Эбби нажала на кнопку.
Крышка багажника поднялась.
Два трупа. Такие же костюмы и галстуки. Неподвижные, залитые кровью, воняющие.
Парень отвернулся.
— Ты будешь таким же ровно через минуту, — сказал Ричер. — Если не ответишь на мой вопрос.
Вышибала ничего не сказал. Он не мог говорить. Ворот его рубашки был натянут слишком туго.
— Где работает Максим Труленко? — спросил Ричер.
Он слегка ослабил ворот, и его пленнику удалось сделать пару глотков воздуха. Он посмотрел налево, направо, потом на небо, как будто взвешивал все варианты. Перевел взгляд вниз, на трупы в багажнике.
Потом присмотрелся внимательнее. И сказал:
— Это мой двоюродный брат.
— Который из двух? — спросил Ричер. — Тот, кого я застрелил в голову, или тот, что получил пулю в горло?
— Мы приехали сюда вместе, — сказал вышибала. — Из Одессы. Наш самолет приземлился в Нью-Джерси.
— Должно быть, ты путаешь меня с кем-то, кому до этого есть дело. Я задал вопрос. Где работает Максим Труленко?
Парень произнес слово, которое они видели в текстовых посланиях. Биологически неточное. Муравейник, гнездо или нора. Для тех, кто гудит, жужжит или стрекочет.
— Где это находится? — спросил Ричер.
— Я не знаю. Секретная информация.
— Насколько велико это место?
— Не знаю.
— Кто еще там с ним находится?
— Не знаю.
— А как насчет Грегори и Данило?
— Нет.
— И где они работают?
— В офисе.
— Он находится в другом месте?
— Относительно чего?
— Слова, которое ты произнес. От муравейника.
— Конечно.
— Где находится офис?
Парень назвал улицу и ту, которая ее пересекала.
— За компанией такси, напротив ломбарда, рядом с залоговой конторой.
— Мы там были, — сказала Эбби.
Ричер кивнул. Его левая рука сбоку скользнула под воротник парня, и он продолжал сжимать пальцы до тех пор, пока узел галстука не оказался в центре его ладони. Он чувствовал его под тканью рубашки. Шелковый галстук, примерно в полтора дюйма шириной в том месте, где он его держал. Более высокий предел прочности, чем у стали. Шелк мерцал из-за того, что волокна были треугольными, как вытянутые призмы, которые эффектно преломляли свет, но так плотно прилегали друг другу, что было практически невозможно разорвать их по всей длине. Стальной кабель не выдержал бы нагрузок раньше.
Ричер сжал кулак. Выбрал всю слабину. Сначала его рука лежала прямо, костяшки пальцев параллельно смятому краю ворота. Словно он висел на одной руке на перилах лестницы. Затем повернул большой палец к себе, а мизинец — в противоположном направлении, как будто собирался начать вращать лестницу наподобие пропеллера. Или натянул поводья, заставляя лошадь остановиться. Все это привело к тому, что костяшки мизинца вдавились в шею парня и петля, более прочная, чем сталь, натянулась на шее вышибалы сильнее. Ричер подержал так руку несколько мгновений, потом еще немного ее повернул. И еще. Вышибала сохранял спокойствие. Давление усиливалось с боков, а не сзади и спереди, и не мешало ему дышать. Он не задыхался из-за недостатка воздуха. И не дергался в панике. Но обе артерии, снабжавшие кровью мозг, были перетянуты, и она не поступала в мозг. Расслабление. Умиротворение. Как наркотик. Тепло и комфортно.
Сонно.
Почти эйфория.
Все почти закончилось.
Ричер подержал его еще минуту, для верности, а потом толкнул в багажник, к двоюродному брату, и захлопнул крышку. Эбби посмотрела на него, словно спрашивала: мы их всех убьем? В ее взгляде он не увидел неодобрения. Не было в нем и укора. Просто ей требовалась информация. «Надеюсь, что так», — подумал Джек.
— Пожалуй, пришло время еще раз позвонить в «Вашингтон пост», — вслух сказал он.
Эбби протянула ему телефон мертвеца. На экране появилось новое сообщение. Отмеченное как непрочитанное. В толстом зеленом пузыре была фотография Ричера. Портрет, сделанный в баре ростовщика. Бледный мужчина взял телефон, раздался щелчок. Под портретом довольно длинное сообщение на кириллице.
— Проклятье, и какие у них теперь проблемы? — спросил Ричер.
— Вантреска нам переведет, — сказала Эбби.
Джек по памяти набрал номер «Вашингтон пост» — ведь он звонил по нему совсем недавно — и услышал только один гудок. Потом трубку сняли.
— Госпожа Бакли? — спросил Ричер.
— Да, — ответил женский голос.
— Барбара Бакли? — уточнил Джек.
— Что вы хотите? — спросила женщина.
— У меня для вас есть две вещи. Хорошие новости и история.
Глава 41
На заднем фоне Ричер слышал шум и суету. Большое открытое пространство. Может быть, низкий твердый потолок. Стук клавиатуры. Дюжины одновременно идущих разговоров.
— Я полагаю, вы сидите за письменным столом в отделе новостей, — сказал Ричер.
— Да неужели, Шерлок? — съязвила Барбара Бакли.
