— Вёл бы ты себя как разумное существо…
— Мы так никогда не выберем, — раздражённо вздохнул Хольгер. — Я предлагаю лес.
На стене загорелся красный светодиод. Звуковой сигнал не сработал, и Гедимин запоздало вспомнил, что среди перерезанных проводов внутри стены был, кажется, один лишний. Константин резко выдохнул сквозь зубы, но говорить ничего не стал, только жестом отогнал сарматов от двери. Через тридцать секунд на пороге появился Нгылек. Двое патрульных шли за ним, и Гедимин, увидев их снаряжение, заинтересованно мигнул. «Скоро придут в экзоскелетах,» — подумал он, разглядывая лёгкую броню. На этот раз сарматы не прятали её под мешковатыми комбинезонами, все пластины и щитки были выставлены напоказ, как и усиленные станнеры в кобурах. «Пехотное снаряжение отряда зачистки,» — определил ремонтник. «А расцветка «мирная». Макаки, наверное, не приглядываются.»
— Научная команда за работой, — довольно усмехнулся Нгылек, обведя взглядом лабораторию. — И новое оборудование… Ну что же, Ведомство ждёт вашего отчёта по фэнрилу.
— Нам есть что сказать, — кивнул Константин. — Формулы, чертежи производственных линий, образец оборудования и конечной продукции…
— Забирайте, — Нгылек указал патрульному на брезентовый мешок. — Проверьте местные носители и сотрите лишнюю информацию. Патентное ведомство Австралии ничего не должно узнать, иначе у всех нас будут большие проблемы.
Хольгера передёрнуло. Гедимин, вспомнив отверстия в черепе и долгие попытки собрать память по кусочкам, едва заметно вздрогнул и положил руку химику на плечо. Тот прикрыл её своей ладонью.
— Это образцы продукции? — Нгылек подошёл к столу и посмотрел на разложенные там пластины. — Да, очень похоже на то, что мне показывали. Никаких проблем не возникло?
— Всего одна, — сказал Хольгер, вывернувшись из-под руки Гедимина. — Пластины состоят из нескольких тонких листов. Состав довольно пластичен, но не всегда стабилен.
— Что? — Константин повернулся к химику. — Не помню, чтобы слышал от тебя об этом.
— В отчёте по составу это есть, — спокойно ответил Хольгер. — Ты читал его?
Нгылек стоял, переводя взгляд с одного сармата на другого, но через секунду опомнился и поднял руку.
— Я ещё не читал ваш отчёт, но уже озадачен. Вам нужно время на доработку?
— Никакой доработки, — Константин сердито покосился на Хольгера и взял в руки лист фэнрила. — Всё готово. Хольгер слишком придирчив к мелочам…
Где-то на середине фразы Гедимин услышал тонкий, едва различимый звон. Когда Константин договорил, звук на долю секунды стал невыносимым, как впившаяся в ухо игла, — и оборвался грохотом. Лист фэнрила разлетелся тонкими длинными осколками, забрызгав и северянина, и Нгылека, и вставшего слишком близко Иджеса. Гедимин вынул из своего комбинезона стеклянную иглу и ошеломлённо уставился на чёрную каплю на её конце. Боль от тонкого осколка была слишком мала, чтобы сармат её заметил, — но плотный скирлин был проколот насквозь.
— Твою мать! — Иджес отряхнулся от стекла и зашипел, схватившись за порезанную шею. Гедимин, вздрогнув, шагнул к нему, но механик помотал головой.
— Царапина. Has-su, колется!
Нгылек отвёл окровавленную ладонь от лица и повернулся к патрульным, застывшим у входа.
— Медика. Трое раненых, мелкие осколки.
Константин молчал и тяжело дышал, только чёрная жидкость сочилась из-под пальцев. Ему досталось больше всего осколков, и Гедимин, оценив повреждения, поёжился.
— Да, насчёт нестабильности состава вы оказались правы, — ровным голосом сказал Нгылек, повернувшись к Хольгеру. — Я сообщу об этом Ведомству. Заверните другие образцы так, чтобы осколки не разлетались. Я заберу их в Порт-Радий.
…В госпиталь не забрали никого, осколки вынули на месте. Иджес обошёлся без повязок, Нгылек, едва дождавшись, когда его забинтуют, собрался и ушёл, Константину лицо заклеили почти полностью, только глаза, рот и ноздри виднелись из-под нашлёпок. Оставшуюся часть дня он был угрюм и молчалив, некоторое время выяснял что-то у Хольгера (тот пожимал плечами и качал головой), потом оставил его в покое. Гедимин, забытый всеми, думал, как получить нептуний из подручных материалов; всё упиралось в нейтронную пушку и некоторый объём хорошего графита.
