«Интересно,» — сармат поднял крышку бака, проследил за кабелем, уходящим под груду обёрток и смятых упаковок, и изумлённо мигнул — на самом дне лежало что-то большое, плотно завёрнутое в грязную ветошь. Оба конца кабеля — второй был замечен Гедимином на долю секунды позднее — торчали из свёртка.
Сармат вытащил тяжёлый предмет из бака, не обращая внимания на разлетевшиеся обёртки и спрыгнувшего со стены робота-уборщика, и прижал к груди. Уже за воротами, быстро нырнув в безопасный «ангар», он снова начал дышать. Очередную посылку от одного из товарищей Линкена трудно было не узнать — безымянный сармат ухитрился пронести на территорию АЭС практически целый РИТЭГ. Когда Гедимин снял грязные обмотки и перевернул агрегат набок, он заметил повреждения — устройство разбирали довольно грубо, крепления просто сбивали ломом, герметичность нарушили, и от РИТЭГа шло сильное тепло и, скорее всего, излучение. Сармат завернул устройство в защитное поле и, бросив ветошь в ёмкость для опасных отходов, пошёл вниз. Сам генератор его не интересовал, а плутоний был на месте, — лучшего и желать было нельзя.
В дверях лаборатории стояла дозиметрическая рамка, но сквозь защитное поле она ничего не разглядела — значит, Гедимин не успел вымазаться радиоактивной пылью. Облегчённо вздохнув, он положил груз на верстак и полез в ящики — нужно было вынуть плутоний, отделить четверть килограмма для нового эксперимента, подготовить оставшийся для безопасного хранения.
— Ого! — за плечом сармата возник Айрон. — Это РИТЭГ? А ты что сейчас будешь делать?
— Работать, — буркнул Гедимин, недовольный вмешательством в его мысли. — Сходи проверь облучатели в хранилище. Тут ничего не трогай — руки сожжёшь.
— Как ты сжёг? — хмыкнул лаборант, кивнув на его перчатки — под толстым скирлином шрамы от давних ожогов были не видны, но Гедимин всегда помнил, что они там, и от напоминания сердито сощурился. — Я уже проверил. Нигде ничего нового. В кольцевом — что заразилось, то превращается, что нет — остаётся чистым. Под большой линзой ирренция столько же, сколько было. Что ещё мне проверить?
«Столько же, сколько было…» — Гедимин на секунду задумался. «Установилось равновесие?»
— Замерил, сколько его там? Сбрось мне запись, — попросил он, растягивая над верстаком защитное поле и задвигая под него полуразрушенный РИТЭГ. — Скоро будешь выгружать уран. Пока — смотри на мою спину.
Айрон фыркнул.
— Это же не нитроглицерин! Почему я не могу работать с плутонием? Или принести тебе ирренций из хранилища?
Гедимин вздрогнул и сердито посмотрел на него.
— Ирренций не трогай. Тебе что, заняться нечем?
Лаборант кивнул.
— Ты ставишь опыты, а мне достаётся только простейшая ручная работа. Я тоже хочу вести свой эксперимент. Я что, такой идиот, что мне ничего нельзя доверить?
«Уран и торий…» — Гедимин с трудом подавил раздражённый вздох. «Понатащат в лабораторию мелких мартышек…»
— Доверить? Ладно, могу доверить, — он выразительно пожал плечами. — В новой лаборатории сейчас работает тяжеловодный каскад. Принцип действия знаешь? Назначение понятно? Теперь он под твоим присмотром. Весь — от входных труб и кабелей до конечной цистерны. Будешь мне отчитываться перед обедом и в конце смены. Можешь заодно составить обоснование для Константина. Я не помню, дописал я его или нет.
Константин выглянул из-за телекомпа и громко фыркнул.
— Даже проверять не буду. Разумеется, Гедимин, ты его не дописал. Но эта установка по сравнению с другими выглядит безобидной, как ком Би-плазмы. Бери её под свой контроль, Айрон. Тебя Гедимин бережёт. Ещё бы себя поберёг…
…Перед обедом ремонтник одолжил у Хольгера измельчитель и центрифугу; своей очереди ждала печь — равномерную смесь двух радиоактивных металлов надо было соединить спеканием. Дожидаясь, пока вещества, растёртые в мельчайшую пыль, перемешаются, сармат доедал Би-плазму и читал почту.
Кронион прислал из Мацоды фотографию полей орошения; судя по их виду, терраформирование Сахары шло полным ходом. О своей работе мутант писал немного, очень уклончиво, и Гедимину казалось, что его послания проходят строгую цензуру. «Да странно, что его — сармата — вообще выпустили с территорий, да ещё в другую страну,» — подумал ремонтник, дочитав, и выкинул чужие странности из головы, — ему хватало своих.
Герберт ответил на недавнее письмо так быстро, как только смог, и очень кратко: «Вы пронаблюдали омикрон-распад. Мы с этим тоже столкнулись. Глыбу вместо линзы не использовали, но есть и другие способы его увидеть. Поставьте зелёную мишень под зелёный луч — так будет нагляднее. Мы пробовали таким способом ускорить сигма-распад и получить больше тяжёлого серебра. Так это не работает. Нейтронное облучение тоже бесполезно. С нейтронами осторожнее — ускоряют альфа-распад, но уже была авария.»
