спользоваться лишь концепцией Орикути Синобу, изложенной им в эссе 1929 г. «Разговор о духах» («Рэйкон-ноханаси»), помогающей нам понять специфику взаимоотношений «божеств» и «демонов» в синто.
Орикути Синобу полагает, что слово тама ("душа, дух") изначально использовалось для обозначения всех сверхъестественных сущностей. Потом появилось слово ками, которым стали называть только некоторых из них. Тама, как полагает Орикути Синобу, наиболее древнее, и в то же время абстрактное, а точнее сказать, расплывчатое понятие. Оно применялось для обозначения как благих сверхъестественных сущностей, так и приносящих беду. Постепенно первые из них стали все чаще и чаще именоваться ками, тогда как для обозначения «дурных» тама стали использовать слово моно, которое прежде тоже было нейтральным. Это слово входит, например, в состав имени жреческого рода Мононобэ ("клан специалистов по моно"), главное божество горы Мива зовется Оомононуси (Хозяин большого моно). Но уже примерно с периода Хэйан это слово обретает стойкий негативный оттенок. Так, духи, которые считались причиной разных болячек, стали устойчиво именоваться мононокэ ("измененные моно"). В современном же японском языке вместо моно чаще всего используется слово о-бакэ, которое происходит от глагола бакэру ("превращаться", "принимать чуждый облик") с добавлением уважительной частички о, или ё:кай ("колдовские чудища"), которые, строго говоря, являются лишь одной из разновидностей о-бакэ.
Тем не менее четкий критерий, по которому можно было бы отличить благих ками от дурных моно, ё:кай или о-бакэ, сформулировать весьма затруднительно. Пытаясь установить границу между ними, современный японский исследователь Абэ Кадзуэ, автор книги «Введение в демонологию» («Ё:кайгаку ню:мон»), считает, что критерием разделения на ками и ё:кай служит то, почитаются ли они людьми, то есть проводятся ли в их честь религиозные церемонии или нет. Однако и этот критерий — ками почитают, а ё:кай изгоняют — не является абсолютным, так как одна и та же сверхъестественная сущность в своей благой ипостаси может называться ками, а в случае сотворения всяких пакостей в зависимости от эпохи и конкретного случая — моно, о-бакэ, ё:кай и т. д. В древности это различение было еще более нечетким, к примеру, один из древних словарей японского языка устанавливает, что иероглиф, которым обычно записывается понятие ками, может читаться еще и как о́ни (ударение на первом слоге), что в современном японском языке соответствует нашему «черт».
С рассказа о японских чертях мы и начнем наше знакомство с представителями нечистой силы Страны восходящего солнца. Среди них можно выделить три главные группы, одинаковые для большинства культур и времен, а именно: чудища — ё:кай; оборотни — хэнгэ; привидения — ю:рэй.
• Чудища
В этой категории несомненная пальма первенства принадлежит японским чертям, именуемым о́ни, которые, единственные из низших сверхъестественных сущностей, удостоились включения в синтоистскую энциклопедию в разделе ками, что еще раз свидетельствует о неоднозначном к ним отношении. Именно сегодня, 3 февраля, в день, когда я пишу этот раздел книги, в святилищах Японии празднуется Сэцубун ("Разделение сезонов") — праздник весеннего равноденствия. Повсюду разносится главный лозунг этого празднества (мацури): «Они ва сото, фуку ва ути», что в переводе означает «Черти — вон, счастье — в дом». Считается, что самое действенное средство против чертей — соевые бобы. Разбрасывание бобов (это кульминация празднества) и должно обратить нечисть вспять. В больших святилищах трусливое бегство наглядно демонстрируется ряжеными, изображающими этих самих о́ни. Внешний вид их ныне весьма колоритен и однозначно идентифицируется даже представителями иных традиций как несомненно чертовский. Копыт, пятачка и хвоста у японских о́ни, правда, нет, но зато рога и клыки весьма приметны. Вот как описывает стандартный толковый словарь современного японского языка о́ни: «Вида человекоподобного, рот до ушей, клыки острые, на голове — бычьи рога, на бедрах — повязка из тигриной шкуры, обладают магической силой, нраву буйного». Однако надо учитывать, что сия ставшая типичной наружность нечистой силы есть продукт иноземного влияния. Ведь точно так же, как и ками, японские о́ни изначально не имели видимого облика (происхождение слова о́ни, по одной из версий, возводят к иероглифу «скрываться», имеющему чтение он). Самое раннее сохранившееся описание о́ни в Японии мы находим в «Идзумо-фудоки», где есть упоминание о том, что некий крестьянин был съеден одноглазым чудищем. Более ничего о внешнем облике этих первоначальных о́ни нам неизвестно.