— Полагаю, что у вас имеется телеграфная лента и кабельные новости, которые показывают сразу на нескольких мониторах, — продолжал Ричер.
— Их сотни.
— Может быть, прямо сейчас идут новости о пожаре на лесопилке в городе, который вы знаете.
Ответа не последовало.
— Хорошая новость состоит в том, что на лесопилке находилась штаб-квартира албанской банды, — продолжал Ричер. — Она сгорела дотла. Большинство гангстеров мертвы, а их тела остались внутри. Остальные сбежали. Они уже в прошлом. И вещи, которые они вам говорили, больше не имеют значения. Те, что вы от них услышали во время встречи в задней комнате ресторана два месяца назад. Угрозы исчезли навсегда. С сегодняшнего дня. Мы считаем, что вы должны об этом знать — часть нашего протокола прав жертв.
— Вы из полицейского управления? — спросила Бакли.
— Строго говоря, нет.
— Но вы представляете правоохранительные органы?
— Имеющие много уровней.
— А на каком уровне находитесь вы?
— Мэм, с величайшим возможным уважением, но вы журналистка. Есть вещи, которые лучше не произносить вслух.
— Вы хотите сказать, что можете ответить на мой вопрос, но тогда вам придется меня убить?
— Мэм, на самом деле мы не говорим такие вещи.
— Вы звоните из того города? — спросила она.
— Я предпочел бы не обсуждать конкретные места. Но здесь у нас очень тепло.
— Подождите. А как вам вообще удалось меня найти? Я никому не сообщала об угрозах.
Ричер сделал вдох, чтобы перейти ко второй части сценария, но Барбара Бакли была специалистом по журналистским расследованиям и опередила его. Ей хватило сообразительности моментально, на основе догадок, предположений и допущений, выстроить цепочку причинно-следственных связей, к которой Ричер хотел ее подвести.
— Подождите, о моей встрече с гангстерами знал только нанятый мною местный охранник, который потом отвез меня в аэропорт, — сказала она. — Бывший военный, довольно высокого ранга, о чем я знаю наверняка, потому что проверяла его; следовательно, именно он сделал доклад, вероятно, другу или коллеге, имеющему определенный интерес, вероятно, в Пентагоне — скорее всего, вы оттуда. Какое-нибудь секретное трехбуквенное агентство.
— Мадам, — ответил Ричер, — я предпочел бы ничего не подтверждать и не отрицать.
— Как пожелаете, — сказала Барбара Бакли, потом сделала глубокий вдох, и ее голос изменился. — Я ценю, что вы мне позвонили. Благодарю вас. Ваш протокол работает очень успешно.
— Вы чувствуете себя лучше?
— Вы сказали, что у вас есть для меня история. Она о том, что организация албанцев прекратила свое существование?
— Нет. Речь о другом. Это связано с вами.
— Я не буду ничего предавать огласке. Я бросила расследование. Поступила совсем не так, как следовало бесстрашному репортеру.
— Это другая сторона монеты. О том, как бесстрашный репортер совершает прорыв в расследовании. Благодаря проделанной им работе. Вы приехали сюда не просто так. Не из-за албанцев. Вы дали понять, что вас интересовали украинцы. Нам поможет, если вы расскажете о причинах вашего интереса.
— Я не понимаю…
— Чем, по-вашему, занимались здесь украинцы?
— Я поняла вопрос. Мне лишь неясно, почему его задаете вы, представитель трехбуквенного агентства. Вы наверняка знаете, по какой причине вас отправили в этот город. Или сейчас вы как раз и делаете свою работу? Передаете расследование газете?
Ричер сделал вдох и перешел к третьей части сценария:
— Очевидно, вы откуда-то получили информацию. Как и мы, конечно. Но ваш источник не совпадает с нашим. Это я могу вам гарантировать. Вот почему, если мы сделаем вас звездой шоу, сами останемся в тени и направим подозрения в другую сторону. Мы защищаем наши источники. Они живут, чтобы продолжить сражение в будущем. И это может оказаться важно. Но правила применения силы требуют озвучивания правдоподобного обвинения из уст надежного человека, перед тем как мы получим шанс действовать. Мы не можем просто придумать историю. Это вопрос, требующий серьезного рассмотрения.
— Вы записываете наш разговор? — спросила Бакли.
— Для этого мне требуется ваше разрешение.
— И вы признаете, что я раскрыла дело?
— Я думаю, мы обязаны. Так будет лучше для всех. Никто не станет искать наших людей. К тому же нам все равно. Я не хочу, чтобы меня показывали по телевизору.
— Но я журналистка. Никто не скажет, что я заслуживаю доверия.
— Это все для галочки. С тем же успехом мы могли бы привлечь гадалку на картах Таро.
— Все началось со слуха, который дошел до меня через друга моего друга, — начала Бакли. — История состояла в том — что бы там ни утверждали политики, — что профессионалы разведки на самом деле сумели отследить фальшивые новости в Интернете до российского правительства в Москве и неплохо научились их блокировать, но неожиданно возникли препятствия. Слух гласил, что русским каким-то образом удалось проникнуть внутрь системы. Они действовали в Соединенных Штатах, и блокировка перестала работать.
— Хорошо, — сказал Ричер.