— Окись серы? — сармат шагнул в сторону, выходя из невидимого облака. — Тьфу!
— Ага, — мрачно кивнул Иджес. — Эти недоумки с Венеры. Жгут серный шлак. Задымили всю душевую. Ты снаружи кашляешь, а знаешь, что внутри⁈
— Серный шлак? — озадаченно повторил Хольгер. — Какой смысл в его сжигании в душевой?
— У них спроси, — фыркнул Иджес. — Дебилы красномордые…
— Heta, — Гедимин предостерегающе поднял руку. Двери душевой снова открылись. Вместе с облаком сгоревшей органики и сернистого газа на крыльцо вышел дымящийся краснокожий сармат. Жаркий сырой ветер ударил Гедимину в лицо; инженер с трудом сдержал кашель.
— Эй, в сернистом облаке, — негромко окликнул венерианца Гедимин. — Чем вы там дышите?
Красный сармат удивлённо мигнул, посмотрел на пришельца и сделал приглашающий жест.
— Что не так? Заходи… Эй! Опять ты⁈
Он шагнул на ступеньку ниже, пристально глядя на Иджеса. Тот потянулся за резаком. Гедимин надавил ему на плечо, отодвинув его в сторону.
— Кто у вас главный? — резко спросил он. — Есть разговор.
Венерианец криво усмехнулся.
— Заходи. Я — Хас Юнь. Можешь говорить со мной.
Он открыл дверь шире, прикрываясь завесой горячего пара. Из душевой послышались недовольные голоса.
— На моего друга здесь напали, — хмуро сказал Гедимин. — Объясни.
— Этот механик — твой друг? — Хас кивнул на Иджеса. — Что он сказал? Мы его не били.
— Ага, — механик поморщился. — Кто сбросил меня с крыльца?
Хас качнул головой и поднёс палец к небольшому кривому шраму под глазом.
— Нечего было швырять шлак мне в лицо. Радуйся, что тебе его не скормили.
Гедимин мигнул.
— Зачем ты бросил шлак? — спросил он у Иджеса. Тот фыркнул.
— А то не ясно? Они продымили серой всю парилку. Я им сказал, чтобы перестали. Венерианские мутанты…
На крыльцо выглянули ещё двое сарматов, посмотрели на Гедимина, и один из них тихо что-то сказал Хасу. Тот молча кивнул и спустился на ступеньку вниз, приподнимая руки и показывая инженеру пустые ладони.
— Эй, мы не хотели ссориться с заводом! Мы только выставили механика, чтобы не бросался на сарматов. Если будет сидеть тихо, мы не тронем его. И мы это сказали. Необязательно было тебе приходить.
— Ты лучше поднимись, и я поднимусь, — Гедимин покосился на плечо венерианца, медленно белеющее от резкого охлаждения. — Тут холодно.
Он думал, что уже притерпелся к сернистому газу, но внутри, за прикрытой дверью, пахло ещё острее. «Как они не растворяются?» — удивлённо мигнул сармат, надевая респиратор. Теперь слизистые не жгло — можно было говорить.
Венерианцы, отогревающиеся в душевой, уже поняли, что случилось что-то необычное, и, частично одевшись, перебрались в предбанник. Хасу протянули полотенце, но он отмахнулся.
— Другие сарматы сюда не ходят, — сказал Гедимин. — Не только Иджес. Мне это не нравится.
Хас мигнул.
— Мы пускаем всех, — он пожал плечами. — Даже мелюзгу. Не знаю, почему они к нам не ходят. Это общая душевая. Мы никого не прогоняем.
— Я знаю, — Гедимин постучал пальцем по защитной маске. — В респираторе мыться неудобно. Мешает. Зачем вы жжёте шлак? Этим нельзя дышать.
Сарматы переглянулись, Хас неуверенно усмехнулся.
— Нам нравится. Как на платформе, когда выходишь в шлюз. Ты был на Венере? В шлюзе всегда так пахнет. И так же тепло.
— Не был, — отозвался Гедимин. — Этот газ ядовит. Обжигает слизистые. Здесь что, нет вытяжки?
Он огляделся по сторонам, но сквозь плотный серно-водяной пар было трудно рассмотреть детали. Он покосился на свою руку — пока всё его тело надёжно прикрывал комбинезон, а ладони — перчатки, но часть лица осталась незащищённой, и сармат чувствовал, как кожа набухает и краснеет, приспосабливаясь к ядовитой горячей атмосфере.
— Вытяжки? — растерянно переспросил Хас. — Есть, само собой. Мы закрываем её. Тепло выветривается.
За спиной Гедимина кто-то хлопнул себя руками по бёдрам и пробормотал неразборчивую фразу по-северянски. «А вот Иджес зря сюда зашёл,» — подумал инженер и, не оборачиваясь, жестом попросил механика выйти. За спиной выразительно фыркнули.
— Так не пойдёт, — сказал Гедимин. В жарком едком тумане он наконец разглядел вентиляционное отверстие, прикрытое неровным листом фрила, подошёл и отодвинул его, не обращая внимания на недовольное ворчание со всех сторон.
— Здесь надо сделать зоны с разной атмосферой. Там, где разобрано отопление, будет самая горячая, с сернистым газом. Посередине — чуть холоднее, с нормальным воздухом. А здесь — переходная. Среднее между улицей и внутренними помещениями, — Гедимин провёл пальцем по запотевшему стеклу, дорисовывая примитивный план. — Тогда здесь не будут задыхаться земляне, а вы не замёрзнете.
Венерианцы переглянулись. Кто-то задумчиво рассматривал план, прикидывая что-то на пальцах, кто-то отошёл в сторону и стал чертить ещё одну схему, похожую, но с некоторыми изменениями.
