— Да, — ответил Бен. Он повернулся и посмотрел на Оливера. — У меня должен был родиться ребенок, но он появился на свет мертвым, а следом за ним умерла и моя жена. Но, видишь ли, она не отличалась крепким здоровьем. Доктора вообще не советовали ей иметь детей. Я не был против. Я свыкся с этой мыслью, но она настаивала, хотела рискнуть. Говорила, что без детей семья не семья, и мне пришлось уступить.
— А Сара об этом знает?
Бен Фокс покачал головой.
— Нет. Никто в деревне не знает. Мы жили в Бристоле. Я преподавал в Университете английскую литературу. Но после смерти жены понял, что больше не смогу там оставаться. Я бросил работу, продал дом и переехал сюда. Мне всегда нравилось работать с деревом — это было мое хобби, а сейчас я сделал его своей профессией. Здесь, на холме, мне прекрасно живется, да и люди в деревне очень добры. Они не лезут в мою жизнь, и я им за это признателен.
Оливер сказал:
— Но разве вам не хотелось бы иметь друзей? Кого-то, с кем можно поделиться?
— Возможно, когда-нибудь они у меня появятся.
— Ведь вы поделились со мной…
— Ну да. Мы оба поделились друг с другом.
— Я думал, вы от кого-то убегаете… — Оливер решил идти до конца. — Честно говоря, я решил, что у вас есть какая-то страшная тайна, что вас преследует полиция, потому что вы убили человека…
— Я убегаю только от самого себя.
— И вам не хочется перестать бежать?
— Может быть, — произнес Бен Фокс. — Может и хочется. — Внезапно он улыбнулся. Оливер впервые видел Бена улыбающимся: глаза его прищурились, а во рту блеснули белые крепкие зубы. Своей сильной рукой он потрепал мальчика по голове.
— Возможно, пришло время мне остановиться. А тебе — понять, что жизнь такова, какая она есть. И прожить ее нелегко. Каждый раз перед тобой встают новые задачи, которые надо решать, — словно препятствия на беговой дорожке. И так продолжается до самого последнего часа.
— Да, — сказал Оливер. — Я понимаю.
Они еще немножко посидели в машине, в непринужденной и уютной тишине, а потом Бен Фокс посмотрел на часы.
— Чем бы ты хотел заняться, Оливер? Посидеть здесь и подождать Уилла или поехать со мной куда-нибудь перекусить?
Предложение перекусить было как нельзя кстати.
— Я бы с удовольствием съел гамбургер.
— Я тоже. — Бен завел двигатель, они проехали под кирпичной аркой и стали объезжать улочки маленького городка в поисках подходящего кафе.
— Думаю, — заметил Оливер, — что Уиллу мы бы только помешали. Он сейчас должен позаботиться о Саре.
— Слова не мальчика, но мужа, — ответил на это Бен Фокс. — Молодец, малыш.
Незабываемый вечер
Усаживаясь под сушилку с волосами, туго накрученными на бигуди, Элисон Стокман отказалась от журналов, предложенных парикмахером, взяла свою сумочку, достала оттуда блокнот и карандаш и в сотый раз стала перечитывать свой Список.
Вообще-то она не увлекалась списками, поскольку была человеком спонтанным и вела домашнее хозяйство по наитию, отчего в доме порой могло не оказаться таких необходимых вещей, как хлеб, масло или жидкость для мытья посуды, однако ей всегда удавалось как-то выкрутиться. В глубине души она была уверена, что все это сущие пустяки.
Конечно, время от времени ей приходилось составлять списки, но она писала их впопыхах, на случайных клочках бумаги, оказавшихся под рукой. Это могли быть старые конверты, чеки из магазина или счета. Позже она частенько гадала, что могла значить, например, запись: «Абажуры. Сколько и почем?», обнаруженная на обороте счета за уголь, заказанный полгода назад. Какие абажуры? И почем все-таки они обошлись?
С тех самых пор как они переехали из Лондона за город, она пыталась заново декорировать и обставить их дом, но ей постоянно не хватало времени и денег — и то и другое уходило на детей, так что в комнатах по-прежнему красовались унылые обои, кое-где не было ковров, а многие лампы так и стояли без абажуров.
Однако этот список был не похож на другие. Она составила его, готовясь к завтрашнему вечеру. Вечер намечался до того важный, что Элисон специально купила новый блокнот с прикрепленным к нему карандашом и тщательно записала на его страницах все, что ей предстояло сделать, купить, приготовить, отмыть, протереть, постирать, выгладить и начистить.
Пропылесосить столовую, отполировать серебро. Напротив этого пункта уже стояла галочка. Накрыть на стол. Сделано. Она накрыла на стол этим утром, пока Ларри был в саду, а Дженни спала в своей кроватке. «А бокалы не успеют запылиться?» — спросил ее Генри, когда она посвятила его в свои планы. Элисон уверила мужа, что бокалы не запылятся, кроме того, они будут ужинать при свечах, так что, даже если на них и будет пылинка-другая, мистер и миссис Фэйрхерст все равно ничего не заметят. Да и вообще, кому придет в голову искать пыль на бокалах?
