А господин Дакай Ши богател и трясся буквально над каждым цянем. С первой своей женой развёлся, с интересной формулировкой – «за транжирство», со второй из-за её «склонности к воровству», третья супруга чиновника померла, наверное, не кормил, гад. Детей у смотрителя дорог не было, четвёртый раз он не женился, так и жил вдовцом, со слугами и экономкой, некоей Шугань О, славившейся, как и её хозяин скупостью и сварливым характером.
До чего дело дошло! На Дакай Ши стали писать жалобы его собственные подчинённые, клерки. Похоже, достал он их своими штрафами за каждую мельчайшую провинность. Достал.
Обстановка в отделе – да и во всём ведомстве общественных амбаров, начальника которого Дакай Ши, несомненно, подсиживал – сложилась самая что ни на есть гнусная.
Новые дороги практически не строились, старые ремонтировались кое-как, а то и не ремонтировались вовсе. Да и не до того было – весь персонал ведомства давно погряз в умело организованных собственным руководителем склоках. Те чиновники из числа молодых, что всё-таки осмеливались выступать против сложившегося положения дел, третировались и вынуждены были увольняться либо переходить в другие ведомства, чаще всего – с понижением в чине.
Да, Дакая Ши нужно было убирать однозначно! Если и не в тюрьму, так вон со службы. И ещё не забыть произвести конфискацию незаконно нажитого имущества. Не только у смотрителя дорог, но и у иных других – так же осатаневших от вседозволенности и безнаказанности. Убрать, убрать Дакая Ши – первая ласточка – авось, остальные поостерегутся так уж наглеть, а не поостерегутся, так им же хуже будет!
Вот кого только на его место? Несомненно, тут нужен человек опытный, знающий дорожное дело от и до – чтоб не обманули. И желательно не из самого ведомства. Да-а, где ж только такого взять? Хотя как это – где? Конкурс! Объявить конкурс письменных работ на конкретные дорожные темы, по-честному, под псевдонимами или номерами. Так и сделать! И как можно быстрее! Что же до вора-чиновника – так в тюрьму его, паразита, в тюрьму, а имущество воротить в казну!
Приняв решение по одному вопросу, Баурджин выпил припасённого на ночь вина из золотого кубка и бегло просмотрел другие бумаги. Чу Янь… Инь Шаньзей всё-таки успел представить отчёт о мажордоме к вечеру – прислал с нарочным. Послужной список безупречный, чего и следовало ожидать – ну кого иного допустят служить во дворце?!
Итак, Чу Янь. Выпускник престижнейшей школы Гуань-чи-дун, в которой и преподавал до самого начала дворцовой карьеры. Читал студентам лекции по классической танской литературе, имеет учёную степень доктора наук – «цзы». Чу Янь-цзы! Что же не добавит приставку? Видать, из скромности. А в должности мажордома появился всего-то пять лет назад. Выиграл объявленный конкурс – ну как же! Он же профессор! Что ж, вполне приличная биография, да Баурджин, признаться, ничего иного и не ожидал. Только вот сам бы ни за что не променял профессорскую должность на звание мажордома. Хотя всякое в жизни бывает.
Ага! Вот и Фань Чюляй! Тоже – отчёт Инь Шаньзея. Небольшой такой, тощий. Поступил, учился, закончил досрочно, с отличием. Прекрасно выдержал экзамен. Из богатой семьи – единственный наследник, значит, обеспечен и ни в каких приработках не нуждается. Чего тогда пошёл во дворец? Престиж! То-то и оно. Умён, образован, большой модник. Ну, это уж ясно по внешнему виду. И смотри-ка, как ловко Фань перевёл весь дворец – и не только дворец – на стиль, в котором одевался наместник. Шиньонов уже третий месяц никто не носил, носы не пудрил. Ага, вот ещё интересный факт: в начальные годы обучения Фаня Чюляня частенько били однокашники, за то, что «слишком умный», и за то, что «зануда». Вот потому-то друзей у него и нет! И молодёжь из высшего общества его не очень-то принимает.
Так и мается в одиночестве, бедняга. Хотя, с другой стороны, похоже, он ничуть этим одиночеством не тяготится.
Баурджин не заметил, как и заснул, сидя на угловом диване. Упал на пол выпавший из ослабевшей руки листок; приоткрыв лапой дверь, в опочивальню засунула любопытную мордочку кошка, которую тут же шуганул бдительный часовой. За окнами дворца завывал поднявшийся к утру ветер, стучал по крыше начавшийся дождь.
В дверь тоже стучали.
– Кто? – распахнув глаза, Баурджин по привычке схватил кинжал.
– К вам судебный чиновник Инь Шаньзей, господин, – заглянув в дверь, доложил стражник. – Говорит, что по срочному делу. Пропуск у него имеется.
– Пусть войдёт! – князь быстро накинул халат, приготовясь услышать очередную пакость – как правило, ради хороших новостей не поднимают средь ночи. Тем более – наместника Великого хана!
– Ну?
Войдя, следователь поклонился:
– Мы отыскали ремонтников, господин.
– Отлично! Так где же они?
– За городом, господин наместник. Мои люди выловили их трупы в реке.
Глава 8ГЛАЗ ТИГРАВесна 1217 г. Ицзин-Ай
Сливы уже опадают в саду,
Стали плоды её реже теперь,
Ах, для того, кто так ищет меня,
Время настало для встречи с другой.
