то. А около ворот телефонная будка. Почему вы не позвонили в полицию?
— Я об этом не подумал...
— Значит, вы остались на кладбище, хотя шел дождь. Что же вы делали все это время?
— Дождь шел недолго.
— Правильно ли я понял, господин доктор Шаад: вы впервые посетили эту могилу?
— Да.
— Несмотря на то что когда-то были женаты на жертве... Год назад, во время похорон, вы еще не были арестованы, господин доктор Шаад. Вас арестовали позднее. И вы знали, когда и где состоятся похороны. Почему же вы не пришли на похороны?
— Об этом меня уже спрашивал окружной прокурор.
— Вы ведь не были в отъезде.
— Нет.
— Когда хоронили жертву, вы в своем врачебном кабинете вели прием пациентов, которые могли и подождать два часа. Верно? Согласно записям, в одном случае это был больной с хронической мигренью, другой был с опухолью предстательной железы вы направили его к урологу, затем была дама, которой вы сообщили, что анализы у нее удовлетворительные. То есть никаких срочных случаев.
— Совершенно верно.
— Тем не менее вы не пошли на похороны.
— Совершенно верно.
— Разве это не странно, господин Шаад?
— Да.
— Согласно протоколу, вы ответили окружному прокурору, что не любите похороны, не выносите, когда пастор пытается рассказать о покойном, которого он никогда в глаза не видел.
— Да, я это говорил.
— Ну, а когда вы пришли на кладбище: вы что, всю ночь простояли около могилы?
— Нет.
— Что же вы делали?
— Я потом обнаружил скамейку и какое-то время, видимо, спал, а на рассвете опять пошел к могиле, чтобы посмотреть, по-прежнему ли лежат там пять лилий.
— Эти лилии принесли вы?
— Нет.
— Кто же принёс эти лилии?
— Я тоже раздумывал об этом всю ночь.
Вопрос председателя суда:
— В беседе с психиатром вы утверждали, что Розалинда Ц. никогда не знала сексуального удовлетворения. В том числе и со своими прежними партнерами. Откуда вам это известно?
— Так она говорила.
— А почему она вам это говорила?
Чтобы сказать правду...
— Вы врач, господин доктор Шаад, и я полагаю, вы откровенно и профессионально беседовали с Розалиндой Ц. о том, что она понимала под сексуальным удовлетворением.
— Мне не хотелось бы больше говорить об этом.
— А когда она вам это сказала?
— После развода... До этого я был уверен, что все дело во мне. Тогда ей было лишь немногим больше тридцати. Я знал только, она боится, что всю жизнь так и останется неудовлетворенной, и я не хотел, чтобы в этом была моя вина.
— И потому вы потребовали развода?
— Я любил ее.
— Потому развод...
— Совершенно верно.
Звонок от Нойенбургера: у него есть бутылка совершенно необыкновенного старого бордо. Он предлагает распить ее, вполне искренне, я знаю. Он смеется. Чего еще я ждал от суда присяжных, если не комедии? Он смеется так громко, что мне приходится отвести трубку от уха.
— Вы, значит, не можете сказать, господин Шаад, кто была та женщина, которая, как вы утверждаете» сунула вам в руку три пилюли?
— Нет.
— Она хотела вам помочь?
— Как будто.
— Вы говорите, у вас в руках был револьвер, маленький револьвер. Но вы не знаете, откуда он у вас взялся. И какой системы был револьвер, вы тоже не можете сказать. Вы только знали, что он заряжен и предохранитель спущен.
— Да, я это знал.
— И тем не менее он дал осечку?
— Я трижды нажимал на спусковой крючок.
— И вы полагали, что вы один?
— Я и был один.
— Но где это происходило, вы тоже не знаете. В лесу или в вашем врачебном кабинете. Вы, значит, приставили револьвер к правому виску, господин доктор Шаад, и вы всерьез хотели застрелиться...
— А как же иначе?
— У вас была определенная причина?
— Это было всерьез.
— А вы можете сказать, какого цвета были волосы у той женщины, которая неожиданно оказалась там и видела, что револьвер дал осечку?
— Нет.
— Тем не менее вы узнали эту женщину?
— Она была мне хорошо знакома, о да...
— Следовательно, женщина, которая видела, как этот нелепый револьвер дал осечку, и которая вдруг сунула вам в руку три пилюли со словами, что и одной будет достаточно, вовсе не была для вас неизвестной, это было вполне определенное лицо?
— О да...
— И она улыбалась?
— Она действительно хотела мне помочь.
— Что же было дальше?
— Я почувствовал, что за мной наблюдают, сначала несколько человек, по-видимому ее новые друзья, потом их стало больше, и все они видели, что я струсил и не могу проглотить три такие надежные пилюли.
Когда приступают к чтению приговора, обвиняемый должен встать; трое судей и десять присяжных сидят, и каждый старается, чтобы публика в зале не догадалась по выражению его лица, как он высказался во время семичасового совещания — «виновен» или «невиновен»: прокурор и защитник сидят теперь не напротив обвиняемого, а на своих обычных местах с правой и с левой стороны, оба равнодушно уставились в потолок; зал полон, требование прокурора известно: десять лет тюрьмы, за вычетом времени, проведенного в предварительном заключении! А на улице светит солнце, поэтому в зале суда так светло. Итак, обвиняемый стоит; лишь по его рукам видно, что он не исключает возможность судебной ошибки. А потом, услышав приговор, он роняет руки на столик перед собой, подбородок его начинает дрожать, он плачет, опустив голову, — очевидно, от счастья.
