А поскольку жизнь одинокой работающей девушки в спальном районе большого города чревата опасными встречами, акустическое оружие типа «дикий визг» я уже использовала неоднократно.
И всякий раз потом мне было мучительно стыдно за моментально облетевшие клены, снесенные с голов прохожих шляпы и контуженных ворон.
— Посылочку? — повторил Гигантский Черный Человек и поставил меня на ноги.
— Письмишко, — опустившись на пятки, я нервно хихикнула и трясущимися руками полезла в сумку. — Вот. Получите и распишитесь вот тут!
Бородач послушно взял конверт и отпустил меня. Не обращая внимания на мои слова, он некультурно повернулся ко мне задом и двинулся в дом.
Ой, нет, так не годится! Если клиент не распишется в получении отправления, бюрократ и жадина Рюрикович накажет меня рублем, то есть в данном случае даже не рублем, а евро! Надо оформить все как полагается.
Побуждаемая служебным долгом, я переступила порог и, оказавшись в сухом помещении под крышей, машинально встряхнулась, как собака после купания.
— Брр! — само собой вырвалось у меня восклицание, не делающее честь моим манерам и интеллекту.
— Закройте дверь!
Тон был такой непререкаемо командирский, что я послушалась без раздумий. И сразу же пожалела об этом, потому что в доме стало совсем темно.
— И идите к огню!
— К к-к-какому огню? Тут нет никакого огня! — возразила я с искренним сожалением.
— Сейчас будет. Я разжег камин.
Темная фигура в дальнем углу качнулась, открыв мне вид на язычки разгорающегося пламени, и меня потянуло к нему как магнитом.
— Если ты хотела выглядеть крайне жалкой, то преуспела! — съязвил мой внутренний голос.
С меня текло, в ботинках хлюпало. В носу тоже.
— Не стесняйтесь, подойдите поближе, вам нужно согреться и просушить одежду.
— С чего это он стал такой добрый? — с подозрением пробормотал мой внутренний голос.
Гостеприимство в число душевных качеств того монстра, каким я уже успела вообразить хозяина дома, не входило.
— Раздевайтесь!
— Не надо!
Я поплотнее закуталась в мокрую куртку.
— Разденет, зажарит и съест! — лаконично обрисовал возможный сценарий мой внутренний голос.
— Да не трону я вас!
Монстр хмыкнул и со скрежетом подтащил поближе к огню непонятную металлическую конструкцию, подозрительно похожую на вязанку шампуров.
— В каком смысле не тронете? — опасливо уточнила я.
Шмпуры у огня меня сильно смущали.
— Ни в каком!
— А это что? — спросила я, кивнув на железяку.
— Это сушилка для зонтов, в данном случае — для вашей одежды и обуви. Раздевайтесь и садитесь в кресло, я дам вам плед.
— Давай иди! Многие люди перед употреблением разогревают свою еду, но никто не делает это с помощью пледа! — резонным замечанием подбодрил меня внутренний голос.
— И? — От холода мои мозги застыли, и самостоятельно резюмировать я не смогла.
— И можно надеяться, что он тебя не съест, — успокоил меня внутренний голос.
Поскольку Бородач никак не давал понять, что находит меня сколько-нибудь аппетитной, я рискнула расстаться с курткой и ботинками. Подумав, пристроила их поближе к огню и в ожидании обещанного теплого пледа опустилась не в кресло, которое неминуемо промочила бы, а на пол у камина.
В невостребованное кресло Бородач походя небрежно бросил нераспечатанное письмо.
— Лед я, надо думать, не кладу? — покричал он из соседнего помещения.
Я поняла, что это кухня, потому что хозяин оставил дверь приоткрытой, и мне видны были шкафчики на стене.
— Куда? — не поняла я.
В щель приоткрытой двери высунулся нос-утес:
— В виски, конечно, куда же еще?
— В виски?!
Я заволновалась.
Мне, если честно, противопоказано пить.
Этот запрет не медицинского характера, скорее это мера упреждения гуманитарных катастроф, так как пьяная я обладаю разрушительной силой торнадо, только еще опаснее, потому что по части энтузиазма и изобретательности далеко опережаю природную стихию.
К примеру, выпив свой самый первый в жизни бокал шампанского, я с боевым кличем «Посуда бьется — жди удачи!» метнула увесистый фужер производства гусь-хрустального завода в белый свет, как в копеечку. Источником света в тот момент было окно, оно и разбилось. А гусь-хрустальный фужер при столкновении с оконным стеклом уцелел и взорвался только тремя этажами ниже. Удача моя заключалась в отсутствии в зоне поражения пешеходов, но на крыше чужой машины образовался внушительный кратер.
Год спустя, уже выплатив должок владельцу покалеченного перелетным гусь-хрустальным фужером авто, я дерзнула замахнуться на пару коктейлей в модном баре. И замах мой как-то незаметно трансформировался в лихой френч канкан, который я исполнила соло, под грохот аплодисментов и традиционно бьющегося стекла. Это был первый и единственный в моей жизни случай, когда я пожалела о том, что у меня длинные ноги.
Впоследствии еще несколько раз я с упорством, достойным лучшего применения, предпринимала попытки укрощения алкогольной бури в крови, но они неизменно наносили тройной удар по моему кошельку, самолюбию и хрупким предметам.
Короче, ныне расхожее выражение «Пьянству — бой!» во всех его смыслах является одним из моих жизненных девизов.
Поэтому я решительно помотала головой:
— Не надо виски!
— Понял.
Бородач ненадолго исчез и вновь появился уже с напитками. Себе он все-таки налил виски, а мне воду.
Как будто я недостаточно промокла под дождем! Да уж воды-то в моем организме сейчас побольше, чем в медузе, а она состоит из Н2О на девяносто восемь процентов. Я знаю, я как-то делала интервью с ученым-биологом.
Предложенный мне стакан я приняла исключительно из вежливости. Обижать отказом людоеда, который оказался так любезен, что не стал меня жрать сырьем и без соли, было бы просто неприлично.
Я показательно хлебнула водицы и закашлялась.
— Это что?!
— Водка, — невозмутимо ответил бородач. — Вы же отказались от виски, а другого спиртного у меня нет.
— Так дали бы мне горячего чаю!
— Ча-а-аю?!
Гостеприимный хозяин так скривился, что брови его наползли на нос, почти скрыв его и тем окончательно уподобив лицо меховой звериной морде.
Выглядело это жутко.
Я тут же решила, что не настолько честолюбива, чтобы настаивать на главной роли в страшной сказке «Красавица и Чудовище».
— Тогда вставай, собирай пожитки и драпай! — посоветовал внутренний голос.
Я поставила стакан, послушно встала и потянулась за курткой. Наброшенная на растопырочку для зонтов, она курилась паром, как пробуждающийся вулкан. Обочь большого вулкана дымили два поменьше — мои ботинки. Все вместе смотрелось как миниатюрная модель Курильской гряды в действии.
А одеваться и обуваться в сырое мне не хотелось.
Подсознание наскоро поскребло по сусекам и нашло вполне уважительную причину задержаться.
— Вы еще не расписались в получении письма! — обличила я волосатое чудище.
— Ах да, письмо, — вспомнил бородач.
Не похоже было, что незаурядный факт курьерской доставки важной корреспонденции из-за границы его хоть как-то волнует.
Чудовище неторопливо допило виски, поставило пустой стакан на каминную полку и помахало освободившейся лапой, изображая готовность к отправлению обязательной бюрократической процедуры.
Я припечатала к гладкому мрамору квиток уведомления о доставке и со стуком положила сверху ручку. Проследила за тем, как чудовище изобразило затейливую завитушку, выхватила у него ценный документ отчетности и заботливо спрятала его поглубже в сумку.
— Теперь можете прочитать письмо, — разрешила я.
Не потому, что это было частью бюрократической процедуры. Просто мне было интересно увидеть реакцию адресата на послание.
— А надо?
— Совершенно необходимо! — уверенно подтвердила я, тайно злорадствуя при мысли о том, как скуксится этот волосатый мачо, получив от ворот поворот от мадам своей мечты. — Для того, чтобы сбить с кого-то спесь — просто то, что доктор прописал!
— Про спесь я не понял, — меланхолично признался монстр и распечатал конверт.
Я на всякий случай отодвинулась (вдруг отвергнутое чудовище распсихуется) и, заполняя паузу и умеряя волнение, залпом выдула воду из стакана.
Тьфу!
Тьфу, тьфу, тьфу, совсем забыла, что это была не вода!
— Ой, мамочка, что сейчас будет… — нервно пискнул мой внутренний голос и подло испарился, оставив меня одну перед лицом грядущих испытаний.
М-да, теперь, если чудовище не распсихуется, ему супротив меня не выстоять!
Я поспешно поставила стакан и отодвинулась от камина к окну.
Нет, в окне стекла бьющиеся, лучше я в угол встану…
Уши мои вытянулись, как у того игрушечного зайчика, которого мы с сестрой Катюшкой все детство делили-делили, да и разделили однажды точно пополам, разодрав беднягу по срединному шву. Тогда я получила одно замусоленное ухо с прилегающими к нему матерчатыми обрывками, Катюха другое, а весь внутренний мир игрушечного зайца достался пылесосу.
Теперь я максимально широко развесила свои собственные уши, пытаясь, с одной стороны, как можно раньше уловить реакцию чудовища на письмо, а с другой — прислушиваясь к себе.
В тот первый и единственный доселе раз, когда я залпом выпила рюмку водки, мой внутренний голос успел предупредить меня о надвигающемся шторме одним коротким словом «Ложись!». Тогда я, правда, подумала, что это парень, коварно напоивший меня спиртным, объявил о переходе к следующему пункту своего подлого плана, и никуда ложиться не стала. А зря: если бы сразу рухнула плашмя там, где стояла, были бы целы и графин цветного стекла, и люстра, и голова злополучного кавалера…
— Ну почему — злополучного, получил он, помнится, хорошо! — захихикал мой внутренний голос.
Его разудалые и хмельные интонации мне очень не понравились.
— Я, пожалуй, пойду, пока чего-нибудь не случилось, — официально уведомила я чудовище.