— Нет, за золото.
— Перестаньте, прошу вас.
— Разница огромная. Деньги — жалкая штука, и я их не уважаю. Золото же священно.
— И этого достаточно для очистки вашей совести? Вы хорошо себя чувствуете, когда смотритесь в зеркало?
— Я нахожу себя вполне заурядным.
— Вы так и выглядите. Если бы в мире царила справедливость, у людей вашего сорта были бы те лица, которых они заслуживают.
— У меня и есть лицо, которого я заслуживаю. Вполне заурядное.
— Сейчас вы, наверно, будете говорить мне о банальности зла. Я терпеть не могу эту теорию.
— Не приписывайте мне чужих мыслей. Я не собирался вам об этом говорить. Теперь, когда вы познакомились с моими кулинарными талантами, может, вы захотите выйти за меня замуж?
— Все бы вам ерничать. Это сильнее вас, не так ли?
— Я совершенно серьезен.
— Нет, я не выйду за вас. Ради торта замуж не выходят.
— А неплохой был бы мотив.
— И все равно я не собираюсь замуж. Ни за вас, ни за кого другого.
— Почему?
— Это мое право.
— Да. Но почему?
— Я не обязана вам это объяснять.
— Пожалуйста, скажите мне.
— У вас же есть темная комната, куда заходить запрещено. Отсутствие матримониального желания — моя темная комната.
— Это разные вещи.
— Каждый хранит свои секреты там, где хочет.
— Вы в самом деле ничего не поняли. Вы меня разочаровали.
— Не мните себя таким уж таинственным. На уловку с темной комнатой вам меня не поймать.
— Вы меня глубоко разочаровали.
— Тем лучше.
— Увы, разочарование не излечивает от любви.
— Если я доем ваш «Сент-Оноре», это вас излечит от вашей любви?
— Нет. Это ее усугубит.
— Черт! А мне так хочется это сделать.
— Валяйте. Так или иначе, я влюблен до безумия.
— Положить вам еще?
— Нет. Я слишком опечален.
Сатурнина без церемоний приступила к торту, вернее, к тому, что от него осталось. Наевшись, она вновь снизошла до разговора:
— Позавчера, когда я с вами познакомилась, вид у вас был очень депрессивный.
— Так и есть. Только любовный восторг выводит меня из депрессии.
— Вы никогда не думали обратиться к специалисту?
— Сдавать комнату, на мой взгляд, эффективнее и выгоднее.
— Вот это тоже, пожалуй, эффективнее и выгоднее, — сказала Сатурнина, наполняя фужеры шампанским.
Дон Элемирио выпил и вздохнул.
— Вы такая чудесная, умная, красивая и пышете здоровьем. С ума сойти, до чего мне не везет с женщинами.
— Утешьтесь. Я не останусь здесь на веки вечные. Вы найдете недалекую квартиросъемщицу, которая влюбится в вас.
— А я бы хотел, чтобы вы остались здесь на веки вечные, — проговорил он торжественно.
— Замолчите, а то у меня мурашки по спине побежали.
— Но аппетит я вам не отбил.
— Очень галантно с вашей стороны это подчеркнуть.
— Я восхищен: вы столько едите и остаетесь такой худенькой.
— Это называется молодостью. Вы еще помните?
— Да. Чувствуешь себя несокрушимым, но вдруг… Достаточно какого-нибудь пустяка, и ты уже знаешь, что всему конец.
— Полноте, — сказала Сатурнина, разлив по фужерам остатки шампанского, — нельзя впадать в меланхолию, когда пьешь этот эликсир. Завтра же велите Мелену заказать «Лоран-Перье», «Рёдерер», «Дом Периньон» и еще что-нибудь из той же компании. Не скупитесь, средства у вас есть. Только хочу вас предостеречь: не берите розового шампанского.
— Само собой. Предпочесть слащавость розового мистицизму золотого — какой абсурд!
— Изобретателю розового шампанского удалась полная противоположность поискам алхимиков: он превратил золото в сироп.
С этими словами Сатурнина скрылась в своей комнате.
В субботу молодая женщина позвонила Коринне и пригласила навестить ее по новому адресу.
— Ты уверена, что я могу прийти?
— Почему бы нет? Ты боишься?
Подруга приехала под вечер. Сатурнина показала ей все комнаты особняка. Перед последней дверью она остановилась.
— Темная комната? — спросила Коринна.
— Да.
— Как ты думаешь, что он там прячет?
— Надо ли отвечать? Ты сама это знаешь не хуже меня.
— Жуть. Как ты можешь жить под одной крышей с этим психопатом?
— Этот тип подпитывается страхами других людей, в особенности женщин. Я хочу показать ему, что меня он не запугает.
— Почему ты не сообщишь в полицию?
— Забавно, он мне сказал то же самое. Мне кажется, подсознательно он желает, чтобы его сдали в руки правосудия.
— Это доказывает, что совесть у него нечиста.
— Ты думаешь? Он платит золотом своему духовнику — этого ему достаточно, чтобы очистить свою совесть.
— У тебя нет искушения войти в ту комнату?
— Мне любопытно, но легко устоять. Можешь быть уверена, что он понаставил тут камер наблюдения. Я не хочу отправиться вслед за этими несчастными.
— Мне кажется, что я бы пошла сюда ночью в приступе лунатизма. Сатурнина, съезжай из этого дома, прошу тебя!
— Лучше пойдем со мной.