Заказать говяжью вырезку. Галочка. Начистить картофель. Снова галочка — картофель начищен и стоит в кладовке в большой миске с водой, куда она положила кусочек угля. Разморозить креветки. Это она сделает завтра утром. Сбить майонез. Нарезать салат. Почистить грибы. Приготовить мамино лимонное суфле. Купить сливки. Напротив сливок она тоже поставила галочку, а все остальное подождет до завтра.
Элисон написала: Расставить цветы. Она собиралась сорвать первые хрупкие нарциссы, распустившиеся в саду, и добавить к ним цветущие побеги черной смородины — правда, ее слегка смущал их запах, напоминающий острый аромат кошачьей шерсти.
Она добавила: Перемыть кофейный сервиз. Очаровательный кофейный сервиз им подарили на свадьбу; все это время он простоял нетронутым в дальнем углу буфета в гостиной. Наверняка чашки и блюдца запылились — в отличие от бокалов.
Принять ванну.
Она не собиралась отказываться от ванны, даже если ее придется принимать в два часа ночи. Желательно до этого успеть принести из подвала уголь и наполнить корзину поленьями.
Починить стул.
Речь шла об одном из стульев, стоявших в столовой. Стульев было шесть, с круглыми спинками; Элисон купила их на мебельной распродаже. У них были зеленые бархатные сиденья, отделанные золотистым шнуром, но кот Ларри с незамысловатой кличкой Котяра повадился точить о них когти и на одном оторвал шнур, который теперь неряшливо, словно нижняя юбка, торчащая из-под платья, свисал вниз до самого пола. Ей предстояло вооружиться клеем и мебельными гвоздиками и починить стул. Ничего, если получится кривовато: главное, чтобы шнур не болтался.
Она сунула блокнот обратно в сумку и сидела с мрачным лицом, вспоминая свою неприглядную столовую. Конечно, тот факт, что у них есть столовая — в наше-то время! — сам по себе казался удивительным, однако она была настолько непривлекательной, тесной, холодной и темной, что ее просто нельзя было приспособить подо что-нибудь еще. Элисон хотела устроить там для Генри рабочий кабинет, но тот сказал, что в комнате чертовски холодно. Идея с игровой для Ларри тоже не прижилась, потому что сын предпочитал играть на полу в кухне. Собственно, как столовую они ее тоже не использовали и ели обычно на кухне или в теплую погоду на террасе, а когда наступала жара, устраивали пикники в саду под густой тенью раскидистого клена.
Ее мысли, как обычно, разбегались в разные стороны. Столовая. Решив, что мрачнее ее все равно уже не сделать, они оклеили стены темно-зелеными обоями в тон бархатным занавесям, которые мать Элисон отыскала на своем полном сокровищ чердаке. Там стоял стол с гнутыми ножками и те самые стулья, да еще викторианский буфет — подарок тетушки Генри. Стены украшали две уродливые картины, которые Генри купил, отправившись на распродажу за медной каминной решеткой. На одной была изображена лисица, поедающая убитую утку, на второй корова на горном пастбище под проливным дождем — сюжеты довольно угнетающие.
— По крайней мере, стены теперь не голые, — сказал Генри, повесив их в столовой. — Пускай повисят, пока я не заработаю на подлинник Хокни, Ренуара или Пикассо — кого ты предпочтешь.
Он спустился со стремянки и поцеловал жену. На нем была рубашка с короткими рукавами, в волосах запуталась паутина.
— Мне вовсе не хочется дорогих картин, — сказала на это Элисон.
— Должно хотеться, — он поцеловал ее еще раз. — Мне вот хочется.
Он и правда хотел разбогатеть — не ради себя, а ради жены и детей. Ради них он всегда стремился вперед. Они продали квартиру в Лондоне и купили этот небольшой дом, потому что Генри решил, что детям лучше расти на природе, наблюдать за животными, растениями, сменой времен года; поскольку им еще предстояло выплачивать ссуду, то ремонтом они решили заняться самостоятельно. Они посвящали ему все выходные, и поначалу это было нетрудно, потому что стояла зима, однако с приходом весны они забросили внутренние работы и переместились в сад, сильно запущенный и заросший, где попытались создать хотя бы видимость порядка.
В Лондоне они успевали проводить время вдвоем: приглашали няню и ходили куда-нибудь поужинать, а то и просто сидели дома, слушая музыку; Генри читал газету, а Элисон рассчитывала семейный бюджет. Теперь же Генри уезжал из дому в половине восьмого утра и возвращался только в половине восьмого вечера.
— Разве оно того стоит? — иногда спрашивала она, но Генри стоял на своем.
— Мы не всегда будем так жить, — убеждал он жену. — Вот увидишь.
Он работал в компании «Фэйрхерст & Хенбери», занимавшейся поставками электрооборудования. С тех пор как Генри поступил туда на работу младшим клерком, компания выросла и добилась определенных успехов; теперь она производила еще и компьютеры. Генри планомерно продвигался по карьерной лестнице и сейчас считался одним из претендентов на пост директора по экспорту — нынешний директор решил раньше срока удалиться на покой, переехать в Девоншир и разводить там кур.
В постели — это было единственное место, где они могли спокойно поговорить, — Генри обрисовал Элисон свои перспективы. Они были не слишком обнадеживающими. Он — самый младший из всех кандидатов; образование у него, хотя и достойное, но все же не блестящее, кроме того, остальные обладают большим опытом.