– Приятно слышать, у меня как раз моторчик барахлит.
Усевшись с ней за столик, доктор Джемаль начинает расспросы о больном:
– Это ваш близкий человек, миссис Картрайт?
– Нет-нет, – отвечает Хелен, пытаясь подобрать правильные слова. – Но поскольку это может иметь значение для прогноза, я, наверное, должна упомянуть, что он довольно мал.
Доктор Джемаль заметно встревожен:
– Ребенок?
– Меньше…
Он выпрямляется на стуле.
– Младенец? – В его голосе уже звучит паника.
– Нет-нет, ничего такого. Пациент мал от природы, поскольку в данный момент времени так уж получилось, что он мышь.
Мохаммед Джемаль, доктор медицинских наук, удостоенный наград, обучавшийся в Лондонском университетском колледже, затем служивший военврачом, затем два года ездивший по деревням трех развивающихся стран с «Врачами без границ», – медик, искренне убежденный, что видел больше разнообразных случаев, чем любой его ровесник от Лондона до Эдинбурга, – теряет дар речи от изумления.
Наконец ему удается выговорить:
– Мышь?
– Все верно, – отвечает Хелен. – Mus musculus.
Доктор Джемаль разглядывает свои руки.
– Ясно, ясно… эти пункты в списке, они для вашего друга, который мышь.
– Именно так. И наш пациент, очевидно, страдает некой свойственной грызунам формой хронической обструктивной болезни легких, которая вызывает бронхоспазмы и гипоксию.
Доктор Джемаль делает глубокий вдох и смотрит на список, который он держит в руке.
– Отсюда и кислородный баллон, и альбутерол, и ипратопия бромид.
– Любой бронхолитик подойдет, доктор Джемаль. А ипратопия бромид как раз показан для лечения обратимого бронхоспазма.
Доктор Джемаль трет глаза.
– Господи, а если бы я смог что-то из этого вам достать, но я не говорю, что могу, чисто гипотетически, если бы я смог, доктор Картрайт, как вы собираетесь рассчитывать дозировки и как намерены крепить кислородную маску? – Он качает головой. – Думается мне, назальная канюля тут бесполезна.
– Разумеется, – признает Хелен. – Если только ее не получится модифицировать.
Доктор Джемаль вытаскивает смартфон и быстро что-то прокручивает на экране. Наконец поворачивает его к Хелен.
– Судя по вашему рассказу, если верить этому блогу о мышах, похоже на микоплазмоз, – говорит он, – а это, как я понимаю, прогрессирующее заболевание. Но без анализа крови точно не скажешь.
– Нет, доктор Джемаль, это не годится… Иголка его прикончит, представьте, что в вас втыкают отнятый у прыгуна шест!
– Что ж… – продолжает доктор Джемаль, все еще глядя в телефон. – Если это просто респираторная инфекция, антибиотик с ней справится за несколько дней, как утверждает сайт TheDailySqueak.com. – Он поднимает глаза на Хелен, дотрагивается до рукава ее пальто. – Может, вопрос прозвучит глупо…
– Глупых вопросов не бывает, доктор Джемаль, бывают только глупые ответы.
– Ну, я хотел спросить, рассматривали ли вы вариант отвезти вашу мышь к ветеринару.
– Мыши считаются экзотическими питомцами, ближайшая клиника в Оксфорде, и та была закрыта, когда я звонила, экстренного номера автоответчик не дает.
Доктор Джемаль присвистывает.
– Не дают экстренного номера? Как-то совсем непрофессионально.
– Я знала, что, если поеду сюда, найду хороших людей. Кардиологи всегда были сливками любого медицинского учебного заведения.
Доктор Джемаль откашливается.
– А больной сейчас дома?
Хелен кивает:
– Скорее всего, продолжает задыхаться.
Доктор Джемаль набирает номер на смартфоне:
– Кэти, это Мохаммед, можешь посигналить доктору Маклаверти, попросить ее закончить за меня обход? Там чистая рутина. Мне нужно два часа. Хорошо. Я знаю. А это сегодня? Черт. Оно так на сегодня и стояло? Ну ладно. И во сколько начинается? Хорошо. Я успею вернуться. И еще одно, Кэти: у нас под коробкой со шприцами еще хранится тот контейнер с просроченными препаратами на случай массовых жертв? Чудесно. Ты лучшая, Кэти, с меня, не знаю, десять кофе из «Старбакса». Да, я сейчас с миссис Картрайт.