ВСЛЕДСТВИЕ ВЫШЕПЕРЕЧИСЛЕННОГО СУД ПОСТАНОВЛЯЕТ:
1. Признать обвиняемого Феликса Теодора Шаада, д-р мед., невиновным в совершенном преступлении и оправдать.
2. Издержки по ведению следствия и судопроизводства отнести на счет судебного ведомства.
3. За ущерб, нанесенный предварительным заключением сроком в 291 день, равно как за причиненные судопроизводством неприятности, обвиняемому в возмещение убытка выплатить сумму в размере 178 000 фр.
4. Настоящее решение довести до сведения прокуратуры, обвиняемого, потерпевших, а также эксперта-психиатра господина профессора д-ра Герберта Феттера.
5. Настоящее решение может быть опротестовано путем подачи кассационной жалобы в кантональный суд и суд Конфедерации; жалобы должны быть переданы в течение десяти дней председателю суда присяжных. За недостатком улик.
Почему мне это послышалось?
В приговоре этого нет.
ДАЛЕЕ СУД ВЫНОСИТ СЛЕДУЮЩЕЕ РЕШЕНИЕ:
1. Орудие преступления, а также план квартиры на Хорнштрассе передать в качестве вещественных доказательств в полицейское управление Цюрихского кантона.
2. Конфискованные во врачебном кабинете и в квартире обвиняемого документы — письма, фотографии, дневники и т. п.— после вступления настоящего приговора в силу вернуть обвиняемому.
Самоубийство после оправдания за недостатком улик исключается: оно было бы истолковано как признание задним числом своей виновности.
Что нужно сделать:
составить новую налоговую декларацию (сокращение заработков из-за предварительного следствия), проверить зубы и т. д.
— Вы господин Шаад?
— Да.
— Ваше имя Герман?
— Да.
— Вы отец оправданного?
Предостережение судьи о том, что ложные показания караются тюремным заключением, в тяжких случаях сроком до пяти лет, излишне, когда допрашиваются мертвые.
— Вы помните историю с кроликом? Феликсу было девять лет, и вы подарили ему кролика. Это верно? Серого кролика...
Документы — письма, фотографии, дневники и т. д.— я должен лично получить в полицейском управлении Цюрихского кантона; у них же останется мой галстук в качестве вещественного доказательства.
— Ваш сын, господин Шаад, оправдан...
Прогулки по окрестностям — вот что помогает. (Альбис.)
Мой отец был учителем:
— Ты знаешь, что такое нагельфлю?
— Нагельфлю — это скальная порода.
— Так ли?
— Вот это нагельфлю, сразу видно — многочисленные вкрапления мелких камней, причем они круглые, эти камни, как галька в ручье, и потому ясно, что они попали сюда издалека и по пути отшлифовались; Альбис частично состоит из нагельфлю.
— Что же такое нагельфлю?
— Морена.
— Правильно.
— Все эти камни когда-то упали с горных вершин на глетчеры, когда они еще существовали, потом их несла вода таявших глетчеров, обкатывала их, поэтому они такие круглые, а потом глетчеры исчезли, но за миллионы лет камешки успели спрессоваться, поэтому нагельфлю твердый, как скала, но это не скала, а нагельфлю.
— Что ты еще знаешь?
— Нагельфлю типичен для нашей родины.
— А что еще у нас можно встретить?
— Песчаник и известняк.
— А еще?
— Сланец.
— Я сейчас другое имею в виду.
— Но сланец тоже есть...
Ты не догадываешься, что я имею в виду?
— Когда-то глетчеры покрывали всю нашу родину, поэтому остались их следы на скалах и нагельфлю, эти места годятся для гравийных карьеров.
— А что же еще у нас есть?
— Озера...
— Мы говорим о горных породах, Феликс.
— Не знаю...
— Что мы видим здесь, в лесу?
— Это вот ледниковый валун.
— Правильно!
— Да, они у нас тоже попадаются, но только редко.
— А что такое ледниковый валун?
— Ледниковый валун — это настоящая горная порода, но он откуда-то занесен, это тоже связано с глетчерами, которые потом исчезли, а валун остался, когда ледниковый период кончился, потому что глетчер не унес его дальше, этот ледниковый валун, например, из сланца.
— Разве это сланец?
— Нет.
— Что же это?
— Ледниковый валун.
— Это гранит?
— Нет.
— Что такое гранит?
— «Кварц, шпат, слюда — не забуду никогда».
— Правильно.
Письмо из Кении:
«До скорого! Твоя Ютта».
Я уже опорожняю пепельницы.
— Вы, значит, считаете, фрау Шаад, что это, в общем-то, счастливый брак, если я вас правильно понимаю, свободный брак: вы пользуетесь личной свободой и никоим образом не чувствуете угрозы со стороны Феликса Шаада, вашего супруга...