— Я буду здесь, — пообещал Гедимин. — Начну распланировку. Но нужна будет помощь.
— Строительство, — хмыкнул один из венерианцев, пристально глядя на инженера. — Ты — физик, учёный? А где ты был строителем? Ты конструировал платформы для Венеры?
— Только атмосферную станцию на Сатурне, — ответил Гедимин без тени усмешки. — Макаки отказались от строительства. Ну что, к делу?
Хас неопределённо пожал плечами, покосился на других венерианцев, на расплывающийся план на запотевшем стекле, и перевёл взгляд на Гедимина.
— А если мы не будем всё это делать?
— Тогда вы поссоритесь с заводом, — пообещал инженер.
Несколько секунд Хас молча смотрел на него — прямо в глаза, немигающим взглядом, но Гедимин не смигнул. Венерианец пожал плечами.
— Ладно. Пусть будет так. Вроде бы это несложно.
…Они вышли из душевой за час до отбоя, и Гедимин, уже не обращая внимания на перепад температур, сдёрнул респиратор вместе с защитной маской и с наслаждением вдохнул ледяной воздух. Перчатки с припухших пальцев слезали с трудом, под скирлином была тёмно-оранжевая кожа в багровых пятнах. Гедимин помял одну ладонь в другой — боли не было, только ощущение жара и лёгкое пощипывание. Мимо, с опаской глядя на него, прошли двое филков. Они поднялись на крыльцо, заглянули в душевую, переглянулись и вошли внутрь. Через минуту один из них высунулся наружу и жестом позвал к себе ещё троих, дожидающихся его у крыльца.
— Работает, — довольно усмехнулся Гедимин, прикладывая к перегретой коже комок снега. Ледяные кристаллы неприятно кололись и быстро таяли.
— М-да, — Хольгер долго смотрел на душевую и заходящих в неё сарматов, на выглянувшего на крыльцо венерианца (багрового, пропахшего сернистым газом, но очень довольного), потом перевёл взгляд на Гедимина и покачал головой. — Не ожидал, что это скажу, но ты всё правильно сделал. Я опасался, что без драки не обойдётся.
— Зачем? — слегка удивился инженер. — Они разумны. Я разумен. Зачем нам драться?..
25 декабря 48 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Бубенцы, бубенцы
Радостно звенят!..
Окончание фразы потонуло в лязге, грохоте и ругани. На секунду позже над городом громыхнул фейерверк, и долго ещё небо трещало, а за приоткрытыми воротами цеха были видны трёхцветные вспышки. Грохот стал тише и реже, но что-то ещё лязгало на пустой улице, и особенно громкие звуки сопровождались ругательствами.
— Ну-ну, — Хольгер недовольно сощурился на щель между створками ворот; сквозь неё и натянутое в ней защитное поле звуки доходили хорошо, но обзор был скверный. — Куда это они? В наш забор или ворота?
— Да нет, — отозвался Гедимин, ненадолго отведя взгляд от потускневшего монитора. — Это с аэродрома. Глайдер или угол здания. Работа для ремонтников…
Лязгать перестало, и десяток нестройных голосов снова затянул песню, скрежеща и грохоча стальными «копытами» по обмёрзшей обочине. Взлетел ещё один фейерверк; жёлтая звезда повисла над Ураниум-Сити и с треском рассыпалась на мелкие осколки. Полоса золотистого цвета пересекла цех и угасла.
— Весело у них, — хмыкнул Хольгер, разворачиваясь вместе с креслом к щиту управления. На нём осталось гореть всего несколько светодиодов. Оборудование было отключено ещё два часа назад, все механизмы остановились, только вентиляционная система продолжала гнать тёплый сухой воздух, защищая конструкции от переохлаждения и излишней влаги. Гедимин дотянулся до рычага и закрыл ворота. Наступила тишина; её нарушало только дыхание сарматов и еле слышное посвистывание внутри щита управления. Рабочие покинули цех ещё полтора часа назад — Гедимин отпустил их спать.
— Мартышечий праздник, — буркнул Гедимин, с тоской глядя на фасовочные станки. Очередная партия урановых таблеток лежала мёртвым грузом — оборудование остановилось на восемь дней, и изготовление твэлов было отложено до января. Массивным топливным сборкам, предназначенным для марсианской АЭС, до выпуска оставалось чуть-чуть — один цикл оборудования, и можно было бы вывозить их…
— Странно, что им разрешили салют, — сказал Хольгер. — Но они, по-видимому, рады. Такая пальба над городом…
— Они — ночью, Линкен — днём… — Гедимин пожал плечами. Ему вспомнился развороченный «полигон» у Стометрового озера. Отчего-то там ещё сохранялась флора — между кратерами, а то и в них, летом росла трава, за камни и поваленные деревья цеплялся мох, а некоторые лиственные растения продолжали жить, будучи опрокинутыми и лёжа на боку, с поломанными ветвями. «Сегодня — опять взрывы,» — думал сармат. «Будем приземляться в снег. А может, выберемся в Порт-Радий. Я там не был…»
Заводской гудок отключили вместе с оборудованием, и в последнюю минуту смены загудели только смарты инженеров. Отключив устройство, Хольгер с облегчённым вздохом поднялся на ноги.
— Видел объявление в бараке? Сегодня Маркус скажет речь. Лучше бы дал поспать нормально!
…С рамок дозиметрического контроля свисало что-то серебристое, мохнатое и шуршащее. К середине странного предмета была прицеплена полая звезда, вымазанная флюоресцентной краской. Гедимин остановился и удивлённо мигнул.