За стенами бушевала буря, тугие плети дождя били в стекла, сопровождаемые ударами грома, приглушенными старым камнем. Сората тайком наблюдал за гостями. Страх, что что-то снова пойдет не так, не желал отпускать его, и подспудно он ждал новой напасти, даже будто предвкушая, какая еще беда может настичь его. Все казалось таким нереальным. Вот он долго подготавливает все к финальному акту перед открытием приюта, потом приезжает Генри, переворачивая все с ног на голову, и отлаженный механизм разлетается на части. Хорошо ли это или плохо?
– Когда вы планируете закончить перестройку особняка? – доктор Фишер отложил палочки и с прищуром уставился на Сорату, мигом отбивая жалкие крохи аппетита. – Я так понимаю, вы перестроили лишь часть особняка, и работы в основном носили косметический характер. Вам разве не хотелось забыть все, что с вами здесь произошло?
Кутанаги тоже перестал есть, готовясь запомнить ответ Сораты, и тот почувствовал себя на очередной из бесчисленных пресс-конференций, что ему пришлось провести за последний год. Ощущение не из приятных.
– Я не планирую вмешиваться в архитектуру особняка. Проведенных работ, косметических, как вы верно заметили, вполне достаточно. Проект уже одобрен, все идет согласно утвержденному плану.
– И воспоминания вас ничуть не тревожат? – вкрадчиво осведомился доктор. На секунду Сората испугался, что не сдержится, вспылит, но в разговор с присущей ей грацией и тактом вступила Руми.
– Чудесные были деньки! Интересно, как там поживает мой любимый Акихико-сама? Наверняка кусает себе локти, что отверг меня в свое время. Вы, мужчины, такие непостоянные. Но я его простила, от всей своей широкой души.
Она засмеялась и бросила хитрый взгляд в сторону Сораты. Тот едва сдержал облегченный вздох:
– Вот видите, Фишер-сан, мне совершенно не из-за чего беспокоиться, и вам тоже.
Он поймал на себе взгляд Мицуки, немного растерянный, непонимающий. Для бедной девочки сегодняшнее приключение было слишком экстремальным, она как нежный домашний цветочек, вдруг попавший под шквалистый ветер, ее ресницы дрожали, отбрасывая на побледневшие щеки длинные тени, и казалось, будто она плачет.
– Мы, правда, здесь застряли? – с вызовом спросила Кейт, обращаясь напрямую к Сорате, впервые за вечер. Он подумал, насколько они с Мицуки не похожи – как Саваки нежна, юна и наивна, так Кейт напориста, резка и недоверчива. Но она казалась сильной, и этим странно напоминала ему Кику.
Он покачал головой, снова переходя на английский, понятный здесь большинству:
– Только до утра. Комнаты подготовлены, вы не будете испытывать неудобств, поверьте мне. Все будет хорошо.
Он ободряюще улыбнулся, и в этот момент под яркую вспышку молнии с треском мигнул и погас свет. В абсолютной темноте раздался оглушительный раскат грома, задрожали стекла, и кто-то из женщин испуганно вскрикнул. На пару секунд лампы снова загорелись, но погасли, на сей раз окончательно и бесповоротно. Стало так тихо, что пронзительный женский визг буквально вонзился в мозг.
Сората сам не успел понять, как ринулся на звук бьющейся посуды, только в висках шумно стучала кровь.
– Аями! – он схватил бьющуюся в истерике служанку и встряхнул. Когда глаза привыкли к темноте, картина стала яснее. Аями сидела на коленях в горе битых чашек и тоненько всхлипывала. За ее спиной одна за одной сверкали молнии, будто специально освещая зал мрачным прерывистым светом.
– Что с ней? – Генри вскочил со своего места, не замечая цеплявшуюся за его локоть Кейт. Сората покачал головой. Девушке требовалась поддержка, но он не мог прилюдно обнимать собственную служанку, слишком сильны были предрассудки, поэтому он обрадовался, когда Генри опустился на пол рядом и потрепал Аями по плечу.
– Эй, хватит плакать. Чего ты испугалась? Грозы?
Кто-то пошел искать свечи, кто-то остался, чтобы понаблюдать. Аями перестала раскачиваться из стороны в сторону и ответила сквозь слезы:
– Я видела лицо. Человеческое лицо. Кто-то смотрел вон в то окно. Честное слово! Я говорю правду! Кто-то смотрел в окно, когда я вошла, – она спрятала лицо на коленях и снова всхлипнула. Сората переглянулся с Генри, и тот кивнул.
– Я выйду на улицу и обойду особняк. В доме есть фонарь?
– Кто-то должен пойти с вами, – заметил доктор Фишер.
– Не стоит, – Генри поднялся на ноги. – Наверняка, это лишь мокрые разводы на стекле или тени от деревьев. Я скоро.
– Будь осторожен, – тихо шепнул Сората. – Аси… Хасегава-сан, помогите мне, ее нужно увести отсюда.
Руми с готовностью приняла на себя заботу о девушке, а Курихара неслышно поднялся и вышел вслед за Генри.
Аями не желала успокаиваться, что Сорату немало удивляло, ведь его служанка прежде никогда не впадала в истерики. Руми пришлось остаться с ней на некоторое время, сам же Кимура поспешил незаметно уйти. Если бы он сам когда-то не видел в спортзале призрак девочки в белом платье, когда они ночью играли в ао-андон с учениками, ни за что бы не поверил ни в какие глупые суеверия. Однако оснований для беспокойства было больше, чем предостаточно.