«Секретность — в ядерный могильник,» — досадливо сощурился Гедимин, дочитав до точки. Ему хотелось узнать больше про аварию и ускорение альфа-распада, но было понятно, что если Конар сразу не написал об этом, то не по своей воле. «Зелёная мишень…» — он еле слышно хмыкнул. Речь, разумеется, шла об ирренции, — и в хранилище уже вторые сутки стоял образец ирренция под омикрон-лучом. Гедимин задвинул его в дальний угол, чтобы Константин не поднял тревогу, — за уровнем излучения следили датчики, и при первом же всплеске защитное поле разделило бы образец и излучатель, прервав цепную реакцию, но её вероятность отличалась от нуля, и даже Гедимину было не по себе. А что устроил бы Константин…
«Пойду проверю,» — подумал сармат, в последний раз посмотрев на центрифугу. Она заканчивала работу, и печь уже достаточно прогрелась, — через пять минут можно было высыпать смесь в форму и подвергнуть спеканию. Айрона в лаборатории не было, остальные сарматы занимались своими делами, — Гедимину нравились такие минуты, жаль, что они случались редко…
Последний нейтронный излучатель, запакованный в пакет из-под кукурузных хлопьев, Гедимин вынул из бака робота-уборщика, застрявшего между научным центром и соседним ангаром. Механизм был слегка повреждён — неисправность устранялась за пять минут — но сармат не мог не отметить, что сломался он в нужное время и в нужном месте. Спрятав нейтронную пушку и включив отремонтированного робота, Гедимин задумчиво хмыкнул, оглянулся на пост «федералов» перед въездом на АЭС (они всё ещё стояли там, и с утра карманы ремонтника снова были вывернуты, а ненужные обломки, собранные им по всем знакомым сарматам, пересчитаны, проверены и сложены обратно в карман) и пошёл в «ангар».
— Кто тот «чистый», который с нами был? — спросил Гедимин, подойдя к Линкену. — Как его зовут, и где живёт?
Взрывник криво ухмыльнулся.
— Зачем тебе это, атомщик? Макаки ещё в городе, и сканер у них всегда наготове.
Гедимин досадливо сощурился.
— Я не собираюсь его выдавать. Кажется, он — толковый сармат. Спроси, хочет ли он работать с нами. Мне бы пригодился такой.
Линкен ухмыльнулся ещё шире, — всё его лицо перекосилось.
— Я уже спрашивал, атомщик. Он сказал, что он не псих. А если тебе нужна помощь — скажи мне. Я-то уже здесь.
«Знаю, что ты здесь,» — Гедимин кивнул, отворачиваясь к верстаку и делая вид, что углубился в работу. «Но не хватало ещё, чтобы ты попробовал сделать бомбу из генераторного плутония…»
Сейчас плутоний был вне опасности — всё, что не пошло на опыты, лежало в новой лаборатории в свинцовом ящике, сделанном из остатков РИТЭГа, и Линкен был предупреждён, что на бомбу не хватит (Гедимин уже оставил попытки объяснить ему разницу между изотопами). Экспериментальные установки были собраны и работали уже несколько дней; Гедимин изготовил две — «слойку» из плутония и ирренция и стержень из равномерной смеси. Замеры с утра показали, что альфа-излучение растёт, и что образующийся гелий исправно оттекает из установок в специальные баллоны. Пока стержень не трескался, и каверны на нём не появлялись, — видимо, внутренние каналы были расположены достаточно часто, чтобы газ выходил по ним, не разрывая металл изнутри. Гедимин достраивал синтезирующую установку в новой лаборатории и думал о работе с нептунием. В чистом виде это вещество существовало недолго — уран превращался в него под потоком нейтронов, и тот же поток перерабатывал нептуний в плутоний, и перехватить процесс в середине и получить хоть какое-то количество нужного металла было — по самым смелым предположениям Гедимина — очень сложно и даже опасно.
— Есть что-то новое? — спросил, подойдя к верстаку, Хольгер. Гедимин уже подготовил последний нейтронный излучатель к присоединению к установке и на вопрос пожал плечами.
— Хочу проверить зелёную мишень в хранилище. Потом пойду в новую лабораторию. Давно не синтезировал плутоний…
— Да, я помню те твои опыты, — кивнул Хольгер. — И что у тебя было с руками…
— Всё давно зажило, — буркнул сармат. — Дай мне сигма-сканер.
— Я пойду с тобой, — сказал химик, протянув ему прибор. — Интересно посмотреть, что там вышло. Цепная реакция так и не началась?
— Её и не предполагалось, — недовольно сощурился на него Гедимин. — Там два грамма ирренция! Какие ещё цепные реакции?!
…В новой лаборатории был только Айрон — и тот, закончив осмотр оборудования, сидел в углу и играл на новом смарте во что-то пёстрое и пищащее. Увидев на пороге «старших» сарматов, он отключил звук и вопросительно посмотрел на Гедимина. «Сиди,» — жестом ответил тот: помощь лаборанта ему сейчас была не нужна.
«Зелёная мишень» стояла в свободном углу, на максимальном расстоянии от тяжеловодного каскада и плутониевой установки. Ничего сложного в ней не было — обычный омикрон-излучатель, направленный на рилкаровый диск с заключёнными внутри двумя граммами окиси ирренция, сбоку — для подстраховки — генератор «Оджи» и дозиметрические датчики. Защитное поле позади облучаемой мишени горело зелёным огнём; красных бликов на нём не было, — ирренций не испускал ничего, кроме омикрон-излучения и очень слабой «альфы».