– Так-так, – Фишер поворошил траву носком ботинка. – Вам не кажется, что здесь ничего? Или зрение меня уже подводит? Масамуне-сан?
Иноске промолчал, но Сората почувствовал, как в нем борется верность господину и желание зацепиться за реальность, которая от самого Сораты постепенно ускользала.
– Как нет? – Руми вышла вперед и, встав на колени, чуть ли не носом ткнулась в лопухи. И грязь, и холод, и короткое платье ее не смущали. – И правда нет. Сората?
– Оно было… – только и смог он сказать. Тело как будто покрылось коркой льда, не пошевелиться, не вздохнуть. – Было. Я его видел и Генри тоже. Скажи, Генри. Мы же видели его. Оно лежало тут. Отоя-сан лежал тут. Скажи, Генри.
Макалистер молчал, и Сората испуганно обернулся, ища его глазами, однако того не оказалось рядом.
– Смиритесь, Кимура-сан, – Фишер похлопал его по плечу. – Вам показалось. Сумерки и богатая фантазия сыграли с вами злую шутку. Нет никакого трупа. Мы вернемся в дом, и Отоя-сан уже будет пить чай с девушками.
Сората все еще не мог пошевелиться. Странная слабость, почти оцепенение, напала на него. Он все никак не мог понять – почему так происходит? И почему именно с ним? Как будто какая-то дурная шутка. Он же не мог ошибиться. Как вообще можно ошибиться в том, видел ли ты труп знакомого человека или нет? Нужно как-то доказать свои слова. Он не ошибся и ему точно не показалось.
– Нужно поискать еще, – сказал он. – Будем искать, пока не найдем.
– Это бессмысленно, – возразил Масамуне. – Погода портится, с моря поднимается туман. И, господин. Простите меня за дерзость, но Фишер-сэнсэй прав. Отоя-сан жив и ждет нас дома.
– Это не так! – Сората все-таки сорвался на крик и уже пожалел об этом. Курихара покачал головой и пошел обратно, быстро скрывшись в темноте густых кустарников.
– На лицо повышенная тревожность, мышечные судороги, затрудненное дыхание, оцепенение, – спокойно перечислил Фишер, и Сората взглянул на свои руки. Они мелко тряслись. – Боюсь, дело идет к истерике. Больного, то есть Кимуру-сана, лучше увести обратно в особняк.
– Прекратите! – Сората взял себя в руки, точнее, ему так казалось. – Я никуда не уйду, пока не отыщется труп.
– Предъявление невыполнимых требований. Довольно распространенный симптом.
– Где Генри? – Сората решил, что больше не выдержит один, ему нужна была поддержка. – Генри видел то же, что и я. Где Генри?
Фишер вздохнул и, обратившись к Масамуне, участливо заметил:
– Боюсь, случится припадок. Надо срочно возвращаться и оказать ему соответствующую помощь.
Разумеется, Сората все слышал.
– Мне не нужна помощь. Мне нужен… Генри?
Макалистер вышел из-за деревьев, шел он медленно, выставив перед собой ладонь, как будто боялся споткнуться или удариться о стену. Глаза его были широко распахнуты, но словно не видели ничего перед собой. Как тогда, возле маяка.
– Все уходим, – скомандовал Масамуне. – Господин, я помогу вам.
Он взял Сорату за локоть, и это прикосновение вдруг родило внутри такую волну сопротивления, что Сората отшатнулся, едва не упав. Фонарь у него забрали, так что все вокруг, стоило отойти от круга света, терялось во мраке. Сората отходил все дальше и дальше, пятясь назад. Ветви шевелились как живые, лес шуршал и смеялся над ним. Лес знал, как все было на самом деле.
– Господин.
– Не трогай меня, – Сората вскинул руку. Сердце так колотилось, что едва не выпрыгивало из груди. – Я говорю правду. Ты должен мне поверить. Вы видели призрак.
Непонимание сдавливало стальными обручами, отнимало волю. Генри был будто не здесь. Руми куда-то запропастилась, Хибики тоже. Сората один пытался что-то доказать, уже самому себе, потому что уверенность почти испарилась, остался только ослепляющий страх и упорство, которое заставляло его сопротивляться правде.
Что, если ему и правда показалось? Но Генри…
– Эй! – голос Хибики доносился откуда-то из темноты. – Сюда все!
Он стоял буквально в пятидесяти шагах от места, найденного Соратой, а у его ног лежало мертвое тело.
– Это твой труп, Кимура?
Ноги подкосились, и Сората рухнул на колени. С белого лица покойника на него смотрели широко открытые невидящие глаза. А дальше, ниже, грудь была залита кровью из множества мелких царапин, будто Отоя продирался сквозь колючий кустарник. Следом за этим Сората услышал странный звук. Прислушавшись к нему, он понял, что это смех.
Сората смеялся и замолчал лишь тогда, когда руки Генри легли на плечи. Только тогда Сората позволил себе позорно потерять сознание.
Масамуне сказал, что Сората слишком мало ел, много нервничал, и стресс довел организм до полного истощения. Звучало логично, но Генри подозревал, что не только в истощении дело.
– Как он? – спросил он, как только Хибики вошел в гостиную. По иронии судьбы, единственными медицински подкованными людьми на острове оказались пожилой психолог и медсестра из частной клиники. Кейт хватило профессионализма, чтобы отнестись к Сорате как к пациенту, а не как к врагу, выдуманному ею же. После того, как Сорату в полу беспамятстве привели в особняк, она с помощью доктора Фишера проводила его в медпункт, остальных же выгнала. Масамуне сидел под дверью, как преданный пес, пока Кейт не сообщила, что с Кимурой все в порядке. Он уснул прямо там, на жесткой кушетке.
