выскажу их – не сносить головы!
Только эта бумага достойна доверья,
О друзья, недостойны доверия вы!
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей,
Веки плотно зажмурь – хоть немного подумай
О сохранности глаз, языка и ушей!
* * *
Однако следует добавить, что некоторые четверостишия Хайяма выпадают из этого образа и едва ли могут принадлежать перу ФЛЭВ.
Это неудивительно, если вспомнить, что автографов Хайяма не сохранилось и об авторстве приписываемых ему стихов до сих пор идут споры. Вероятнее всего, некоторые из этих стихов действительно написаны самим Хайямом, а другие – его подражателями.
Ученые жалуются: «Небольшой объем четверостиший не позволяет решить этот вопрос [об авторстве] новейшими статистическими методами».
Я предлагаю решить вопрос авторства с помощью типологии Афанасьева и считать не принадлежащими Хайяму те рубаи, в которых проявляются другие психотипы – не ФЛЭВ.
Например, в следующем четверостишии явственно звучит типичный девиз Четвертой Физики «Материальное несущественно»:
В мире временном, сущность которого – тлен,
Не сдавайся вещам несущественным в плен.
Сущим в мире считай только дух вездесущий,
Чуждый всяких вещественных перемен.
Автор этого четверостишия, скорее всего, был ВЭЛФ. Так же как и следующего:
Много лет размышлял я над жизнью земной.
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно! —
Вот последняя правда, открытая мной.
«Мне известно, что мне ничего не известно» – давний девиз Третьей Логики (см. выше в главе о Сократе). Теоретически это мог шутки ради написать и сам Хайям, но скорее это все-таки написал его подражатель с Третьей Логикой, перепевая стихи Хайяма: