— А если они нас увидят? — спросила Эбби.
— Они спят, — заверил ее Ричер.
— А если проснутся? — не унималась она.
— Не имеет значения.
— Они вызовут полицию, — предупредила Эбби.
— Скорее всего, нет, — возразил Ричер. — Они выглянут в окно, увидят машину гангстеров, закроют глаза и будут надеяться, что она уедет. Ну, а утром, если их спросят, ответят, что ничего не видели, — из соображений безопасности. Они скажут: какая машина?
Ричер заглушил двигатель.
— А вот собака может стать серьезной проблемой, — заметил он. — Она может начать лаять. А за ней и другие. Если они поднимут шум, украинцы придут проверить. Просто от скуки, если у них не будет другого повода.
— Мы купили бифштексы. У нас есть сырое мясо.
— У собак нюх лучше слуха или наоборот?
— У них и то и другое на хорошем уровне.
— Примерно в каждом третьем доме в США есть собака. Немногим больше тридцати трех процентов, если быть точным. Это дает нам примерно два шанса из трех, что все будет в порядке. К тому же она вполне может и не начать лаять. Возможно, собаки здесь спокойные, а украинцы окажутся слишком ленивыми, чтобы пойти проверять. Им тепло и удобно. Может быть, они спят. Я думаю, что с нами все будет в порядке.
— Сколько сейчас времени?
— Ровно двадцать минут шестого.
— Я вспомнила, как сказала тебе, что женщина должна каждый день совершать поступки, которые ее пугают. Утро началось всего двадцать минут назад, а я уже во второй раз это делаю.
— То, что мы задумали, не считается, — возразил Ричер. — Мы просто прогуляемся по саду. Возможно, буквально. Может быть, у них там красиво.
— Кроме того, если учесть, что сейчас всего двадцать минут шестого, Шевики наверняка еще спят.
— Вполне возможно. Но мне трудно представить, что они спят крепко. А если я ошибаюсь, ты сможешь разбудить их, позвонив по телефону, когда мы будем рядом; скажешь, что мы находимся возле их кухонного окна, но они не должны включать свет в передней части дома. Мы хотим, чтобы наш визит прошел мирно.
Они вышли из машины и немного постояли в полнейшей тишине. Ночь выдалась серой, туманный воздух был полон влаги. Из багажника все еще не доносилось ни звука. Ни громких ударов, ни стука, ни криков. Ничего. Они взяли пакеты с заднего сиденья и поделили их. Два и два для Ричера, один и один для Эбби. Обоим было удобно, и они легко сохраняли равновесие.
Они вошли во двор соседей.
Глава 32
Было слишком темно, чтобы оценить достоинства сада, но по запаху, нежелательным физическим препятствиям и на ощупь они поняли, что это самый обычный дворик, как и в любом другом таком же месте. Сначала они шли по лужайке с жесткой упругой травой — возможно, какой-то новый гибридный вид, — скользкой и холодной от ночной росы. Потом зашагали по хрустящему участку — что-то вроде гравия или сланца, может быть, дорожка, может, мульча. Далее росли какие-то хвойные растения с шипами, которые с шумом царапали пакеты у них в руках.
Они подошли к складной секции забора, которую, судя по состоянию лужайки, открывали каждые две недели в течение всего сезона. Тем не менее отодвигалась она с трудом и шумом. В самом начале раздался громкий стук — дерево ударило по дереву, что-то среднее между криком, лаем и стоном. Короткий, но громкий.
Они замерли.
Никакой реакции.
Никаких собак.
Ричер и Эбби протиснулись в приоткрывшийся проход, держа пакеты впереди и позади себя. Прошли через задний дворик; впереди в темноте виднелся забор. Очевидно, он также выполнял функции забора Шевиков. И наоборот. Зеркальное отображение. Теоретически. Если они попали в нужное место.
— Хорошо, — прошептала Эбби. — Мы на месте. Мы не могли ошибиться. Это как посчитать клетки на шахматной доске.
Ричер приподнялся на цыпочки, заглянул за забор, и его глазам предстал серый ночной вид задней части дома с бледной обшивкой и битумной черепицей. Такой же, но другой. Правильное место. Он узнал его, увидев, как лужайка встречается с задней стеной дома. Именно здесь были сняты все семейные фотографии. Американский солдат и девушка в пышной юбке, с запачканными землей голыми ногами на новенькой лужайке и с ребенком на руках; потом та же пара с восьмилетней Марией Шевик на густой сочной траве. Тот же участок лужайки. Такая же длина стены.
На кухне горел свет.
— Они не спят, — сказал Ричер.
Перелезть через забор, который находился в ужасном состоянии, оказалось совсем непростым делом. Лучше всего было бы повалить его с разбега или пробить дыру ударами ноги. Но они отказались от легких вариантов по этическим соображениям и затратили немало сил на то, чтобы сохранять равновесие, стараясь удерживать свой вес вертикально. Они раскачивались из стороны в сторону, как в цирке, опасаясь, что забор в любую минуту рухнет, как прогнившие шторы, — может быть, по всей длине двора. Первой довольно быстро перебралась Эбби. Ричер передал ей шесть пакетов с едой, по одному перенося их через забор, высоко поднимая каждый и стараясь как можно ниже опустить на другую сторону, чтобы Эбби могла до них дотянуться.
Наконец пришел черед Ричера лезть через забор. Он был в два раза тяжелее и в три раза менее ловким, чем Эбби. Забор качнулся, сначала на ярд в одну сторону, потом на ярд в другую. Однако Ричер сумел его стабилизировать, после чего неуклюже перекатился через него и остался лежать на спине, на клумбе. К счастью, забор устоял.
Они принесли все шесть пакетов к двери кухни и тихонько постучали в окно. Потенциально это могло вызвать у Шевиков сердечный приступ, но они уцелели. Они начали задыхаться и разводить руки в стороны, немного смутились из-за халатов, но очень быстро пришли в себя. Они смотрели на пакеты с едой со смешанными чувствами. Стыд, потерянная гордость и голодный желудок. Ричер попросил их заварить кофе. А Эбби принялась заполнять холодильник и кухонные полки.
— Мы не спим, потому что нам позвонили из больницы, — объяснила Мария Шевик. — Очевидно, они работают круглосуточно. Мы сказали им, что нам можно звонить в любое время дня и ночи. Это есть в наших бумагах. Завтра утром они собираются провести новое сканирование. И они очень взволнованы.
— Если мы заплатим, — добавил Аарон Шевик.
— Сколько нужно на этот раз? — спросил Ричер.
— Одиннадцать тысяч.
— Когда?
— К концу сегодняшнего рабочего дня.
— Полагаю, вы уже посмотрели под диванными подушками?
— Да, я нашел там пуговицу от брюк, которая потерялась восемь лет назад. Мария ее пришила.
— Сейчас еще очень рано. До конца рабочего дня много часов.
— Мы собирались пропустить сканирование. В конце концов, что оно даст? В случае хорошего результата мы будем счастливы, но это лишь потакание собственным желаниям, и никакая не медицина. А плохие новости мы в любом случае не хотим знать. Так что еще неизвестно, что мы получим за наши одиннадцать тысяч долларов. Но потом врачи сказали, что они должны знать размеры прогресса и что им нужно откалибровать новую дозу лекарства на основании того, что покажет исследование. Увеличить ее или уменьшить. С высокой степенью точности. Они утверждают, что любой другой подход приведет к катастрофическому исходу.
— Как вы им обычно платите? — спросил Ричер.
— Банковским переводом, — ответил Аарон.
— А наличные они берут?
— Почему вы спрашиваете?
— Наличные легче достать, когда срочно нужны деньги.
— Где?
— Каждый день приносит новые возможности. В худшем случае мы можем продать машину бандитов. Договориться с дилером «Форда». Я слышал, что их площадка с подержанными машинами нуждается в инвентаризации.
— Да, они берут наличные. Как в казино. Там, за бронированными стеклами, сидит ряд кассиров.
— Хорошо. — Ричер кивнул. — Это полезно знать.
Он подошел к темному коридору, встал так, чтобы видеть переднее окно, и выглянул на улицу. «Линкольн» стоял на прежнем месте. Тот же самый. Большой и черный, покрытый росой и неподвижный. В нем Джек разглядел две смутные формы. Расслабленные головы и плечи в сером сумраке. Пистолеты в подплечных кобурах. В карманах наверняка лежат бумажники. Вероятно, набитые наличными, если они похожи на своего коллегу из Тираны. Наверное, там сотни долларов. Но едва ли наберется одиннадцать тысяч.
Он вернулся в кухню. Мария Шевик протянула ему чашку кофе, первую за этот день, и предложила им остаться позавтракать, устроить небольшие посиделки; сказала, что все приготовит и они смогут поесть вместе. Ричер собрался отказаться. Еда предназначалась для стариков, а не для случайных гостей. К тому же он хотел уехать до того, как взойдет солнце. Пока еще темно. Им предстоял долгий и сложный день, нужно было много сделать. Но идея завтрака, казалось, имела для Шевиков огромное значение, и Эбби не возражала, поэтому он согласился. Позже Ричер спрашивал себя, как развивались бы события дальше, если б они уехали. Но он не задерживался на этих мыслях. Пролитое молоко. Напрасно потраченная энергия. Двигайся вперед.
Мария Шевик поджарила яичницу с беконом, сделала тосты и сварила еще кофе. Аарон принес стул из спальни, чтобы у них появилось четвертое место. Мария оказалась права: завтрак постепенно превратился в посиделки. Тайное собрание в темноте. Эбби рассказала анекдот про парня, больного раком. В какой-то момент возникло напряжение. Но ее инстинкт исполнительницы оказался верным. После секундной паузы Аарон и Мария рассмеялись, у них задрожали плечи, наступил своего рода катарсис, и они расслабились. Мария хлопнула ладонью по столу так, что расплескался кофе, а Аарон затопал ногами по полу, и у него снова разболелось поврежденное колено.
Ричер смотрел, как встает солнце. Небо стало серым, потом золотым. Двор за окном начал обретать форму, из темноты выступали смутные очертания. Забор. Далекий горб крыши соседнего дома.
— Кто там живет? — спросил Ричер. — Через чей двор мы прошли?