ы Петенька насмерть. А так всё же выходили, несли, можно сказать, на руках до самой Урги – а там уж вьюнош напросился и дальше. Его бы прогнать, да сказал, что сирота, да, мол, наука российская ему дороже жизни, о том только всю жизнь и мечтал – пройтись путём Пржевальского и прочих. Посмотреть, как сверкают над горячим воздухом пустыни искажённые зноем звёзды! И ведь этаким макаром разжалобил таки суровое сердце руководителя – Петра Кузьмича Козлова. Тот ведь тоже когда-то в юности, сидя на крыльце конторы пивоваренного завода в Смоленской губернии, мечтал о дальних странствиях, глядя на сверкающие жёлтые звёзды. И там же, у крыльца, случайно встретился с самим Пржевальским. С этого и пошло… И вот сейчас, когда сей юный гимназист с горящими глазами и пламенным сердцем просит о том же… О чём когда-то просил сам Пётр Кузьмич великого Пржевальского. Отослать сейчас этого настырного парнишку домой – всё равно что самому себе плюнуть в душу! Взял ведь с собой! Тем более что никакого попутного каравана в Кяхту пока не было, а оставлять паренька здесь, в Урге, одного – нет уж, пусть уж лучше под приглядом будет.
– Да вы знаете, какой Пётр Кузьмич человек?! – рассказывая, разволновался мальчик. – Это… это, ну такой человек, который… В общем, великий человек, настоящий Человек с большой буквы!
Надо сказать, Петенька не явился для экспедиции обузой – не ныл, не скулил, наравне со взрослыми переносил все тяготы и лишения нелёгкого пути, даже полезен был – время от времени, по просьбе Петра Кузьмича, вёл кое-какие записи о быте и нравах цайдамских монголов.
Ну а то, что потом заблудился в пыльную бурю – так это с каждым могло случиться.
– Знаете, что Пётр Кузьмич и все мы искали? Старинный мёртвый город в низовьях реки Эцзин-гол! Исчезнувший город старинных легенд. Местные монголы называют его – Хара-Хото, что значит – «Чёрный Город» или «Город Мёртвых»!
– Город в низовьях реки Эцзин-гол, – машинально повторил Баурджин. – Хара-Хото? Но там ведь один город… один… Ицзин-Ай – вот его гордое имя. Хара-Хото! Так вот значит, как его именуют там…
– Как-то вы непонятно говорите, уважаемый господин, – осторожно произнёс гимназист. – И не сказали даже, кто вы такой…
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – засмеялся князь. – Пока вроде мы тебя допрашиваем, а не ты – нас. Скажи-ка лучше, как ты в банду попал, и что это была за банда?
А дальше рассказ юного пленника был столь любопытен, что вызвал к жизни глубокие размышления Баурджина, правда, не сейчас, а чуть позже. Как понял князь, оказывается, во время пыльной бури парнишка спрятался в каком-то глубоком овраге, а когда буря (странная буря – с громом и молнией!) внезапно закончилась – они все обычно заканчиваются внезапно – вышел к старому дацану! К мерцающему дацану, который то был, то таял в дымке, то совсем пропадал – так же, как когда-то в урочище Оргон-Чуулсу. И вот в этот момент – или ещё до этого, во время бури – гимназист Петя Мельников провалился сюда, в эпоху Си-Ся. Потому что, попытавшись найти своих, вышел к дороге – и там наткнулся на разбойничью шайку, насколько мог понять Баурджин из рассказа – на местную шайку, ту самую, что была связана с предателем Чу Янем. Те парня схватили, связали, видать, намереваясь продать в рабство. Однако пленник долго у них не пробыл – потому что, войдя в урочище, шайка напоролась на внезапный ураганный огонь винтовок и пулемётов. Пулемёт Петя называл интересно – «пулеметатель», и божился, что никогда подобных штуковин не видел, только читал про них в каком-то номера журнала «Нива», да и вообще, представлял несколько по-другому – куда массивнее. Этих, новых бандитов, оказалось человек двадцать, большей частью монголы или буряты, но заправляли всем русские, которых гимназист охарактеризовал, как «преступников из простонародья».