Генри предпочел побыть в одиночестве и подумать.
– Еще не проснулся. Масамуне собирается отнести его на третий этаж, в его спальню.
– Наверное, это хорошая идея.
– Макалистер, вы странный, – прямо сказал Курихара. – И это заметил не только я. Что вы там выискивали, в лесу? Явно не труп.
Он навис над Генри, и тот только сейчас неожиданно подумал, как тот вытянулся и возмужал за два минувших года, стал почти на полголовы выше своего опекуна. Хибики ждал ответа и не собирался отступать, пока не получит его. Генри посмотрел в окно, за которым сгущались сумерки приближающегося ненастья, и решился:
– Искал душу смотрителя.
– Очень интересно, – Хибики отступил на пару шагов и опустился в кресло. – И как, нашли?
Его отношение всегда успокаивало Макалистера, внушало приятное ощущение, что он – такой же, как все, и в нем нет ничего ненормального. Поэтому он решил говорить начистоту.
– Не нашел. Ее вообще нет на острове, если бы была, я бы ее почувствовал.
– То есть мертвое тело есть, а души, отделившейся от него, нет? – Хибики задумчиво поджал губы. – Такое вообще бывает?
Генри и сам задумывался о том же.
– Не знаю. В любом случае, даже если такое возможно, так не должно быть. Душа не может исчезнуть так быстро.
– Ах, да, вы же верите, что она бродит по земле сколько? Три дня или сорок? Вы католик?
– Меня воспитывали в рамках пресвитерианской шотландской церкви, – ответил Генри, – но религия меня интересовала мало, сам понимаешь, почему. В любом случае я почувствовал хотя бы связь, оставшуюся после смерти, а ее нет. Как будто, – Генри зябко передернул плечами, – Отоя умер давным-давно.
Курихара невесело усмехнулся:
– Нам только зомби не хватало.
Он резко обернулся и бросил на Генри предостерегающий взгляд. Почти сразу следом за этим открылась дверь, и в гостиную вошел Фишер.
– Не помешаю, молодые люди?
Он улыбнулся, и Генри с большим трудом выдал ответное подобие дружелюбия. Фишер прошелся по комнате, обошел ее всю, как будто что-то вынюхивал, пока не остановился возле них.
– Скажу начистоту. Мне известно, что Кимура-сан не просто так купил именно этот остров и решил открыть именно детский приют. Также мне известно, что Кимура-сан, скажем так, некоторое время наблюдался у психиатра, разумеется, чисто в профилактических целях, но, – Фишер поймал взгляд Генри, – мне интересно, насколько успешными были эти профилактические меры?
– О чем вы? – Генри перевел взгляд на Хибики. – Какой такой психиатр? Я ничего об этом не знаю.
Курихара закатил глаза и, повернувшись к доктору, резковато спросил:
– А мне вот интересно, с какой целью вы пытаетесь выведать сведения о Кимуре.
– Что вы, что вы! – Фишер вскинул руки. – Не делайте поспешных выводов, юноша. А то можно подумать, вы видите во мне злодея. Просто подумайте сами, этот истерический приступ, разговоры о призраках…
– Он был не в себе.
– Вот и я о чем, – Фишер прищурился. – Кимуре-сану нужно больше отдыхать и меньше работать. Иначе нового срыва не избежать. Еще один курс лечения в психиатрической клинике серьезно подорвет его репутацию в деловых кругах, да…
Генри, наконец, понял, к чему тот клонил.
– Вы считаете Сорату сумасшедшим?
– Разве я такое говорил? – удивился Фишер, и Курихара поспешил вмешаться.
– В любом случае, здоровье Кимуры вопрос его семейного врача, не ваш. Мы со всем разберемся, как только выберемся с острова.
– Надеюсь, это случится как можно скорее. Прошу меня простить, – Фишер кивнул и вышел из комнаты. Генри недоуменно переглянулся с Хибики.
– Что это было?
– Не знаю, но советую вам держать ухо востро, – Курихара поднялся, пересек гостиную и выглянул за дверь. – Мне не нравится Фишер.
– Ты читал его мысли? – задал Генри интересующий его вопрос.
– Я давно не читаю мысли, – ответил Хибики. – И крайне этим доволен. Жаль, что вы так и не нашли облегчения.
Макалистер проводил его взглядом и еще некоторое время продолжил смотреть на закрывшуюся дверь.
Ему не нужно было облегчение, и спасение тоже не нужно. Невозможно спастись от самого себя.
За окнами совсем стемнело, сквозь открытую фрамугу проникал промозглый сырой воздух, несущий с собой тягостный влажный запах осени. Подул ветер, и с букетика китайских колокольчиков облетели лепестки, усеивая полированную столешницу голубыми нежными лоскутками. Генри поежился, поднялся, чтобы закрыть окно, как вдруг почувствовал постороннее присутствие. Оно давило между лопаток ощущением близкой опасности. Потом кто-то еле слышно вздохнул, прошелестела одежда, Генри вздрогнул от царапнувшего затылок холода, и все исчезло. Колокольчики стояли в вазах, чуть покачивая на сквозняке синими головками бутонов, совершенно нетронутыми.