— Мы не успели бы.
Парень, который заговорил первым, огляделся. Сначала прикинул расстояние до ворот, затем до панели управления лифтами, снова оценил расстояние до левого лифта и время. Двери открываются. Двери закрываются. Нет. Не успеть. В особенности если учесть шок, который овладел всеми.
Просто невозможно.
— Жаль, — сказал он. — Он вырвался, а мы отослали его обратно.
— Но как он вырвался? — спросил кто-то.
— Может быть, они его связали, чтобы отрубить голову, а он каким-то образом докатился до лифта и поднялся сюда в надежде, что мы его спасем. Он находился всего в шести футах от нас, — сказал тот, кто заговорил первым.
Все молчали.
— Послушайте, — сказал он.
Шум поднимающегося лифта.
Снова левая шахта.
Лифт возвращался.
— Откройте ворота, — сказал все тот же парень.
— Это запрещено, — возразил кто-то.
— Мы успеем, — продолжал убеждать всех первый парень.
— Это запрещено, — снова сказали ему.
— Мы успеем. Откройте ворота.
Все молчали.
Лифт приближался.
— Да откройте же проклятые ворота, — сказал кто-то другой. — Мы не можем отправить несчастного ублюдка обратно.
Полная изоляция. Никаких приказов, отсутствие лидера.
— Откройте ворота, — раздался третий голос.
Стоявший у ворот мужчина набрал код. После небольшой программной задержки ворота открылись. Панель скользнула в сторону, и в клетку вошли четверо охранников. С пистолетами в руках, на цыпочках. Остальные столпились снаружи, у проволочной сетки.
Лифт поднимался.
Послышалось шипение воздуха.
Дверь плавно отошла в сторону.
Тот же охранник на полу. Черный костюм и галстук. Так же связан, с таким же кляпом, отчаянно извивающийся и не сводящий с них умоляющего взгляда.
Четверо парней с пистолетами бросились вперед, на помощь своему товарищу.
Но оказалось, что это вовсе не охранник. На полу лежал Вантреска. Среднего роста. Костюм ему подошел. На самом деле он не был связан. Просто держал руки за спиной, пряча два «Глока 17», которые тут же поднял и выстрелил четыре раза, быстро, прицельно и четко.
В этот момент открылась дверь правого лифта и из него вышли Ричер с Хоганом, Бартон и Эбби. Четыре пистолета. Хоган выстрелил первым.
«Главными целями являются любые противники, способные контролировать ворота», — сказал Ричер.
Три пули сделали свое дело. Между тем Ричер очищал заграждение, стреляя в спины и в тех, кто стоял боком и зачарованно смотрел, как Вантреска убивает их товарищей, лежа на полу лифта. Бартон прикрывал один конец вестибюля, Эбби — другой.
Все закончилось быстро. Иначе и быть не могло. Как упражнение — ничего сложного. Атакующие в полной мере сумели использовать элемент неожиданности, а затем обеспечили высокую плотность огня из угла прямоугольника. Вантреска единственный из их команды мог пострадать от дружественного огня, но он находился за пуленепробиваемыми стенами лифта, откуда вел эффективный продольный обстрел. Так что победа была обеспечена. Ворота достались им в качестве приза. Они так и остались открытыми. Слишком сложный замок, который никто не успел активировать. Возможно, электронный. Снаружи имелась панель управления.
Ричер вышел из ворот в секретное пространство, за ним последовали Хоган и Эбби, Вантреска в чужом костюме прикрывал всех с тыла и сейчас на ходу отряхивал пыль, собранную с пола лифта.
Глава 49
Задняя часть мозга Ричера погрузилась в сложные расчеты, состоявшие в делении площади девятнадцатого этажа на общее число погибших в клетке и рядом с ней, что позволило ему — в результате реалистичной оценки необходимых условий для удобного размещения квалифицированных компьютерщиков и скромных клетушек рядовых работников — понять, что стадо сильно поредело. Иначе быть не могло. Едва ли здесь осталось много противников. Если только они не спали по трое в одной постели или не лежали штабелями на полу. Простая математика.
Передняя часть мозга Ричера сказала: «Не бери в голову». Если сегодня я совершу ошибку, это будет моя вина. Он прижался к стене коридора, заглянул одним глазом за угол и увидел другой коридор. Такой же ширины. Двери слева и справа. Возможно, кабинеты. Или спальни. Ванные комнаты. Или кладовые. Или лаборатории, нервные центры, муравейники, гнезда или норы.
Ричер пошел вперед. Хоган следовал за ним. Затем Эбби. Потом Бартон и Вантреска. Первая комната слева оказалась постом безопасности. Пустым. Брошенным. Письменный стол и стул. На столе два плоских монитора, на одном написано «Вестибюль»; сейчас он потемнел благодаря краске из баллончика Эбби. Второй назывался «19-й этаж», на экране картинка с камеры, укрепленной достаточно высоко, напротив стены с лифтами. На полу множество мертвых тел. Больше дюжины.
«Я тебе говорила», — сказала задняя часть его мозга.