…Восточный берег занесло ранним снегом — достаточно толстым, чтобы скрыть острые сучки и шишки под ногами, но слишком тонким, чтобы смягчить падение. Солнце давно зашло, из источников света оставался закреплённый на ближайшей сосне фонарь. Гедимин стоял к нему боком, медленно и осторожно разворачиваясь к одному из силуэтов в паре метров от него. Сешат Хепри подпрыгивала на месте от нетерпения и махала руками — на первый взгляд бессмысленно и бестолково, но стоило сармату перевести на неё взгляд, как вторая тень, немного в стороне от первой, приходила в движение. Мафдет Хепри медленно, шажок за шажком, пробиралась за его спину. «Да ну тебя!» — Гедимин резко развернулся, прижимаясь к дереву. Тут же тень мелькнула в воздухе. Сармат ударил наотмашь, отбросил противника, но тут же почувствовал боль в задетой голени — Сешат пиналась метко и очень больно. Отлетев в сторону, она припала к земле, сгребая в охапку снег и растительные остатки, сармат шагнул следом, но ударить в приоткрывшийся бок не успел — твёрдый кулак врезался в его подрёберье. Боль была несильной; сармат развернулся, чтобы выдать Мафдет затрещину, но поневоле остановился — внутренности будто скрутило в болезненный дёргающийся ком. Ударить он смог, но кулак только зацепил плечо; в следующую долю секунды что-то с огромной силой врезалось в грудину, и сармат повалился навзничь, пытаясь сделать вдох. На то, чтобы опомниться и встать, ему не дали и секунды, — два тела тут же навалились сверху.
— Ну? — Сешат уселась ему на грудь и выжидающе посмотрела в глаза.
— Heta, — прохрипел сармат. Боль в животе начала отпускать, и он вывернулся из-под поспешно отскочивших самок и сел.
— Хватит на сегодня? — спросила Мафдет, подбирая пригоршню снега и прикладывая к ушибленной скуле. Сешат, заметно прихрамывая, отошла в сторону и стянула сапог, чтобы рассмотреть пальцы на ноге. В полутьме Гедимин не увидел серьёзных повреждений — даже на себе, хотя грудина болела, и дышать было трудно. Он приложил к предполагаемому кровоподтёку снег.
— Хватит. Вас двоих для меня слишком много, — признал он. Тающий снег, затекающий под комбинезон, приятно охлаждал кожу и перегревшиеся мышцы, и сармат положил ещё немного за шиворот, для лучшего теплообмена.
Сёстры Хепри переглянулись и дружно хмыкнули.
— Тебе надо тренироваться больше, атомщик. Скорости тебе хватает. Ещё бы по сторонам смотрел…
Гедимин мигнул и на всякий случай огляделся по сторонам — ничего нового в лесу, присыпанном снегом, не появилось.
— Знаешь, почему мы с тобой справляемся? — спросила Мафдет. — Мы не просто нападаем с двух сторон. Мы взаимодействуем. Подаём друг другу знаки. Замечал?
Сешат хмыкнула.
— Гедимин ничего не замечает. Что заметишь, когда в голове одни реакторы?
Сармат недовольно сощурился и рывком поднялся на ноги, стряхивая с себя лишний снег и застёгивая комбинезон.
— Пора на базу, — он снял с дерева фонарь и прикрепил к руке.
— Это точно, — кивнула Мафдет. — А ты смотрел бы по сторонам, атомщик. Пригодится.
Он ещё успел искупаться в замерзающем озере до отбоя; лёд уже устоялся у берега, но чуть дальше от мелководья и ближе к насосной станции вода ещё была открыта, и можно было всплыть там и отдышаться. Холодное купание действовало как анестетик, но, похоже, не способствовало регенерации, — выбравшись на берег, Гедимин увидел, что кровоподтёк на груди разросся и потемнел, и ещё один проступил на правом боку. «А мне говорят, что исследовать ирренций — опасно,» — усмехнулся он про себя, переулками и окраинами выбираясь к бараку. «Не помню, чтобы ирренций оставлял мне синяки.»
В вестибюле не было никого из знакомых, кроме Оллера, и тот, посмотрев на Гедимина и его макушку, покрытую ледяной коркой, только хмыкнул и отошёл с дороги. Сармат зашёл в душевую, чтобы отогреться и вытереться досуха, и успел вернуться в комнату и снять сапоги, когда захлопали двери — сначала в коридоре, потом — над ухом.
— А, ты здесь, — в дверь заглядывал Линкен. — Который вечер тебя не видно.
— Ты что, искал? — вяло удивился Гедимин.
— Ты забросил тренировки, — сказал взрывник. — Так нельзя. Совсем размякнешь. Купания тут не помогут. Пойдёшь со мной завтра в лес? Там сейчас снег, удобно.
— Я тренируюсь, — отозвался Гедимин. — С сёстрами Хепри. Возьми в лес Константина.
Линкен настороженно сощурился.
— Сёстры Хепри? Самки? Это паршивые тренировки, атомщик. Они шустрые, да, но удар у них слабый, что у одной, что у другой. Тебе — как щекотка. Это баловство, а не тренировка.
Гедимин молча расстегнул комбинезон и показал свежие кровоподтёки — и один позавчерашний рубец, уже подживший, хорошее напоминание о том, на что может сгодиться сухая сосновая ветка. Линкен посмотрел, покачал головой и пробормотал себе под нос что-то по-сарматски.
— Две дуры! Они бы ещё заточки взяли, — он опустился на пол и потрогал шрам от ветки. — Если возьмут — гони в шею. Они так тебя покалечат. У вас хоть какие-то правила есть?
Гедимин внимательно посмотрел на него.
— Когда тебя волновали правила? Когда мы дрались трубами в топливном цехе?
— Не равняй, — сердито сощурился Линкен. — Я знаю, что делаю. И умею соизмерять силы. Ты тоже. А эти дурные самки…
— Зато они не стреляют мне в спину, — Гедимин поднялся на ноги и развернулся к двери. — И не одобряют тех, кто это делает. Иди к Константину, Лиск. Ты нашёл командира, а мне они не нужны.
Глава 53
— Проверка на эа-мутацию! — Константин бросил на стол перед Гедимином кругляшок с номером. Сармат мигнул.