– Вот именно что преступники! – нервно взмахнув рукою, кричал рассказчик. – Вы про теорию Ломброзо слышали? Вот и они ткие же – коренастые, с выпяченными вперёд челюстями и скошенным маленьким лбом. Ну совсем как древние доисторические люди, найденные в долине Неандерталь.
– А сколько там было русских?
– Двое. Нет, один, кажется – из Малоросиии. Но выглядели практически одинаково, только у русского, его все Гриша-Медведь звали, борода была пегая, а у Миколы, хохла – чёрная. Я укрылся в какой-то балке – нашли. Как стали раненых добивать, Микола и меня хотел из какого-то странного нагана шлёпнуть, да Григорий не дал – посмотрел на меня, присвистнул, да, усадив на кочку, долго обо всём выспрашивал, вот, как сейчас вы. Я ему и рассказал про экспедицию – а он смеялся, да всё выпытывал про Хара-Хото, ну про тот легендарный город, который мы искали. А потом, расспросив, сказал, что без них мне отсюда никогда живым не выбраться. Ежели буду, мол, верно служить – выживу, да ещё и разбогатею. В общем, так вот я к этой шайке и прибился – двое бурятов за мной присматривали, страшные – жуть! А Григорий – он там за старшего был – заявил, что, ежели я бежать надумаю, так они меня догонят и голову живому отрежут. Так и жили какое-то время. Ха! Я, кстати, у них браунинг спёр, в ивняке, за камнями припрятал – они как-то перепились все ночью, вот я и… хотел убежать, да знал – часовые по всем тропкам выставлены. Думал, потом выберу подходящий момент и… С «браунингом»-то куда как сподручней!
– Тоже мне, ворошиловский стрелок!
Гимназист тяжко вздохнул и вытер ладонью набежавшие слёзы:
– Никто, кстати, пистолета так и не хватился, даже не спрашивали. А Григорий говорил всякую ерунду – мол, отсюда вообще нельзя, когда хочешь, выйти. Только в определённое время, и то – если очень сильно повезёт. Ну, обычные такие крестьянские байки. Я-то и убежал бы – да вокруг полно лиходеев рыскало, вот и остался удобны момент выждать, а потом рвануть, ведь экспедиция Петра Кузьмича должна быть где-то поблизости, а раз так – они меня наверняка ищут. Вы, кстати, их не встречали?
Баурджин коротко перевёл рассказ Инь Шаньзею и покачал головой:
– Нет. А что ещё тебе показалось странным? И что был за наган у этого… как его?
– Миколы-хохла, – подсказал пленник. – Здоровенный такой, в деревянной кобуре – я потом видел, она ещё вместо приклада пристёгивалась – а дуло тонкое, длинное.
– Ствол, а не дуло, – хохотнул князь. – Что ещё странного?
– Так эти, маленькие «пулеметатели»… Ха! Да вот автомобиль же! – Петя разволновался, зашмыгал носом. – Я ведь пару раз автомобили видал, не в Кяхте, в другом городе, да и на картинках в журнале Российского автомобильного общества, ну там ещё председатель министр двора граф Фредерикс, да вы знаете, – гимназист округлил глаза. – Они совсем не такие, как этот! Те приземистые, без дверок, со многими красивыми блестящими штучками, этот же – какой-то более изящный, что ли – ничего лишнего. И куда мощнее. Вон, кузов какой – как у ломового извозчика!
– Кстати, он откуда взялся-то, этот автомобильчик вместе с шофёром?
