Турчинай оказалась не только сексуально привлекательной, но ещё и очень умной женщиной – умела выслушать, ненавязчиво посоветовать, лёгкой улыбкою, смехом развеять все проблемы наместника, а если и не развеять, то сделать так, что они будто бы улетали куда-то далеко-далеко, и оставалась лишь одна любовная нега, зимний сад да изумительный запах роз.
Ко всему, как через некоторое время подметил нойон, вдова была очень добра и милосердна – устраивать ужины для бедных детей, оказывается, стоило ей дорого, не такой уж и богатой являлась Турчинай на самом деле. Как человек наблюдательный, Баурджин вскоре приметил и облупившийся лак на перилах, и гнилые доски галереи, и текущую крышу, и множество всего такого прочего, что, несомненно, требовало бы ремонта, но… Но было лишь задрапировано, да так, что сразу и не увидишь, особенно вечером, во время пиров. Вот на пиры хозяйка дома тратила деньги щедро! Баурджин хотел было призвать её хотя бы к небольшой экономии, но передумал – ведь эти пиры, забавы, гости – было всем, чем жила Турчинай.
Князь навёл справки и о её покойном муже, трагически погибшем пять лет назад. Это и в самом деле был человек далеко не бедный – некий Линь Ханьцзы, знаменитый на весь край ростовщик и держатель векселей – банкир, как его на более современный лад окрестил для себя наместник. Банкир со странностями – жил всегда скромно, никаких пиров не закатывал, многочисленных гостей и шумных компаний терпеть не мог – можно себе представить, что испытывала при нём общительная и гостеприимная Турчинай – птичка в золотой клетке! Интересно, если её покойный муж являлся столь обеспеченным человеком, то почему вдова… нет, не бедствует, но всё же явно нуждается в деньгах? На пиры и благотворительность ей хватает, на ремонт особняка – нет. Или просто некогда заняться этим самым ремонтом, не доходят руки? Баурджин знал такой тип людей: течёт у них крыша, или покосился – вот-вот рухнет – забор, или слетала с одной петли калитка – так и будут ждать до последнего, пока уж совсем не придёт крайняя необходимость всё это поправить. Потому что – лень! Не только самому возиться, но даже и послать слуг или нанять артель для ремонта. Неохота – это ж всё суетно, неинтересно. То ли дело – пиры да забавы! Что же касается Турчинай, то князь всё же послал к ней пару доверенных людей для ремонта – слуги вдовы не пустили их даже на порог, а уж потом, во время очередной встречи, вдова с укоризненной улыбкой мягко высказала Баурджину своё недовольство. Мол, мой дом – это мои дела, и что хочу, то и делаю. Придёт время – будет и ремонт… Ну, что сказать? Было бы предложено.
– Господин, – вошёл в кабинет Чу Янь. – Осмелюсь напомнить о ремонте дворцовых помещений.
– А, да, да, помню, – рассеянно отозвался князь. – Давайте смету. Мажордом с поклоном протянул бумажный листок. Бегло просмотрев документ, наместник кивнул:
– Делайте. Что ещё?
– К вам судебный чиновник Инь Шаньзей с докладом.
– Инь Шаньзей? – погруженный в приятные мысли о предстоящем вечере, Баурджин не сразу понял, что от него хотят.
– Вы сами ему назначили на сегодня, – напомнил мажордом.
– Хорошо, – князь тряхнул головой, прогоняя остатки грёз. – Пусть войдёт. Да, мой секретарь где?
– Как всегда, занят разбором бумаг, господин наместник.
– Пусть зайдёт после чиновника.
Кивнув, мажордом вышел.
Судебный следователь был деловит и сух. Вошёл, поклонился, однако не вытащил никаких бумаг, видать, на память не жаловался.
– А, господин Инь Шаньзей! – Баурджин указал на кресло. – Присаживайтесь. Что имеете доложить? Идёт следствие?
– Идёт, господин наместник, движется.
– Что-то как-то тихо оно движется, – недовольно буркнул князь. – Словно запряжённая старой клячей повозка по плохой дороге. Впрочем, докладывайте. И – прошу – со всеми подробностями.
Следователь говорил долго, но, надо отдать ему должное, вполне ясно, толково и по существу. Как и предполагал нойон, Инь Шанзей, установив личности убитых купцов, начал с рынка и постоялых дворов, выделив круг людей, знавших о прохождении караванов. Таких оказалось довольно много, но наибольшие подозрения вызывали трое: некий Шань Ю, хозяин постоялого двора у восточных ворот, и двое его слуг.
– Мутные людишки, – пояснил следователь. – Вечно у них какие-то непонятные личности ночуют, скорее всего, мелкие жулики, сам Шань Ю не брезгует и скупкой краденого добра, и даже продажей людей. – Ну, тех, которых тоже украли. Обычно детей или женщин.
– Всё это, конечно, очень интересно, – заметил князь. – И Шань Ю с его людьми, несомненно, заслуживают самой серьёзной разработки, однако я пока не понял – какая связь между ними и убитыми караванщиками.
– Один из разгромленных караванов провёл на постоялом дворе Шань Ю две ночи, – доложил следователь.
– Ага! – нойон всплеснул руками. – Но только один! А второй?
– Второй ночевал у северных ворот.
– Вот видите! У северных! Пока никаких совпадений.