Свой ставший классическим облик, описание которого мы и нашли в словаре, японские о́ни приобретают через некоторое время под влиянием китайской буддийской иконографии, в которой живописанию демонов, мучающих грешников в аду, уделялось значительное внимание. При этом надо отметить, что в самом Китае буддийские черти подверглись значительным внешним метаморфозам под влиянием местных традиций. Я уже писал ранее, что, согласно китайской геомантии фэншуй, каждая сторона света имеет свое символическое значение и что северо-восток назывался «вратами демонов». Это направление обозначалось и с помощью двух зодиакальных знаков — тигра и быка. Именно поэтому, по одной из версий, на голове китайских чертей появляются бычьи рога, а на теле — тигриная шкура, дополняемая порою изрядной когтистостью ног. В таком виде предстают о́ни и в Японии.
Однако в Японии зловредность этих пришельцев из потустороннего мира не столь однозначна. О́ни, конечно, опасны и не брезгуют человечиной, о чем рассказывается в многочисленных историях, однако, соседствуя с ками, о́ни иногда приносят и пользу. В качестве самого простого примера можно привести все то же празднество разделения сезонов Сэцубун, с которого мы и начали свой рассказ. Ведь изгоняемые о́ни выполняют и роль козлов отпущения, уносящих вместе с собой все прегрешения, накопившиеся в общине за целый год, тем самым производя полезную очистительную работу. Разбрасывание соевых бобов во время этого празднества является как магическим средством изгнания о́ни, так и символическим ритуалом выбрасывания и передачи чертям своих грехов, которые они должны унести с собой.
Лучшему пониманию сущности о́ни в представлениях японцев поможет нам и вольное использование этого слова по отношению к определенной категории людей в старину. Судя по тому, что чертями-о́ни называли странствующих актеров и музыкантов, разбойников, иностранцев (в эту категорию попадали и европейцы, ведь типичная для них округлость глаз в понимании японцев есть признак ярости — у него от гнева глаза округлились), а также бродячих служителей культа, можно сделать вывод, что о́ни — это потенциально опасный пришелец извне (в плане как географическом, так и метафизическом), с которым надо держать ухо востро и который располагает знаниями и умениями, превосходящими способности аборигенов. Даже если он не опасен и может быть использован во благо, лучше все-таки поскорее избавиться от него, ибо поступки этого странного создания непредсказуемы. Для этих целей якобы и был создан популярнейший ныне сорт сакэ под названием «Онигороси», что в переводе звучит весьма завлекательно для любителей погорячиться — «Чертобой», хотя градусов в нем и на маленького отечественного бесенка однозначно не хватит.
История со вторым по значимости японским чудищем по имени тэнгу неясна и запутанна. Все становится более-менее ясно лишь с периода Хэйан, когда эти тэнгу постепенно начинают обретать свой ставший классическим в Японии облик и характер. Как и многие другие обитатели японского потустороннего мира, тэнгу ведет свое происхождение из Китая, дословный перевод этого слова — "небесная собака". Известнейший китаевед Б. Л. Рифтин в «Мифологическом словаре» (М., 1990) описывает это существо так:
Тяньгоу (яп. тэнгу. — А. Н.) в древнекитайской мифологии существо, похожее на лисицу, но с белой головой, способное отвращать всякие беды, напасти, отпугивать своим лаем разбойников. Появление тяньгоу знаменует мир и спокойствие…Тяньгоу также злое божество, живущее на Луне. Тяньгоу означает еще и особый тип звезд, падающих с блеском и треском…
Именно в этой последней ипостаси тэнгу впервые упоминается в письменных памятниках Японии. В хронике «Нихонги» описано необычное событие, случившиеся в 9-й год правления императора Дзёмэй (637):
Большая звезда пролетела с востока на запад. Она издавала шум, подобный грому. Одни люди тогда говорили, что это шум падающей звезды. Другие говорили, что это шум Земного Грома. Монах же Мин сказал так: «Это не падающая звезда. Это небесная собака. Ее лай похож на гром».
Однако тэнгу было дано не так уж долго существовать в Японии в образе лисособаки. На первый план выходит ее крылатость и способность летать по небу, и вот уже в «Собрании стародавних повестей» («Кондзяку моногатари»), появившемся в Японии в XII в., тэнгу предстает нам в образе птицы, точнее сокола, обитающего в кроне старых деревьев и способного всяческими чарами смущать род людской.
Но на этом удивительные превращения тэнгу в Японии не закончились. В том же «Собрании стародавних повестей» мы находим многочисленные упоминания о том, что сверхъестественную силу