Ричер пошел дальше. Первая комната справа оказалась пустой, с окном от пола до потолка, выходившим на север. Внизу раскинулся город. В комнате стояли четыре кресла, гудевший холодильник и кофеварка на столе. Комната отдыха. Или помещение для дежурных. Удобное. Рядом с лифтами.
Они шли дальше. И ничего не находили. Людей не было. Никого оборудования. Впрочем, Ричер понятия не имел, как оно должно выглядеть. Он опирался на описание Эбби. Как в кино. Безумный ученый в лаборатории, заполненной машинами с мерцающими экранами и потрескивающей от энергии. Для него «сервер» означал подающего в игре в теннис или официанта, который приносит выпивку. Вантреска считал, что все оборудование должно состоять из полудюжины лэптопов. С использованием «облака», так он сказал. Хоган предположил, что это помещение с низким потолком, белыми ламинированными поверхностями и прохладным воздухом.
Они медленно двигались вперед.
И ничего не видели.
— Подождите, — прошептал Ричер. — Мы напрасно тратим время. У них тут не обычный бизнес. Я думаю, они сразу перешли в эндшпиль. Всадник без головы привлек к клетке лифтов всех свободных людей. Только те, кто работал в тот момент, остались на своих местах и выжили. И теперь притаились. Для них это Последний Бой Кастера[11].
— И сколько их может быть? — спросил Хоган.
— Мне без разницы. Важно, чтобы среди них был Труленко.
— Если лэптопов шесть, — сказала Эбби, — их может быть всего двое.
— И охранники. Столько, сколько Москва решила держать в их кабинете на постоянной основе. Или хотя бы тех, кто поддерживает дисциплину. И тогда численность может быть другой.
— Если б Москва могла решать, там находился бы целый полк, — заметил Вантреска.
— Ну, все зависит от того, насколько велико помещение.
— Если речь идет о шести лэптопах, — предположил Хоган, — они вполне могут сидеть в кладовке для швабр. То есть где угодно. Например, в кладовке для швабр имеется потайная дверь.
— Нет, Труленко захочет, чтобы в помещении были окна, — возразила ему Эбби. — В особенности такие, как здесь. Могу спорить, что ему нравится вид, а еще он любит стоять и смотреть на человечков, мельтешащих внизу. Даже при том, что он неудачник и практически арестант. Могу спорить, что это поднимает ему настроение.
— Подождите, — снова сказал Ричер и посмотрел на Бартона. — Ты говорил, что на четвертом этаже можно обойти ядро здания. С трех сторон там пусто, но уже на пятом ты смог пройти его по периметру. Из-за более крупных помещений сзади. Внутри которых длинная пустая поверхность ядра превращается в стену.
— Да, — сказал Бартон.
— Такую стену иметь полезно, — заметил Ричер. — Разве не так? Она находится максимально близко к стоякам труб и другим коммуникациям, которые проходят за лифтами. — Он посмотрел на Вантреску. — Если б тебе пришлось укладывать провода, какую длину ты выбрал бы?
— Максимально короткие, насколько возможно, — ответил тот.
— Почему?
— Провода уязвимы.
Ричер кивнул.
— Им не хватает механической прочности. К тому же эта стена получит первый доступ к электроэнергии и воде, как только в аварийной ситуации включится генератор. Могу спорить, именно такую хотела иметь Москва. — Он произнес слово на украинском языке. «Муравейник», «гнездо» или «нора», где полно чего-то гудящего, жужжащего или мечущегося в воздухе. — Они построили его на основании стены ядра здания до противоположных окон. Потому что Москва хотела стену, а Труленко — вид из окон. Что еще им оставалось?
— Это большая комната, — заметил Вантреска.
Ричер снова кивнул.
— Такого же размера, как вестибюль внизу. Только развернутая на сто восемьдесят градусов.
— Достаточно просторная, чтобы разместить полк охранников.
— Но не больше двух пехотных рот.
— Может быть, там никого нет, — вмешалась Эбби. — Человеческая природа. Эти парни из Украины. Москва для них что-то вроде старшего брата-покровителя. Они должны были придумать собственные правила. Какая разница, будут они торчать в комнате или нет? Ведь у них есть клетка. Значит, равная степень безопасности для всех. Может быть, Труленко даже не хочет, чтобы они находились в одном с ним помещении и заглядывали ему через плечо. Такова человеческая природа.
— Положение В, — сказал Хоган. — Там должен кто-то быть.
— Может быть, и нет, — возразила Эбби. — Они отрезаны от руководства уже два часа. Я думаю, инстинкт подсказал им выйти и сражаться на баррикадах. У проволочной клетки. Полагаю, это желание было для них непреодолимым. Такова человеческая природа. Никто не станет прятаться в коридорах, дожидаясь неизбежного.
— Вот что яйцеголовые назвали бы широкой полосой базовых предположений, — сказал Ричер. — От полного отсутствия до целого полка охраны.
— А ты что думаешь? — спросила Эбби.
— Мне все равно, если Труленко среди них.
— Серьезно?
— Это пропорция. Все зависит от того, сколько у них компьютерщиков. Возможно, дюжины. Ряд за рядом.