Из столовой слышались голоса, по стенам плясали блеклые рыжие тени – кто-то отыскал свечи и теперь успокаивал присутствующих. Уверенный, чуть снисходительный голос Фишера доносился куда отчетливей остальных. Кто-то засмеялся в ответ, все были увлечены произошедшим, мало кто придавал особое значение случившемуся.
На входе Сората столкнулся с Хибики.
– Там никого нет, – ответил он на так и не прозвучавший вопрос. Сората кивнул:
– А Генри где?
– Ждет возле беседки.
Сората не удивился. Возможно, Генри что-то обнаружил или почувствовал, но в доме слишком много ушей. Он кивнул в ответ и решительно двинулся в сторону выхода.
– Сората! – окликнул его Хибики и протянул зонт.
Во дворе его едва не сбил штормовой ветер, пришлось схватиться за перила. На секунду вспомнилась штормовая ночь, когда они с Генри вместе прятались на маяке, и его чуть не сбросило вниз со смотровой площадки. И где-то в груди болезненно сдавило. На острове осталось слишком много воспоминаний, но они позволяли чувствовать себя живым.
Хлесткий дождь, игнорируя козырек на крыльце, моментально обдал холодом, и зонт совсем не спасал. Сората соскочил на дорожку и пошел в обход здания – беседка примыкала к кухне, проще было пройти через нее, но тогда он рисковал привлечь к себе лишнее внимание. Добрался до беседки он насквозь сырой, только волосы, прикрытые зонтом, почти не намокли.
Сквозь обклеенные бумагой сёдзи пробивался свет фонаря. Беседку Сората тоже оставил нетронутой, как и свою комнату, комендантскую мужского общежития и кабинет Дайске.
– Ты сентиментальный дурак, – прокомментировал Генри, взъерошивая волосы. При свете фонаря и вспышках молний, мокрые насквозь, они казались совершенно черными. Сората замер, придерживая створку сёдзи, и улыбнулся. Он хорошо понимал, что именно имелось в виду. Оставить нетронутым все, что хранит воспоминания. Даже если он подвергнет опасности жизни тысячи невинных людей. Просто ради нескольких моментов, которые не хочется забыть.
Порыв ветра толкнул в спину, и Сората поспешил зайти внутрь и закрыть за собой перегородку. С одежды стекала вода, оставляя на отполированном деревянном полу аккуратные лужицы.
– А ты?
– Только в том, что касается тебя.
Сората провел рукой по своим волосам, и она застыла в воздухе. Надо же, снова забыл, что хвоста нет, а вроде и привык давно.
– Для меня Синтар – не просто остров, где я могу быть собой. Без тебя он бы не стал для меня символом свободы. Именно ты принес в мою жизнь иллюзию счастья, Генри, – он замолк на секунду, глядя себе под ноги. – Ты же и отобрал.
Макалистер нервно передернул плечами.
– Оставь лирику. Нам нужно поговорить, ты знаешь об этом.
Сората покорно опустился на колени, но почти сразу съехал на зад и скрестил ноги:
– Я готов выслушать тебя и ответить на вопросы.
– Прежде, чем мы начнем, скажи, – Генри поймал его бегающий взгляд и заставил смотреть на себя, – ты не думал об опасности, когда покупал Синтар?
– Я уже говорил тебе, Генри, – Сората устало вздохнул. – Я хочу… хотел открыть здесь приют. Пойми, если не я, кто-то другой купил бы этот остров, земля не бывает ненужной, особенно в такой маленькой стране, как наша. И кто знает, что бы из этого вышло?
– То есть, ты думаешь, что поступаешь как лучше? – удивился Генри. – Ты либо сам себя обманываешь, либо кто-то обманывает тебя.
Теперь в его взгляде читалась жалость, и она очень не нравилась Сорате. Он выпрямился и гордо ответил:
– А разве нет, Генри? Ты никогда не думал, что если бы не истинные намерения Дикрайна, Дзюсан стал бы настоящим домом для таких, как ты? Людей со способностями, которых не приняло общество. Даже Хибики сумел найти себе друга здесь, а ты можешь представить, насколько ему было тяжело. Разве я хочу чего-то плохого?
И он замолчал, ожидая реакции на свои слова. Любой, неважно, какой. Просто надеялся на понимание.
– Думал, – после продолжительной паузы ответил Генри. – Разумеется, думал. Но я не мог забыть и о том, что это место убило мою сестру. Ты не видел… не видел, что от нее осталось. Прости, но Дзюсан не смог бы стать для меня домом. Я хочу забрать тебя отсюда.
– Место тут ни при чем! Во всем виноваты люди. Малберри мертв, Дикрайн исчез, никто больше не контролирует остров, не порабощает души. Прости, я тоже многое потерял, но не могу винить в этом клочок земли.
– Я хочу быть не правым, пойми ты! – почти сорвался на крик Генри. – Но я уверен, что и Дикрайн неспроста попал именно на Синтар, ты же помнишь записи из церковной книги. Здесь уже прежде случались страшные, жуткие вещи, в разные века, с разными людьми, но на этом, как ты выразился, клочке земли. Я вернулся не только потому, что меня позвал Хибики, я и раньше получал предупреждения насчет Синтара. Зло пробудилось. Ты как будто не желаешь меня слышать. Слушаешь, но не слышишь.