хон), является истоком всего мало-мальски ценного в этом мире. Например, творцами знаменитой китайской медицины были, конечно, японские ками Оонамути и Сукунабикона, и ее внедрение в Японии было не чем иным, как реэкспортом. Автором календаря был Оокунинуси, а под личиной индуистского божества Индры выступал и выступает не кто иной, как японский Мимусуби-но ками.
Этот список был продолжен ревностными сторонниками и последователями Хирата. И мне кажется, что некоторые из тем найдут свой отклик в сердцах наших отечественных любителей сверхдревней истории. Например, по убеждению ревнителей японской старины, в Японии существовал свой собственный алфавит, называемый «письменами эры богов» — дзиндай (камиё) модзи, которым пользовались древние японцы еще до принятия китайской письменности. Это доказывал еще сам Хирата Ацутанэ, а то, что все основные расы появились в Японии, откуда потом расселились по свету, утверждалось многими и неоднократно. Японцы же сами по себе родственники евреев. Но мнения о старшинстве разделились, то ли японцы переселились в Иудею, то ли лишенные 2600 лет тому назад своего царства евреи двинулись осваивать Японские острова, основав тут вожделенное «царство Божие», что в переводе на японский и звучит как синкоку — «страна богов». Пирамиды, кстати, тоже появились впервые в Японии. Здесь же находится и могила Иисуса Христа, который был на самом деле не убит (казнили его брата), а бежал на родину предков, в Японию, где в одном из селений вам и ныне охотно покажут его могилу. Здесь же, в Японии, похоронены и Будда, и Магомет.
Задаваясь вопросом, откуда в маленьком островном государстве появились такие амбиции, японцы сами, и, как мне кажется, справедливо, указывают, что дело тут в своеобразном комплексе неполноценности и желании утвердить независимость свою идентичность. Это была своего рода реакция на столкновение с превосходящей по своей материальной мощи западной цивилизацией в середине XIX в. Хотя в технике мы и уступаем, но зато вас духом сильнее, да и вообще все от нас пошло. Японцам хватило ума, правда, тут же засучить рукава и, отбросив досужие вымыслы, вступить в соревнование на поле противника. И весьма успешно. При этом, как ни странно, их духовность никоим образом не пострадала, зато количество разных теорий, схожих с досужими вымыслами, пошло на убыль.
Что же касается самого синто, то следует помнить, что никакие его интерпретации и толкования, пусть даже сделанные с своекорыстными целями или кажущиеся нам притянутыми за уши и даже смехотворными, не умаляют достоинство и духовную глубину этой религии, уходящей корнями в далекое прошлое и составляющей основу японской культуры. Надобно отличать историю учений и верований от истории людей, связавших свою судьбу с ними. Люди и созданные ими институты всегда несовершенны, в отличие от божественной истины, и порою движимы в своих поступках мотивами, никакого отношения к исповедуемому ими вероучению не имеющими. Примеров тому масса в истории любой религии. Ведь, например, более чем фривольное поведение некоторых ренессансных пап отнюдь не заставляет нас усомниться в духовной искренности христианства в его католическом варианте. То же самое можно сказать и о синто и его интерпретаторах.
Даже то, что японским государством в качестве идеологического оружия в битве империй и столкновении цивилизаций в конце XIX в. было выбрано синто; то, что на его основе была создана агрессивная националистическая идеология, отнюдь не означает некой изначальной порочности синто. Любая религия может быть использована в качестве основы идеологии и агрессивной, и националистической. Вспомним крестовые походы, московский «третий Рим» или мусульманский джихад. Так что дело тут не в какой-либо природной агрессивности синто, коей нет, как нет ее в исламе, христианстве или индуизме. Но всюду есть свои экстремисты, и порою случается так, что они приходят к власти.
Поэтому я и хочу прервать свой рассказ об истории синто как религии в веке XIX, потому что история синто в следующем веке, веке XX, во многом является историей синто, использованного уже в качестве националистической и агрессивной идеологии. А это другая история, выходящая за рамки настоящей книги[65]. Как и история 13 самостоятельных учений, созданных на базе синто различными провидцами в XIX в. В совокупности их часто именуют «сектантским синто», что опять, как и в случае с «государственным синто», не совсем точно отражает суть явления. Рассказ о них требует скорее отдельной книги, чем короткого описания на страницах этого сочинения, которое мы завершим сферой мистической: знакомством с японскими привидениями и синтоистской психотехникой, систематизацией которой или изобретением заново прославился человек, имя которого мы уже упомянули раньше. Звали его Хонда Тикаацу.
