В нескольких милях за самим Мидлбергом Перри сбросила скорость и свернула на гравийную дорогу, которая примерно через полмили стала мощеной. Мейс глубоко вздохнула и остановилась у дома с каким-то шотландским названием, поскольку муженек, шотландец по происхождению, безумно гордился своим родным кланом. В предыдущий приезд Мейс и Бет он даже появился перед ними в килте, с кинжалом в носке и шотландской шапочке на голове. Общее впечатление так себе, но, хуже того, бедолага зацепился своей юбкой за рукоять меча здоровенного воина в доспехах, стоящего у стены. Юбка задралась, и всем стало ясно, что хозяин поместья носит свой килт без нижнего белья. Мейс хватило лишь на то, чтобы не выдуть от смеха все содержимое носа. Ей казалось, что она неплохо справилась. Однако мать строго сообщила, что ее супруг плохо воспринял Мейс, катающуюся по полу от хохота, пока сам он отчаянно пытался вернуть юбку на место.
– Тогда скажи мистеру Гнусняку, пусть надевает трусы, – отрезала Мейс, будучи в пределах слышимости отчима. – Непохоже, чтобы ему было чем хвастаться.
Это заявление тоже приняли не лучшим образом.
Когда она обогнула здание, особняк вырос перед ней во всей красе. Дом был поменьше, чем у Эйба Альтмана, но не намного. Мейс подошла к передней двери, вполне ожидая, что на стук ей откроет дворецкий в ливрее.
Но нет.
Широкая дверь распахнулась. На пороге стояла ее мать в длинной черной юбке, кожаных сапожках и белой накрахмаленной тунике, поверх которой висела золотая цепочка. Платиновые волосы Даны Перри по-прежнему были длинными, сегодня заплетенными во французскую косу. Она выглядела по меньшей мере на десять лет моложе своего возраста. Бет унаследовала материнскую форму лица, вытянутую и привлекательную, с тонким прямым носом и высокими самоуверенными скулами. На тонкой руке матери устроился расчесанный йорк.
Мейс не ожидала объятий и не предлагала их.
Мать оглядела ее сверху донизу.
– Похоже, тюрьма пришлась тебе по вкусу. Ты выглядишь тощей, как струна рояля.
– На самом деле я предпочла бы абонемент в спортзал.
Мать наставила на нее длинный палец.
– Твой отец наверняка перевернулся в могиле. Всегда думаешь о себе, и никогда – о других. Посмотри, чего достигла твоя сестра. Тебе нужно наконец наладить свою жизнь, девочка, или ты сольешь ее прямиком в унитаз. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?
– Ты дашь мне войти или порвешь меня на куски прямо на крыльце, мы засчитаем это за визит и я смогу вернуться в настоящий мир?
– Ты действительно называешь этот помойный город настоящим миром?
– Я смотрю, последние два года ты была так сильно занята, что даже не потрудилась повидать меня.
– Думаешь, видеть тебя в тюрьме было бы полезно для моего душевного здоровья?
– Точно. Прости, я забыла первое правило Даны: ты важнее всего.
– Входи, Мейсон.
Мейс солгала Рою Кингману: отец не называл ее Мейсон. Так ее назвала мать. И сделала это по исключительно гнусной причине. Раздраженная относительно маленькой зарплатой, которую ее муж получал как прокурор, она хотела, чтобы Бенджамин перешел в адвокатуру, где с его мастерством и репутацией можно было заработать в десять раз больше. И потому Мейсон Перри – Перри Мейсон – стало грубым и постоянным напоминанием о том, чего муж не дал ей.
– Меня зовут Мейс. Я думаю, за столько лет уже можно это запомнить.
– Я не собираюсь обращаться к тебе по названию оружия.
«Может, и неплохо, – подумала Мейс, проходя мимо матери, – что я больше не ношу пистолет».
Глава 22
Этим утром Рой Кингман пропустил баскетбол. Он прошел мимо Нэда, который выглядел намного бдительнее обычного и даже умудрился завязать на мясистой шее форменный галстук. Нэд развязно отсалютовал ему двумя пальцами и заговорщицки качнул подбородком, будто хотел дать понять Рою, что уж сегодня ни один убийца не проскользнет мимо охраны.
«Давай-давай, братан».
Рой поднялся на лифте в «Шиллинг и Мердок». Полиция все еще работала в офисе, кабинет Дианы и кухню обтянули лентой, за которой суетились копы и эксперты. Кингман перебросился парой слов с другими юристами. Он пытался изображать хладнокровного парня при Мейс, явно повидавшей намного больше мертвецов, чем он, но тело Дианы, выпавшее из холодильника, что-то закоротило у него в голове. Эта картина возвращалась к нему снова и снова, пока он не почувствовал, что ему нечем дышать.
Рой подошел к кабинету Честера Акермана, но дверь была закрыта, а секретарь, сидевший напротив кабинета босса, сказал, что там полиция, допрашивает управляющего партнера. В конце концов Кингман зашел в свой кабинет и закрыл дверь. Затем уселся за стол, включил компьютер и начал просматривать почту. Взгляд ухватился за пятое письмо. Письмо от Дианы Толливер. Он посмотрел на дату. Прошлая пятница. Время – десять с минутами. Рой не проверял рабочую почту на выходных, поскольку там все равно не было ничего срочного. Он собирался заняться этим в понедельник утром, но труп Дианы, выпавший из холодильника, спутал все планы. Под письмом стояли инициалы Дианы, «ДЛТ».
