Другим типом таких храмовых служений являются требы, проводимые по просьбе частных лиц в связи с рождением ребенка, свадьбой или достижением критического возраста (якудоси), когда, как считают, резко возрастает опасность возникновения всяческих неприятностей и недомоганий. Для женщин таковым считается возраст 29 и 33 года, а для мужчин — 25 и 42. Неформальных поводов тоже может быть множество.
Кроме общенационального цикла ритуалов практически у всех святилищ есть свои особые даты, связанные либо с самим почитаемым ками, либо с каким-то важным событием в прошлом. Если прославляемый ками был при жизни реальным историческим лицом, то широко отмечаемым событием будет его день рождения. Менее приятным, но не менее значимым поводом для празднества могут служить неурожай или эпидемия, случившиеся давным-давно и побежденные с помощью ками. С тех пор на протяжении веков эти события регулярно отмечаются, являясь для жителей местной общины куда более важными, нежели общенациональный цикл. Например, празднество Вакамия, проводимое в знаменитом святилище Касуга, которое находится в древней Нара, берет свое начало от ритуала, проведенного для избавления от страшного голода, разразившегося в 1136 г. и преодоленного экстраординарными ритуальными способами вызывания дождя и восстановления плодородия земли. С тех пор это событие регулярно отмечается празднеством. А празднество святилища Фудзи Хатиман в городе Тагава, проводимое ежегодно 16 и 17 мая, посвящено победе над чумой, разразившейся там в XVI в.
Однако такая точная датировка да и вообще память о событии, по причине которого проводятся такие местные мацури, сравнимые с христианскими храмовыми праздниками, является скорее исключением, нежели правилом. Происхождение многих мацури неясно и по сей день и вряд ли когда будет установлено из-за отсутствия всяческих документов и достоверных свидетельств.
Тем не менее это не является помехой для широкого празднования таких прошлых, пусть и неведомых, но наверняка заслуживающих внимания событий. В отличие от мацури — храмового служения с ограниченным числом участников, в мацури — празднестве принимают участие все члены общины, находящейся под покровительством ками, и именно эти торжества сопровождаются всем набором традиционных процессий и увеселений, которые и ассоциируются с «настоящим» мацури.
В принципе это очень напоминает ситуацию с хорошо знакомыми нам христианскими праздниками, среди которых одни сопровождаются еще и народными гуляньями и забавами, а в другие проходит только особо торжественная служба.
Как повседневное, так и праздничное служение и почитание ками начинается с очищения (хараэ). Как мы уже говорили, чем важнее предстоящий ритуал, тем большая степень чистоты требуется для принимающих участие в нем. Поэтому даже рядовым участникам «большого» мацури уже не обойтись упрощенным обрядом омовения (мисоги) или очищения (хараэ). Например, участники проходящего в феврале празднества священных факелов Ото-мацури должны с утра совершить омовение в море, а потом целый день есть только пищу белого цвета и носить белую одежду, что является своеобразным упрощенным вариантом ритуала воздержания (ими).
Особенно тщательно все эти процедуры очищения соблюдаются там, где сохранились наиболее древние формы мацури, когда ками «спускают» в человека, который на время праздника становится «телом божества». В наибольшем количестве такие архаичные мацури сохранились на Окинаве. Например, во время мацури Ундзами и Идайхо ками снисходят на выбранную в качестве медиумов группу женщин, которые в течение нескольких недель живут отдельно от других в специальной хижине, находящейся за пределами поселения. Это один из примеров самого долгого очищающего уединения. В других местностях это уединение (комори) длится всего одну ночь, но распространяется на всех членов общины.
Когда предварительное очищение завершено, переходят непосредственно к «спусканию божества» (ками ороси), которое достигается обещанием ками даров, молитвословиями, а также сопровождается музыкой и танцами. Последние используются чаще всего в том случае, когда сам исполнитель будет выступать в роли медиума, предоставив ками свое тело для его явления в этом мире. Буйные шаманские пляски, наподобие той, что описана в «Кодзики» в мифе об извлечении Аматэрасу из пещеры, со временем превратились в Японии в стилизованное искусство театра но и в танцы мау. Слово мау, происходящее от глагола мау, что значит "кружится", обозначает ныне плавное кружение в танце. Говорят, что лепестки сакуры танцуют (мау), опадая на землю. Но в древности словом мау обозначалось бешеное верчение волчком, от которого кружится голова и человек теряет представление о том, на каком он свете. Именно так вводят себя в транс, например, сибирские шаманы и турецкие «танцующие» дервиши, впрочем как и многие другие, менее известные специалисты по установлению контактов со сверхъестественным в разных уголках земного шара.