Баурджин лично проследовал за город вместе со следователем и небольшим отрядом стражников Керачу-джэвэ. На востоке небо уже окрашивалось багровой зарею – вставало солнце. Узнав наместника – не так давно Баурджин лично проводил строевой смотр – привратная стража поспешно распахнула ворота, впуская в город холодный ветер близкой пустыни. Кони, свернув с пригородной дороги, взрыхлили копытами песок. Впереди блестела река Изцин-гол, или Эрдзин-гол, как её называли монголы. Трупы находились на песчаном мысу, между двумя рукавами реки, по-видимому – их вынесло течением.
Подъехав ближе, нойон спешился.
– Трое задушены, полагаю – во сне, – пояснил круглоголовый крепыш Чжан – помощник Иня Шаньзея. – Один, похоже, сопротивлялся – ему сломали шею. Посмотрите сами, господин.
Чжан опустил факел пониже.
Нагнувшись, Баурджин хорошо разглядел тонкие красные полосы на шеях парней:
– Душили шёлковой нитью?
– Именно, господин наместник.
– Почему вы думаете, что это – те самые? – Баурджин обернулся к следователю.
– У нас есть свидетель, – кутаясь от ветра в халат, пояснил тот. – Он же их и нашёл. По всему – убиты недавно. Ещё можно узнать.
Князь кивнул:
– Свидетель? Что за свидетель?
– Тот самый человек, о котором я говорил, – негромко отозвался Инь Шаньзей. И тут же позвал. – Поди сюда, Кижи-Чинай!
Нойон встрепенулся, услыхав имя. Кижи-Чинай? Ну надо же! Неужели тот самый?
– Звали, господин? – подойдя ближе, почтительно осведомился Кижи-Чинай. Лохматый, светлоглазый, тощий. Смуглое лицо, потрескавшиеся на ветру губы. Он!
Следователь слегка стукнул его по затылку:
– Поклонись господину наместнику, парень!
– Неужели сам наместник здесь?!
Юноша почтительно поклонился, пожелав высокопоставленному лицу благоволенья богов, здоровья и всяческих благ.
– Спасибо за пожелание, Кижи-Чинай, – усмехнулся князь. – Я смотрю, ты нынче не бедствуешь – халат новый справил. Не надо и разбойничать, а?
Кижи-Чинай резко вскинул глаза:
– Господин!!!
– О, узнал! Да не вздумай бежать – я доволен твоей работой, – Баурджин поощрительно потрепал подростка по плечу. – Обязательно получишь награду! Ну, рассказывай, как ты их отыскал?
– Обычное дело, – Кижи-Чинай несколько помялся, а потом продолжил, с некоторым испугом посматривая на вооружённого огромной секирой Керачу-джэвэ: – Здесь, на излучине, собирается иногда… кое-какой молодой народ.
– Рыночная мелюзга – мальчишки-лепёшечники, водоносы и прочие – занимаются тут скупкой-продажей краденого, – с усмешкой пояснил Инь Шаньзей. – На главную-то поляну, в горах, не ходят, опасаясь взрослых ворюг, здесь, у реки, торгуются.
Кижи-Чинай обиженно шмыгнул носом:
– Ну уж вы скажете, господин!
– Ладно, ладно, не строй из себя благородного учёнейшего шэньши. Рассказывай господину наместнику дальше.
– Так я и рассказываю! – парень пожал плечами. – Слушайте, господин наместник. Значит, это, сидим мы здесь с… с ребятами. Развели костёр, раков в реке наловили, печём, греемся. Вдруг, смотрим – вроде как плывёт что-то. Мешки, что ли, какие-то. Мы – бегом посмотреть. Их как раз волны и вынесли.
– Ты сказал – мы, – князь перебил и поморщился – от парня явно пахло навозом и ещё какой-то нечистью. – Кто был с тобой ещё?
– Так, знакомые, – прищурившись, уклончиво отозвался Кижи-Чинай. – Господин Инь их знает.
– Местная шушера, – презрительно кивнул Инь Шаньзей. – Крысенята мелкие.
– Мертвецов вы, конечно, обыскали? – князь посмотрел юному гаврошу в глаза.
– Да уж конечно, – следователь вытащил из-за пазухи небольшое мешочек. – Извините, господин наместник, не успел показать. Чжан, посвети!
Инь Шаньзей высыпал на ладонь содержимое: несколько цяней, иголка с зелёной шёлковой ниткой, шило.
– Да, негусто, – покачал головой Баурджин. – Думаю, всё ценное с них забрали убийцы… или убийца. Шило-то им зачем?
– Они им людей колют, – пояснил следователь. – Отпетые!
– Откуда их могло принести?
– А с двух русел, – развёл руками Инь Шаньзей. – С любого. Левое мы уже обследовали, правда, далеко не шли.
– Что ж, – князь махнул рукой воинам. – Осмотрим правое. Тем более и солнышко уже выходит. Господи, красота-то какая кругом!
Медленно выкатывавшийся на небо огненный шар солнца золотил красно-фиолетовые отроги Пламенных гор, подсвечивал редкие палевые облака, быстро уносимые ветром куда-то к югу. Позади, вдалеке, виднелись величественные стены города, слева узкой полосой застыл вечнозелёный кустарник, справа, за рекой, высились над обрывом редкие корявые сосны.
– Не оттуда ли их и сбросили? – показал рукой Баурджин. – А ну, глянем.
– Постойте, господа, – Кижи-Чинай ухватил за рукав Чжана. – Мне-то, я думаю, можно и восвояси отправиться? Что тут делать-то? Ежели что, господин Инь знает, где меня отыскать. Да я ему всё уже и рассказал об этих парнях, ну, что знал, в подробностях.