Письмо было кратким и загадочным, даже для поколения «Твиттера».
Нам необходимо переключить себя на А-
Почему она не закончила письмо? И почему отправила незаконченное?
Вполне возможно, это ничего не значит. Сколько раз он сам допускал ляпы, промахиваясь по клавишам? Если б письмо было важным, Диана отправила бы его заново, уже целиком, или позвонила бы ему. Рой проверил телефон. Ни одного сообщения от Дианы. На всякий случай он просмотрел список звонков – вдруг она не написала, а позвонила.
Ничего.
А-?
Это не зажгло никаких лампочек у него в голове. Если речь шла о клиенте, их немало… Рой вывел список на экран и подсчитал. Имена двадцати восьми клиентов начинались с «А». С одиннадцатью из них Рой и Диана регулярно работали вместе. Они представляли несколько фирм с Ближнего Востока, и там вполне хватало «Аль-что-нибудь». Другой юрист компании? Здесь работало почти пятьдесят человек, еще двадцать два – за границей. Кингман лично знал всех из вашингтонского офиса. Он напряг память и быстро составил список из десяти человек, чье имя или фамилия начинались с «А». Алиса, Адам, Абернати, Айкенс, Честер Акерман…
Рой знал, что полиция уже скопировала все файлы с компьютера в кабинете Дианы, так что это письмо для них не новость. Однако не следует ли ему позвонить и рассказать им, что он сейчас нашел?
«А вдруг они мне не поверят?»
Рой впервые понял, как чувствовали себя его клиенты, когда он работал общественным защитником. Кингман вышел из кабинета и поехал на лифте вниз, надеясь, что прогулка вдоль реки немного прочистит ему голову. На четвертом этаже двери открылись, и в кабину лифта ворвался визг пил и стук молотков. В лифт зашел пожилой мужчина в брюках, белой рубашке с коротким рукавом и каске.
Четвертый этаж был выпотрошен и перестраивался для новых арендаторов. Люди во всем остальном здании считали дни до завершения ремонта, поскольку работы получились очень грязными и шумными.
– Как оно идет? – спросил Рой мужчину, державшего под мышкой рулон чертежей.
– Медленнее, чем хотелось. Слишком много проблем.
– Парни не выходят на работу? Инспектора тормозят с утверждением?
– Всё так. Вдобавок вещи пропадают.
– Пропадают? В смысле?
– Инструменты. Продукты. Я думал, это здание должно охраняться…
– Ну от охранника в вестибюле толку вообще никакого.
– Слышал, здесь убили какую-то даму-юриста. Это правда?
– Боюсь, что да.
Глава 23
Рой прошелся вдоль реки и остановился у одного из причалов, рядом с пришвартованным сорокафутовым катером. Интересно, на что это похоже, подумал он, жить на катере и… просто жить? Наблюдать за закатами и плавать, когда пожелаешь? Повидать мир? Рой видел свой родной город, живя в округе Колумбия, в Шарлоттсвилле. Он побывал во многих городах, но только чтобы постучать баскетбольным мячом о площадку, а потом двигаться дальше. Он смотрел на океаны, Тихий и Атлантический, с высоты сорок тысяч футов. Он видел Биг-Бен и пески Ближнего Востока. Вот примерно и всё.
Рой почувствовал запах прежде, чем заметил человека. Он обернулся, уже засовывая руку в карман.
– Привет, Капитан.
– Рой, – произнес в ответ мужчина и быстрым движением отдал ему честь.
Капитану было под шестьдесят, ростом он был не ниже Кингмана. Однако, в отличие от поджарого Роя, сложен как футбольный форвард и тяжелее фунтов на восемьдесят. Когда-то весь этот вес составляли мышцы, но улицы превратили их в жир. Живот Капитана так раздулся, что три нижние пуговицы на куртке уже давно не застегивались. Мужчина сильно кособочился влево – наверное, и позвоночник его уже искривился. Такое случается, когда питаешься всякой дрянью из мусорных бачков и спишь на голом бетоне.
Рой звал его Капитаном из-за нашивок на куртке. Насколько ему удалось узнать, Капитан некогда служил в армейской разведке и отличился во Вьетнаме. Но после возвращения домой дела пошли не слишком хорошо. Алкоголь, а потом наркотики разрушили то, что должно было стать достойной военной карьерой. Вероятно, Управление по делам ветеранов пыталось помочь ему, но в конце концов Капитан выпал из их поля зрения и провалился в жизнь на улицах столицы той страны, которую когда-то защищал ценой своей крови.
Капитан был бездомным уже больше десяти лет. И с каждым годом его форма становилась все более потертой, а кожа – испятнанной непогодой, совсем как дома, темнеющие со временем. Однако некому было прийти и как следует вымыть его. Впервые Рой встретился с Капитаном, когда работал общественным защитником. Прежде чем тот обосновался в Джи-тауне, район его вылазок за едой был шире, а манеры – агрессивнее. Его пару раз обвиняли в угрозах физического насилия, в основном в связи с преследованием туристов или офисных работников ради денег или еды. Рой защищал его однажды, добился испытательного срока и попытался получить для него помощь, но Управление тонуло в нуждающихся солдатах с нынешних войн, а Капитан всегда плохо справлялся с длительным соблюдением правил.