– А я тебе ещё рабочих привёл, душа моя, – улыбнулся князь. – Эй, парни, покажитесь уже. Можно!
– Ху! – Сиань Цо потрясённо уставилась на довольно ухмыльнувшегося сотника. – Ой, и ты здесь, краснощёкий! Боги, боги! Что всё это значит?
– Да так, просто захотелось несколько поразвлечься – вот и устроили маскарад.
– Вы всё шутите, господин…
– Не вздумай назвать меня наместником, душа моя, – тихо предупредил Баурджин. – И вообще – мы с тобой едва знакомы, так, виделись пору раз в ведомстве. А этих, – князь кивнул на сотника и краснощёкого, – ты вообще не знаешь. Всё поняла, душа моя?
– Да уж не дура! Ой… Извините, мой господин!
Князь расхохотался.
Итак, Сиань Цо была предупреждена, оставался только Жэнь, внедрённый в общество местных работников под видом слуги одного из подрядчиков. И с ним, как подозревал князь, в случае нечаянной встречи могли быть проблемы.
Выждав, пока смотрительница дорог скроется из виду, Баурджин и его люди ещё немного подождали, после чего, взяв конец под уздцы, неспешно направились к лагерю. А там уже царила суматоха – рабочие разгружали прибывший обоз. Ух, как ловко они перекидывали кирпичи, растянувшись цепью! Раз – раз – раз… И в штабель.
Ловко, ничего не скажешь, тем более, что цепь оказалась уж больно растянутой. Сообразив это, кто-то из небольших начальников – вероятно, десятник – оглянувшись, зычно позвал на помощь.
Баурджин как раз уже миновал штабель, сворачивая к видневшемуся неподалёку шатру, у которого собрались Сиань Цо, Дань Ли и ещё несколько человек, судя по важному виду – начальников, как вдруг мерное движение кирпичей резко оборвалось!
Раз – раз – раз – уй!
Схватившись за живот, незадачливый бедолага-работник свалился прямо под ноги князю и тот осторожно занёс ногу – переступить. Да так и застыл, словно журавль или какая-нибудь болотная цапля. Ну, кто ж это ещё мог быть? Ну, конечно же – Жэнь Сужень! Именно он и валялся сейчас на песке с воем.
– Что, сильно ушибся? – присев, участливо осведомился нойон.
Жэнь вытаращил глаза, хотя, казалось, куда уж их больше таращить:
– Господин наме…
Баурджин быстро зажал ему рот и, посмотрев на только что подбежавших начальников, пояснил:
– Слишком уж громко воет этот парень! Не привлёк бы волков.
– Не привлечёт, – Сиань Цо присела рядом. – Как ты, Жэнь?
– Н-ничего, – парень, наконец, оклемался, не отрывая изумлённого взгляда от князя.
А тот заулыбался, заговорил без перерыва:
– Хорошо бы ему где-нибудь полежать, в тени где-нибудь, и лучше подальше от всего этого шума. Я уверен – отлежится, не так уж и силён ушиб. Поверьте, я знаю, что говорю, ведь мой сосед – лекарь.
Несчастный Жэнь Сужень, конечно, тоже мог бы завернуть подобную тираду, и даже, пожалуй, ещё более нудную, но, увы, не мог пока этого сделать, по вполне понятным причинам – полному изумлению, и, не столько от боли, сколько от увиденного чёрт знает в какой глуши наместника!
Двое рабочих, оторвавшись от разгрузки, по приказу смотрительницы перенесли несчастного в дальнюю повозку, где и положили на кошму. Как отметил подошедший туда же чуть позже наместник, парень понемногу приходил в себя: побледневшие было щёки его раскраснелись, а оттопыренные уши так прямо пылали! Да и глаза уже не выглядели больше такими уж испуганно-выпученными.
Завидев Баурджина, Жэнь даже попытался вскочить, но князь удержал его быстрым повелительным жестом:
– Лежи. Мы с Инем здесь по важному делу. Тому же, что и ты!
– Ого! И господин Инь Шаньзей здесь?!
– Да. Только он остался на станции.
– Чувствую, хорошая каша заваривается, господи наме… Ой!
– Называй меня просто – господин Бао.
– Господин Бао, – послушно повторив, Жэнь тут же скорчил самую уморительную рожу. – Так вот, я про кашу, господин Бао! У нас в деревне как-то раз такую кашу сварили, что…
– Вот что, Жэнь, – прервал разошедшегося парня нойон. – Ну-ка, прямо сейчас, навскидку, назови мне самых подозрительных типов в строительном лагере. Ну, которые тебе по каким-то причинам подозрительными кажутся.
Парень улыбнулся:
– О, такие здесь имеются, уважаемый господин Бао! Можно даже сказать – почти каждый хоть чем-нибудь да подозрителен! Начиная с начальницы – госпожи Сиань.
– Вот как? – изумился князь. – И чем же это она подозрительна?
– А не заводит себе любовника, вот чем! – безапелляционно заявил Жэнь. – Очень, очень подозрительно для молодой и незамужней девушки.
– Так, может, она себя для будущего мужа бережёт? – Баурджин негромко рассмеялся и осмотрелся вокруг – никто их не подслушивал.
– Может, и для мужа, господин Бао, – покивал головой второй секретарь судебного ведомства. – Но вот ещё одно подозрительно – все её почему-то жутко боятся!
– Боятся?!
– Вот именно! А с чего? Вот, в нашей деревне тоже одну девку все – даже самые сильные мужики – боялись, так она была на лицо ужас до чего страшна, и ещё говорили – ведьма.
– Так, что ж, значит, и ваша начальница – ведьма? – наместник уж совсем расхохотался.
