– Поскольку в нашем общем решении немалую роль сыграло мое мнение, как врача, то мне и отвечать. Кимура-сан, в сложившихся обстоятельствах я не считаю возможным и дальше хранить вашу тайну. Я говорю о том времени, что вы провели в стенах психиатрической лечебницы. Полагаю, что оказавшись в замкнутом пространстве, наедине друг с другом, мы не должны таить такие секреты.
Слышно было, как в тишине прерывисто вздохнула Мицуки и прижала ладонь ко рту.
– Кроме этого, смею напомнить, что вы утаивали от нас тот факт, что долгое время принимали сильные успокоительные и сейчас вынуждены возобновить курс. Ваши психические реакции нарушены стрессом и замедлены лекарством. Разумеется, мы ни в коем случае не ставим вам это в вину, Кимура-сан, все же ваше недавнее прошлое было весьма травмирующим, и мы все это понимаем, – на этом месте Фишер выдал дежурную ласковую, но совершенно не натуральную улыбку. – Однако ваша способность мыслить здраво в сложившихся обстоятельствах ставится мной, как практикующим психологом, под сомнение.
Масамуне важно кивнул, и Генри понял, что они подоспели к финалу тщательно разработанной постановки, сценарий которой был продуман заранее и прошел как по нотам. Его обуяла злость.
– Подумайте, что вы несете! Вы что, считаете его сумасшедшим?
Лицо Фишера мгновенно потеряло всякое подобие добродушия.
– Это вы сейчас называете его сумасшедшим. Я лишь настаиваю на том, чтобы Кимура-сан больше времени посвящал своему здоровью. Отдыхал, спал и хорошо питался, а не бегал по лесу ночи напролет.
Намек был более чем прозрачный. Генри посмотрел на притихших девушек. Мицуки поспешно отвела взгляд.
– Как меня достал этот фарс, – лениво протянула Руми и забросила ногу на ногу, оголяя бедро через высокий вырез юбки. – Маса, скажи прямо, что метишь на место босса, и разойдемся на этом.
– Хасегава-сан! – воскликнул Масамуне, оскорбленный в лучших чувствах. – Как вы можете предполагать такое?
– А тут и предполагать не надо, – фыркнула она, ничуть не смущенная. – Все ясно как божий день. А вы, Фишер-сан, давно заделались личным врачом Сораты?
Она обличающе ткнула в доктора длинным красным ноготком.
– Ой-ой, Хасегава-сан, – доктор покачал головой. – Вы так радеете за Кимуру-сана, что я почти тронут, а это, знаете ли, бывает со мной редко.
– Не потому ли что вы эгоистичный желчный немец?
– Не стану спорить в некоторых озвученных вами фактах, моя хорошая.
Про Сорату все как будто забыли, но Масамуне вновь напомнил о нем.
– Господин, поймите меня правильно. Я забочусь о вашем здоровье. Я был предан вам на протяжении долгих лет!
– Двадцати шести, – поправил Сората. – Ты служишь мне двадцать шесть лет, Масамуне.
Казалось, что упоминание этой цифры заставило секретаря одуматься, но, увы, лишь показалось.
– Фишер-сэнсэй прав, – сказал он. – Если ничего не предпринять, вам станет хуже и… если ваши конкуренты по бизнесу узнают…
– Узнают, что я сумасшедший?
Сората не изменился в лице, произнося эту фразу, однако Генри почувствовал, как все внутри него болезненно напряглось. Макалистер отлично знал, какого это, когда те, кто еще вчера называл себя твоим товарищем или даже другом, вдруг бросают в лицо такие обидные слова.
Псих.
Ненормальный.
– Вы не в себе, но не стоит так утрировать.
Мицуки оторвала руки от лица, посмотрела на Сорату, будто желая что-то сказать в его защиту, но не смогла. Не хватило смелости.
Макалистер решил, что с него тоже хватит.
– Прекратите, – потребовал он, едва сдерживая себя от крика. – Вы… Да вы понимаете, что говорите. Какое не в себе? Да он тут самый нормальный.
– Генри… – Сората попытался его остановить, но Генри не собирался останавливаться.
– И я не планирую спокойно смотреть, как вы разыгрываете из себя суд присяжных.
– Вот, – Масамуне достал что-то из кармана. – Рецепт лечащего врача. Принимать лекарство регулярно. Однако я все чаще замечаю, что господин игнорирует это предписание. А в последние месяцы баночка с таблетками вообще ни разу не открывалась.
– Это ты прекрати, Генри, – вдруг сказала Кейт. – Ты выставляешь себя на посмешище. Это не твои проблемы.
Доктор Фишер решил воспользоваться паузой.
– Тогда я вот еще что скажу. Резко бросив принимать назначенный препарат, вы, Кимура-сан, подвергли свое здоровье большему риску, чем можете себе представить. Психомоторное возбуждение, страх, вегетативные нарушения, бессонница, бесконтрольные эмоциональные вспышки. Простите, но все это мы наблюдали в той или иной мере. Вы можете быть опасны сами для себя, Кимура-сан. Для себя, а, значит, и для нас тоже.