– Ну, ясно откуда – из банды, – парнишка пожал плечами. – Как-то вечером тучи на небе собрались, загремело – вся шайка обрадовалась, награбленной подхватила – и в урочище, в овраг – к дацану. Попёрли туда, как только и влезли – не очень уж он и большой, дацан-то!
– Значит, вы в дацан зашли? – возбуждённо переспросил князь. – А чаши, чаши хрустальной ты там внутри не видел?
– Не, не видел, – наморщив лоб, отозвался гимназист. – Может, и была чаша, так бандиты её унесли. В общем, собрались все в дацане – а молнии в небе так и плескали, так и плескали – синие такие, страшные. Довольные были, смеялись… А главарь, Григорий по кличке Медведь, всё на меня посматривал, нехорошо так посматривал, я то сразу заметил. Потом подошёл, схватил за плечо, отвёл в сторону… Ну, думаю, всё! Ан, нет, оказывается. Посмотрел на меня, серьёзно так посмотрел, а потом начал нести всякую чушь – мол, я должен тут остаться, потому, как с ними мне всё равно никак не уйти, да и незачем. Остаться не просто так – каждую ночь читать какие-то то ли молитвы, то ли заклинания – Григорий мне даже листок тетрадный дал, да я его потом потерял. Продуктов, сказал, оставит, воды – не обманул. И ещё уверил, что из дацана я никак не смогу выйти до следующей грозы – и это тоже правдой оказалось! Не смог! Знаете, вот подхожу к стене, а за ней – пелена тумана, и словно бы каучуковая – мягкая – а пройти нельзя, не пускает! Вот страху-то натерпелся! Однако какая научная загадка! Надобно обязательно Петру Кузьмичу о ней рассказать. Вот так мы с ним беседовали, а потом вдруг ка-ак громыхнёт – молния прямо в дацан резанула! Грохот, ярчайшая вспышка, дым! Я, кажется, сознание потерял – а когда очнулся, уже грозы не было. И вообще – никого в дацане не было, ни одной разбойничьей рожи! Я помолился, обрадовался, ну, думаю, уж теперь-то выберусь, разыщу экспедицию, либо кого-нибудь из людей Балдын-цзасака – это князёк местный, очень хороший человек, много нам помощи оказал. Вы не от него, случайно?
– Нет, я, знаешь ли, сам по себе князь, – хохотнул Баурджин.
– Князь?! – гимназист внезапно сконфузился и покраснел. – Извините, пожалуйста, что я с вами вот так, запросто. Можно спросить, вы какого по табели о рангах звания? Неужели генерал? Или – действительный тайный советник?!
– Да, пожалуй, генерал.
– Ой! – мальчишка вскочил и учтиво склонил голову. – Извините пожалуйста, ваше высокопревосходительство, что обращался к вам неподобающим образом – я ведь не знал, кто вы.
– Ничего-ничего, – Баурджин со смехом похлопал пленника по плечу. – Садись, садись, у нас тут по-простому, без церемоний. Это плохо, что ты, гимназист Петя Мельников, бумагу с заклинанием потерял!
– Да не потерял… – Петя покраснел ещё больше. – А использовал… ну, по одной такой надобности…
– Ладно, ладно, не конфузься – дело житейское. Дальше давай рассказывай.
– Рассказываю, ваше высоко…
Баурджин сдвинул брови:
– Я же сказал – безо всяких церемоний!
– Слушаюсь, господин генерал!
В старом дацане Петя Мельников провёл около месяца, и, отчаявшись выйти, каждую ночь читал заклинание в главной зале храма – перед глиняным хрустальноглазым Буддой в маленькой стенной нише. Поначалу ничего не происходило, а на четвёртую ночь что-то зашипело, пошёл белый дым и каким-то образом на полу возник большой деревянный ящик с рыбными и мясными консервами и галетами английского производства. Петя обрадовался, устроил себе пир. Вода в дацане была – во дворике, у стены, бил небольшой родничок – а вот оставленные главарём банды продукты уже закончились.