Цивилизуясь, народы утрачивали свои древние общинные религии. Но в Японии, как я уже говорил, ничего не пропадает, только форма шлифуется на протяжении столетий. Вот и превратились шаманские пляски в условность церемониальных «кружений» и неспешность действа театра но, восприятие которого по причине неторопливости движений актеров и развития сюжета бывает крайне затруднительно.
Если попадете в Японию и вам захочется посмотреть на это экзотическое действо, не ходите в театр. Вырванное из того окружения, где оно зародилось, представление «но» может оценить только большой знаток. В конце лета, осенью и весной в некоторых крупных храмах, в том числе и буддийских, вечером при свете костров даются эти древние мистерии в их изначальном виде. На небольшую сцену-помост падает мерцающий свет. Ее ограждает рисовая веревка (симэнава) с подвешенными к ней зигзагообразными полосками бумаги, та самая, что служит символической границей священного пространства. Пространство сцены действительно священно, в прямом, а не переносном смысле слова — сейчас сюда снизойдет бог или дух и, овладев телом актера, поведает свою историю. Вот где Станиславский и психологический, вернее, мистический реализм! К XIV в. относятся упоминания о том, как вызванные священнослужителем духи героев средневекового эпоса «Сказание о доме Тайра» вселялись в актеров, рассказывая их голосами о своих судьбах.
Актер театра «но» всегда в маске. Надевая маску, он совершает не только символический акт перевоплощения в персонажа, которого ему предстоит изобразить на сцене. Он сам становится этим персонажем, ибо дух героя живет в самой маске, переходя на время представления в тело актера. Поэтому маска столь чтима в «но» и передается по наследству из поколения в поколение как величайшее сокровище.
Конечно, со временем все приобретало более светский характер. Мистерии но, как и греческие дроменоны, перестали быть исключительной принадлежностью религиозных празднеств, превратившись в театр. Но японцы сохраняют все, и если эллинских мистерий, из которых родилась европейская драма, уж не увидеть, то в особые дни шаманское действо но выходит из замкнутого пространства помещений и свершается там, где ему изначально и надлежит быть — под небом и пред богом.
В целом же танец и театрализованные представления со временем превратились из средств «спускания» ками в средство его развлечения и потому относятся ныне ко второй части мацури.
Но вот ками пробужден. Ками снизошел в предоставленное ему «божественное тело», которым в наши дни в большинстве случаев все-таки служит некий предмет, а не человек. Здесь и начинается самая буйная часть мацури, соответствующая активной ипостаси ками (аратама), в которую ками переходит из своего привычного благостного состояния (нигитама)[51]. Ками готов к движению, он готов видеть и слышать. Он посещает общину, обозревая владенья свои и очищая подвластную ему землю и всех проживающих на ней. Путешествует ками на специальных носилках (микоси), на которых водружено яркое и причудливо украшенное сооружение наподобие миниатюрного храма. Здесь нет столь характерной для японской эстетики тонкой игры полутонов. Наоборот, краски ярки, позолота слепит глаза, свешиваются и звенят всевозможные бубенчики. Все подчеркивает необычность происходящего, и это понятно — ведь сам ками спустился к своим подопечным.
Иногда сооружения, предоставляемые для передвижения ками, настолько огромны, что нести их на плечах уже нет никакой возможности. Тогда им приделывают колеса и называют даси ("повозка-гора"). Их тащит (хику) впряженная в толстенные канаты одетая в специальные короткие куртки толпа молодежи. Если храмовое служение целиком под контролем старейшин, то действо «большого» празднества мацури вне святилища находится во власти молодежи.
О величине этих сооружений можно судить хотя бы по тому, что часто на даси устраивается сцена, на которой под аккомпанемент традиционной флейты и барабана специально разнаряженными детьми исполняются ритуальные танцы. Выбор детей для их исполнения объясняется не только ограниченными размерами сооружения, но и тем, что именно дети часто использовались и используются в качестве медиумов, принимающих в свое тело ками и вещающих от его имени. Мы часто повторяем сакраментальную фразу — «Устами младенца глаголет истина». В синто же «истину» заменили бы на «