Она отвела Коринну в свою комнату. Та лишь взглянула, и у нее перехватило дыхание.
— Разуйся и пройдись по ванной.
Подруга повиновалась.
— Пол с подогревом!
— Ляг на кровать.
Коринна растянулась на постели и застонала от удовольствия.
— Послушай, как тут тихо.
— Пятьсот евро в месяц, — простонала молодая женщина, платившая больше за свою маленькую квартирку в Марн-ла-Валле.
Сатурнина дернула за шнурок. Тотчас появился Мелен.
— У меня в гостях подруга. Могу я попросить вас принести нам чаю?
Через пять минут Мелен уже ставил в комнате низкий столик, на котором дымился чайник, стояли золоченые чашки и кекс с цукатами.
Дождавшись, когда он уйдет, Коринна сказала:
— Я тебя понимаю. Этот парень хочет на тебе жениться? Соглашайся. А потом устрани его.
— То есть ты хочешь, чтобы я последовала его примеру?
— Этот тип убил восемь женщин!
— Не мое дело вершить суд.
— Ну ты и зануда.
— Я не хочу сесть в тюрьму.
— А если ты совершишь идеальное преступление?
— Такого не существует.
— И что же? Ты будешь жить с этим чокнутым и ничего не делать?
— Пока я здесь, он больше никого не укокошит.
— Ты жертвуешь собой?
Указав подбородком на роскошную обстановку комнаты, Сатурнина ответила:
— Это не называется жертвовать собой.
Она разлила чай по чашкам и отрезала два тонких ломтика кекса. Прежде чем положить свой кусочек на тарелку, посмотрела сквозь него на свет и добавила:
— Взгляни, как просвечивает. Засахаренные вишни похожи на рубины, цукаты — на изумруды. Оправленные в прозрачное тесто, они выглядят как мозаика или витраж из драгоценных камней. А положи его на золотую тарелку — и вовсе получится сокровище.
— Можно мне стянуть блюдечко?
— Нет.
— Жаль. Я могла бы за него кое-что выручить.
Сатурнина улыбнулась. Она была рада видеть подругу — приятное разнообразие после общения с испанцем. Они проболтали несколько часов. Им было по двадцать пять лет, потом по двадцать два, потом по восемнадцать, потом по пятнадцать. Когда в дверь постучал Мелен, они добрались до двенадцати лет.
— Месье просит вас разделить с ним ужин.
— Я побегу, — заторопилась Коринна.
— Нет. Пойдем со мной.
— Меня не приглашали.
— Я тебя приглашаю.
— Мне что-то боязно.
— Не ломайся!
Сатурнина взяла подругу за руку и силой отвела в кухню. Молодая женщина вытаращила глаза от ужаса.
— Дон Элемирио, познакомьтесь, это Коринна, моя подруга детства.
— Добрый вечер, мадемуазель. Выпьете бокал шампанского?
— Но я… мне надо домой. Я предпочитаю не возвращаться слишком поздно, мне далеко ехать, на электричке.
— Мой шофер вас отвезет.
— Вот видишь! — поддакнула Сатурнина.
— Вы наверняка не приготовили достаточно еды, — мялась Коринна.
— Это несерьезный разговор, — запротестовал хозяин.
— С каких это пор ты отказываешься от шампанского? — спросила Сатурнина.
Она приподняла бутылку из ведерка со льдом и воскликнула:
— «Лоран-Перье Великий Век»! Вы сделали отличный выбор! Я открою.
Дивясь, как запросто ее подруга обращается к серийному убийце, Коринна смотрела на нее во все глаза, пока та наполняла три фужера из толедского хрусталя.
— За что мы выпьем? — спросил дон Элемирио.
— Как вчера: за золото!
Коринне подумалось, что Сатурнина, похоже, и сама слегка повредилась умом. Церемонность, ледяной тон, каким прежде ее подруга никогда не говорила, роскошь окружающей обстановки, мужчина, смотревший на Сатурнину как на икону в драгоценном окладе, — все это изумляло и пугало Коринну. Испанец поставил третий прибор и принес на стол блюдо омаров. Гостья так растерялась, что воскликнула:
— Скорпионы!
— Ты что, никогда не ела омаров? — рассмеялась Сатурнина.
— Ела. Конечно же.
Они принялись за еду. Коринне никак не удавалось разделать омара. Подруга ей помогла. Когда они отделяли клешню, струя сока брызнула прямо в глаз дону Элемирио. Сатурнина расхохоталась.
— Извините меня, умоляю! — воскликнула Коринна, вся дрожа.
— Все в порядке, — добродушно отозвался хозяин. — Вы давно дружите?
— С атенеума, — ответила Коринна.
— Что, простите?
— Атенеум, — вмешалась Сатурнина, — это средняя школа в Бельгии.
— Какое дивное слово! Стало быть, вы обе учились под эгидой Афины.
— В самом деле, — кивнула Сатурнина. — Афина — богиня мудрости. Держитесь начеку, дон Элемирио.
— Чем вы занимаетесь? — спросил хозяин Коринну.
— Работаю в «Евро-Диснейленде».
— О чем идет речь?
— Это парк аттракционов. Я выстраиваю очереди во Дворец ужасов.
— Что за странная судьба привела ученицу Афины во Дворец ужасов?
— Сначала я работала в парке Валиби, в Бельгии. Потом подвернулось место в «Евро-Диснейленде». Там лучше платят.
— Вам нравится ваша работа?
— Нет.