ГЛАВА 7Мистика и оккультизм в синто
• Наука о духах (рэйгаку): Хонда Тикаацу (1822–1889)
Судьбу человека, прославившегося как систематизатор мистической обрядовости синто, решила встреча с маленькой девочкой, одержимой духом лисы кицунэ, составляющей с барсуком тануки пару самых таинственных обитателей японских лесов. 21-летний Хонда Тикаацу, приехавший в Киото учиться китайским и японским наукам у известного наставника школы Мито по имени Аидзава Сэйсисай, испытал шок, услышав восхитительное стихотворение, сложенное ребенком в состоянии одержимости духом лисы. Он решил посвятить всю свою жизнь изучению мира духов и ками и стал посещать старинные святилища, сокрытые в глубинах гор ущелья, где искал способы вхождения в контакт с потусторонним. Результатом этого стала представленная в систематическом виде «наука о духах» (рэйгаку), которая состояла из трех основных разделов:
1) тинкон (досл.: "усмирение души") — техника управления душой тама и увеличения ее энергетики;
2) кисин (досл.: "возвращение к ками") — техника вхождения в контакт с ками;
3) футомани (досл.: "великое прорицание") — техника гадания, обобщения знаний о духовной Вселенной.
Примечателен факт, что Хонда, принадлежа в целом к тому же течению, выступающему за возрождение истинного древнего синто, что и Мотоори Норинага, и Хирата Ацутанэ, не просто жестко критиковал, а еще и высмеивал их толкования синто. Даже мистические опыты Хирата Ацутанэ не выглядели в его глазах достаточно последовательными. И Мотоори, и Хирата были для него книжными червями, погрязшими в бесплодном копании среди старинных документов. Нет, важность «Кодзики» или «Манъёсю» для синто Хонда не отрицал, но был глубоко убежден, что их правильное истолкование возможно только теми, кто лично практикует эти древние техники вхождения в контакт с ками. Он писал:
Поскольку, начиная с Мотоори и Хирата, все знаменитые сэнсэи не смогли уразуметь, что значит «одержимость ками», все толкования и «Кодзикидэн» (комментарий к «Кодзики» Мотоори Норинага. — А. Н.) и «Косидэн» (сочинение Хирата Ацутанэ. — А.Н.) сплошь ошибочны.
Все эти академические синтоведы, по мнению Хонда, извратили дух синто. В одном из своих первых сочинений с многозначительным названием «Трудные Кодзики» («Нанкодзики»), сплошь посвященном критике и высмеиванию их методов, Хонда писал:
Сокрытое почитают явленным, ками считают человеком… или же смешивают воедино сокрытое и явленное и не могут отличить ками от злых духов.
Сам же Хонда, практикуя «восстановленные» им методы, неоднократно погружался в «сокрытый мир» и, получая там информацию, как говорится, из первых рук, написал свой комментарий на «Кодзики», назвав его «Раскрытие божественных принципов „Кодзики"» («Кодзики синрикай»). При этом для истолкования некоторых концепций борец за чистоту японского духа Хонда использовал данные западной астрономии, дополненные мистической фонологией (котодама), соединенной с тайным знанием о «знаках эры богов» (камуна).
Для Хонда и ему подобных революция Мэйдзи имела прежде всего мистический смысл. Для того чтобы восстановить былое величие «страны богов» (синкоку), японцы должны осознать себя японцами и восстановить утраченную близость с ками, вновь обретя истинный смысл своего бытия. Этому и служили разработанные им мистические техники, с которыми мы сейчас с вами познакомимся. Однако, для того чтобы понять их истинный смысл и предназначение, попробуем сейчас воссоздать общую картину представлений, из которых исходили подобные Хонда восстановители истинного синто.
Исходным пунктом в ней будет убеждение в том, что «человек — дитя ками». Отделенная от ками часть его духа, вакитама, присутствует в плоти, образованной из материальных элементов видимого реального мира. Эта комбинация и составляет сущность человека. Поскольку душа человека есть часть души ками, то принципиальной разницы между ними нет. В давние времена, называемые в «Кодзики» эрой богов, человек свободно вступал в общение с ками и сумел построить своего рода духовную цивилизацию. Однако с течением времени люди все больше внимания стали уделять материальной стороне их двойственной натуры, и постепенно между духовным и материальным воздвиглась стена. Люди утратили способность свободно вступать в контакт с ками и постепенно позабыли необходимые для этого знания и умения. Более того, Япония попала под влияние чужеземных учений — прежде всего буддизма, а вслед за ним даосизма, конфуцианства, системы инь — ян и так далее. Даже император, этот верховный жрец и главный ответчик предками, стал «рабом будды»: Синтоистские священнослужители начали использовать идеи, содержащиеся в этих учениях, для объяснения концепций синто, но этот метод