– Это уже слишком…
– Молчите, Макалистер-сан, – Сората вскинул руку. – Все, что вы скажете, может быть использовано и против вас тоже. Что ж, если я готов буду подписаться под каждым сказанным здесь словом, что ждет меня? Смирительная рубашка и домашний арест?
– Что вы, Кимура-сан, – заулыбался Фишер. – Просто мы с Масамуне-саном будем за вами приглядывать, а мисс Паркер последит за вашим физическим состоянием. Разумеется, в критических и иных важных ситуациях мы станем ориентироваться на мнение вашего помощника. Ведь вы же ему доверяете?
– Это лишь для вашего блага, – уверил Масамуне. И самое жуткое заключалось в том, что он и правда в это верил. Генри обернулся на Сорату. Тот молча смотрел на помощника, будто увидел впервые.
– Скажи мне, Маса, только честно. Ведь мы же столько времени провели вместе. По-твоему, я сумасшедший?
– Вы… – взгляд секретаря беспокойно заблестел. – Вы не так все понимаете. Я лишь считаю, что вы немного не в себе последнее время, с тех пор как прилетел ваш друг.
– Точно сказано, Масамуне-сан, – подметил Фишер как бы между прочим. – Кимура-сан, вы неверно оцениваете ситуацию, слова и поступки других людей. Это первый звоночек. Поберегите себя.
– Вы не в себе, – повторил Масамуне уже куда увереннее. Сората резко выпрямился, вскинул голову и… улыбнулся.
– Прошу меня простить.
Он вышел за дверь и осторожно прикрыл ее за собой. В его уходе не было ничего поспешного или испуганного, но Макалистер насторожился, только пойти следом немедля ему не дали.
– Куда вы ходили с моим господином? Отвечайте, Макалистер-сан!
Генри стоило большого труда, чтобы не схватить двуличную тварь за грудки и не встряхнуть как следует.
– Не ваше дело.
– Полюбуйтесь, до чего вы его довели, – холодно бросил Масамуне.
– Я?
Доктор Фишер поднялся и, проходя мимо, похлопал по плечу.
– Помните о том, что я вам сказал. Просто подумайте, что держит его рядом с вами. Быть может, это банальный страх?
Он вышел, Масамуне посмотрел на часы и тоже направился к выходу. Вошла служанка и оповестила о завтраке.
Страх.
Генри казалось, что его пригвоздило к месту этим словом. Произошло столько всего, столько ужасного и кошмарного, столько вещей, от которых волосы на голове становились дыбом. И через все это Сората прошел, но только сейчас Макалистер начинал понимать, чего это ему стоило. Погибшая любовь, разочарование, жестокое возвращение в реальность, а теперь оказалось, что к этому траурному списку добавляется пребывание в клинике для душевнобольных, лекарства и угроза срыва.
Страх.
Просто подумайте, что держит его рядом с вами. Быть может, это банальный страх?
– Генри? – Кейт тронула его за рукав. Она не ушла вслед за остальными, ждала его. – Ты идешь?
– Ну конечно, – горько выдохнул он, только к вопросу девушки это никак не относилось. Он понял, что имел в виду доктор. Сорате было страшно, но боялся он не призраков и демонов.
Он боялся Генри.
«…нам удалось пообщаться с одним из основателей Академии „Дзюсан“, заместителем директора, господином Акихико.
– Акихико-сан, расскажите нам, как возникла идея создать Академию?
Мы считаем, что заведения типа Академии „Дзюсан“ необходимы нашей стране. Десятки и сотни особенных детей, не понимаемых и оставленных родителями наедине со своими проблемами нуждаются в той заботе и помощи, что мы можем им оказать. Я лично самым тщательным образом подобрал персонал и преподавательский состав. Без внимания не останутся и психологические трудности подростков.
– Значит, ваша основная цель, помогать?
Совершенно верно. Академия планирует стать большим домом, а ее работники и ученики – одной большой любящей семьей. Это первая и самая главная заповедь „Дзюсан“. Мы хотим помочь и мы можем это сделать.
– Не секрет, что на острове отказываются жить люди, а последнее из известных нам человеческим поселений было закрыто на карантин и выживших не осталось. Как вы относитесь к скандальным слухам вокруг этой истории?
Вы верно подметили. Это всего лишь слухи, и мы непременно опровергнем их своим положительным примером. История, о которой вы напомнили, произошла много лет назад и благополучно забыта. Сегодня детей ожидает только самый лучший прием.
– Что вы еще можете сказать по поводу кровавого прошлого острова? Говорят, там и поныне бродят призраки колонизаторов и потерпевших кораблекрушение моряков.
Мне не хотелось бы комментировать народный фольклор. Я думаю, вы согласитесь, что это едва ли имеет отношение к современности. Призраки должны заниматься своими делами, люди – своими. Если на Синтаре и правда обитают духи, мы сумеем с ними договориться»…
История одиннадцатая, в которой все друг друга обвиняют
Трепещут цветы,
Но не гнется ветвь вишни
Под гнетом ветра.
«Я смотрел в ее глаза, такие же, как у всех японцев, темные, что почти невозможно разобрать цвет. Они блестели, как драгоценные камни, но мне они казались мутными, подернутыми алчностью и обреченностью.