Инь Шаньзей усмехнулся:
– Один из слуг господина Шань Ю, молодой человек по имени У-цзань-чи, имеет приятеля в корчме у северных ворот, в той самой, где останавливался второй караван. Вполне мог навестить приятеля, узнать.
– Может быть, может быть, – задумчиво протянул нойон. – Только всё это пока – вилами по воде.
– Не понял вас, господин.
– Нет прямых улик – вот что. Одни ваши догадки.
Следователь зябко поёжился, хотя во дворце вроде бы, было тепло – дымоходы-лежанки (каны) прямо-таки истекали жаром. Поёжившись, потёр руки, исподлобья глянув на князя.
– Я хотел бы кое-что предложить.
– Говорите!
– Фальшивый караван.
– Фальшивый караван? В качестве приманки. – Баурджин засмеялся. – Неплохая идея. Только имеются ли в вашем ведомстве надёжные люди? Из тех, кому безусловно можно доверять?
– Есть, – кивнул Инь Шаньзей. – Только, к сожалению, мало, и они на невеликих постах. А на организацию каравана нужны средства.
– Получите и средства, и воинов. Когда думаете начать?
– Чем скорее – тем лучше.
Да, наверное, фальшивый караван – это была неплохая идея, которая, возможно, прольёт свет на все загадочные убийства, по крайней мере, оба – и следователь, и наместник – на это надеялись. И здесь главное было – сохранить всё в тайне. Поэтому Баурджин, хотевший было поручить финансовую подготовку дела своему секретарю Фаню, в последний момент передумал, справедливо решив, что чем меньше людей будет знать о караване, тем, несомненно, лучше.
После ухода чиновника князь немного подумал, прошёлся по комнате и, позвонив в колокольчик, вызвал Фаня.
– По вашему указанию я вчера проверил на честность восемь чиновников – двух из судебного ведомства, трёх – из финансового, и трёх – из ведомства общественных амбаров.
– Ну-ну? – заинтересовался нойон. – И какие же на этот раз результаты?
– Такие же, как и в прошлый раз, господин наместник, – бесстрастно доложил юноша. – Один из судебного ведомства – полный дурак, о чём открыто шепчутся подчинённые, двое из финансового отдела – головотяпы и разгильдяи, каких ещё поискать, в отделе общественных амбаров в этом плане всё в полном порядке – все проверяемые чиновники вполне умны и компетентны.
– О главном, о главном говори, – нетерпеливо воскликнул нойон.
– Теперь – о главном. Все без исключения берут взятки. Чего и следовало ожидать.
– Да-а, – Баурджин задумчиво покачал головой. – И сколько ведомств ты за эту неделю проверил?
– Ведомство чинов, ведомство налогов, ведомство обрядов, ведомство общественных работ, ну и те, о которых я только что докладывал. Конечно, проверка была выборочной и работа далеко не закончена, господин наместник. Сегодня же я её продолжу, вернее, уже продолжаю – мои люди сегодня отправились в отдел почётных титулов.
– Думаешь, и там берут?
Секретарь улыбнулся:
– Уверен!
– Ладно, пока свободен…
Баурджин задумчиво заходил из угла в угол по толстому хорассанскому ковру. Да, похоже, мзду здесь брали все, и князь хорошо понимал, что начинать сейчас жестокую борьбу с коррупцией означало полностью развалить весь аппарат управления и остаться совсем без чиновников. Если всех взяточников посадить – кто тогда работать будет? Ну, откровенных дураков и головотяпов, конечно, нужно уволить или перевести на нижестоящую должность, не требующую особого ума и ответственности. Но что же со взяточниками делать? И с дорожными ворами? И с теми, кто укрывает от налогов тайно возведённые особняки? Создать особое ведомство – контрольное? Ага – и тем самым прибавить к полку мздоимцев-чиновников ещё один боевой отряд! Нет, тут похитрее надобно и, главное, с обеих сторон действовать – устроить всё так, чтобы взятки было опасно брать – это раз, и – так, чтобы их и вовсе не нужно было давать – это два. И начать, конечно, с самых жизнеобеспечивающих ведомств – с ведомства наказаний, общественных работ и прочего. Скажем, к примеру, такое подразделение, как отдел аристократических титулов ведомства чинов, может и подождать – у тех, кто на эти самые титулы претендует, денег на взятки хватит. А вот, скажем, ведомство наказаний – судебное – или отдел гарнизонов, занимающихся распределением земельных участков среди военных поселенцев – совсем другое дело. Вот с них и начать, пожалуй.
Нойон позвонил в колокольчик:
– Фань!
– Да, господин?
– Садись, разговор длинным будет.
Секретарь уселся, вытянув обутые в щегольские чёрные сапожки ноги, поправил на голове тонкий серебряный обруч:
– Внимательно слушаю вас, господин наместник.
Князь заговорил о судебной системе, о необходимости каких-то коренных перемен – Фань слушал, не перебивая, лишь иногда отвечая на вопросы:
– Осуждают ли невиновных? Да, господин, так довольно часто бывает. И не вовсе не из-за взяток, просто ведомство наказаний уж так устроена – я сам как-то над этим думал. У судебных чиновников строгие сроки – на поиски преступника закон отводит месяц, если за это время таковой не найден, чиновник получает пятнадцать ударов палкой, если и за два месяца не найдёт – тридцать ударов. Ну, а дальше дело прекращают. Вот следователи и хватают невиновных, вешают на них всех собак – кому ж охота палки-то получать?