Жэнь шмыгнул носом:
– В том-то и дело, что нет! А её боятся. Молодую красивую девчонку! Вот я и думаю – значит, это бояться вовсе не её, а того, кто за нею стоит! Разбойников, которых мы ищем!
Баурджин аж крякнул, закашлялся и тихо, по слогам, произнёс:
– Мо-ло-де-е-ец! Ну, давай дальше, кто там ещё тебе подозрительным кажется.
А подозрительным Жэню казались все! Как он и сказал сразу – все, ну, разве что кроме старого и полуглухого погонщика ослов Мэнячи, да и тот, если хорошенько подумать, имел свои странности, например, занимался специальными упражнениями для поднятия здоровья и духа – каждое утро забирался на ближайшую гору. Зачем, спрашивается? Для здоровья? А не подавал ли он лиходеям тайные знаки?
Теперь Сянь – здоровенный бугай, дорожный мастер. Всё время с кем-то шушукается, кого-то к себе в кибитку водит, разговоры непонятные разговаривает – Жэнь раз умудрился таки подслушать – и ничего, конечно, не разобрал. Какие-то «принятые углубления», «допустимые ямы», «рыбий клей». Дураку ясно – шифр!
А значит, и все, приходившие к Сяню на беседы – тоже автоматически попадали в подозреваемые. Как же иначе?
Ещё очень подозрительным был производитель работ Люй Ечуй – зачем он всё время измеряет высоту солнца над горизонтом особой линейкой? Кто ему эту линейку дал? А, может, это он таким образом размечает наиболее удобные для нападения лиходеев места?
А рабочие? Этих всех скопом можно записывать в подозрительные, достаточно взглянуть на их гнусные рожи – с такими зверскими физиономиями висельников и негодяев, ясное дело, ничего доброго делать не хочется, а если чего и охота, так это поскорее переметнуться к разбойникам.
– Ну ты прям Эркюль Пуаро! – выслушав, усмехнулся князь. – Чувствую – ещё чуть-чуть, и каждого на чистую воду выведешь.
– Конечно, господин наме… господин Бао! Обязательно выведу, а как же? Вот, у нас в деревне как-то похожий случай был – украли у одной бабы сено…
– Это всё хорошо, Шерлок Холмс ты наш, майор Пронин, – Баурджин вдруг с неожиданной задумчивостью посмотрел вдаль. – Но ищешь ты пока только здесь, среди, так сказать, своих. А снаружи поискать не пробовал? Походить по горам? По пустыне, сбегать к урочищу. Вдруг, да какие-нибудь подозрительные следы покажутся?
– Следы? – парень сконфуженно почесал голову. – Не, не видал никаких следов. Да меня не очень-то и отпускают.
– Поня-атно.
До самого вечера, пока совсем не стемнело, Баурджин бродил по ближайшим окрестностям, прикидывая, где бы мог быть разбойничье логово. Даже не разбойничье – бандитское, если принимать во внимание револьверную пулю. Интересно, из какого они времени, эти гнусные лиходеи? Судя по пуле – явно не из девятнадцатого века – начало двадцатого, точнее – первая его половина. Впрочем, могут быть и из второй, револьвер – штука простая, надёжная. А может быть, просто кто-то из местных случайно подобрал такую полезную в хозяйстве вещь. Случайно подобрал, случайно дёрнул спусковой крючок, выстрелил – потом приноровился, дело-то нехитрое. Да, могло быть и так. А могли и прийти оттуда, из будущего, как и сам Баурджин-Дубов когда-то. Толстяк Ань Цулянь, начальник ямской станции, говорил, что нападения начались с весны. С весны… Так они и осенью были – точно такие же жестокие – ну разве что зимой ненадолго прекратились. А пуль не находили – потому что не искали. Значит, надобно издать строгое – и секретное – распоряжение, чтобы о всех подозрительных убийствах, совершенных, скажем, с помощью каких-нибудь необычных средств, немедленно бы докладывали во дворец. Если рассудить здраво, те, кто имеет огнестрельное оружие, могут запросто прийти разбойничать в город, где гораздо больше поживы. Хотя, конечно, грабить проходящие караваны куда безопаснее.
А вот там, за той горушкой, в лесочке, вполне можно устроить засаду – оглядывая окрестности, машинально отметил нойон. В лесочке разместить готовый к нападению отряд, а на горшке выставить наблюдателя. Дорогу оттуда хорошо видно, да что там дорогу – и много дальше. Наверное, виден и ям – постоялый двор «Уголцзин-Тологой». А ну-ка!
Спешившись, Баурджин привязал коня к ближайшему дереву и быстро поднялся на гору. Подошёл к обрыву, прилёг, устроившись на корнях кривой сосны. От открывшегося вида – километров на сорок, не меньше – прямо таки захватило дух. Сиреневые хребты, багрово-красные отроги скал, ярко-зелёная линия лугов, а вон там, слева, река. Прямо – лес и оврага – урочище, чуть дальше – группа небольших строений – ямская станция. Эх, если б бинокль, было бы можно разглядеть даже ходивших по двору людей. Что и говорить – прекрасный вид, просто прекрасный.
Оторвавшись от природных красот, Баурджин внимательно осмотрел вершину. Искал следы пребывания наблюдателя – какую-нибудь подстилку, мелкую, случайно оброненную вещицу, окурок. Да-да, именно окурок – вот если б его найти, всё стало бы куда как яснее. Если «Беломор» – это одно, а, скажем, какое-нибудь «Мальборо» – совсем другое. Или самокрутка – остатки махры и газеты, или папиросы «Зефир», сигареты «Ира» – «то, что осталось от старого мира».