Он отдает свой телефон Хелен и вытаскивает пейджер:
– Почитайте пока этот раздел про микоплазмоз. Допивайте свой кофе, а если еще чего-нибудь захотите, скажите Стэнли, кассиру. Я вернусь минут через десять, принесу кое-какие препараты из просрочки и пару кислородных масок. Правда, как с дозировкой поступим, я понятия не имею. Может, попробовать еще разок позвонить оксфордскому ветеринару по пути к вам домой? Вдруг для этого уже есть лекарство, и тогда лучше будет отдать предпочтение ему.
Хелен кивает:
– А кислород, доктор?
Доктор Джемаль делает глубокий вдох.
– Я держу баллон в машине, на случай аварий с пострадавшими на дороге, и намерен вам его одолжить.
Хелен смотрит на свои руки. Они дрожат. Доктор Джемаль берет их в свои:
– Если мы не будем в нужный час заботиться друг о друге, то зачем вообще это все, а?
Хелен кивает, но не отводит глаз от керамической лодочки, в которую, точно крошечные пассажиры, набились пакетики с сахаром.
– Кстати, а как зовут нашего пациента, миссис Картрайт?
– Сипсворт, – отвечает она, нащупывая карман, где обычно лежит ее смятый как попало платок. – Сипсворт Картрайт.
29
Доктор ездит на черной «вольво», в ней пахнет дорогим кремом для рук. Хелен показывает ему дорогу к Вестминстер-кресент. Стоя на светофоре, доктор Джемаль звонит оксфордскому специалисту по экзотическим животным. Гудки из динамиков машины звучат оглушительно, но Хелен уверена: она выдержит что угодно, лишь бы спасти свою мышь.
– Да, здравствуйте. Простите, вы не могли бы позвать ветеринара к телефону, буквально на пару слов? Я доктор Джемаль, заведующий кардиологическим отделением больницы Мидоупарк. Да, конечно. Жду. – Он поворачивается к Хелен: – Сколько лет Сипсворту?
– Понятия не имею.
– А если навскидку?..
– В моей книжке написано, что мыши живут примерно два года, так что я бы сказала, ему год с небольшим. Он шустрый, но и мудрый тоже.
Внезапно машину заполняет женский голос:
– Доктор Джемаль? Это Вики Престон, главный ветеринар.
– Здравствуйте, доктор Престон. Я звоню по просьбе… коллеги, у нее заболела мышь, самец, возраст примерно год и месяц, симптомы – затрудненное дыхание, включение вспомогательной мускулатуры. Мы подозреваем респираторную инфекцию или, может быть, микоплазмоз.
– Мне очень жаль. Это лабораторное животное или домашний питомец?
– Второе… питомец.
– Хорошо, мы единственные специалисты по грызунам в округе и с радостью поможем. Пусть ваша коллега привезет животное на обследование, ладно? Без анализов мы не поймем, микоплазмоз это или нет. Насколько он активен в обычное время?
Хелен показывает доктору Джемалю большой палец.
– Вполне активен. Нормальная мышь.
– Значит, мы имеем дело с чем-то несистемным, слава богу.
– И, надеюсь, не с врожденной патологией, – добавляет доктор Джемаль.
Хелен согласно кивает.
– А чешется не больше обычного? – интересуется ветеринар.
Хелен выразительно качает головой.
– Не больше, нет. Ну сколько-то чешется, наверное.
– Ваша коллега сможет привезти его в понедельник утром? В ходе обследования заодно и на клещей проверим, а то они часто бывают, но не доставляют хлопот, пока нормальные защитные механизмы не ослабнут.
Хелен показывает на свой дом, и доктор Джемаль аккуратно паркуется у тротуара.
– Спасибо, доктор Престон. Я передам коллеге, чтобы позвонила вам и записалась на понедельник.
Они заходят в дом, и Хелен ведет гостя в комнату, где Сипсворт спит в аквариуме на ее платке. Глаза его закрыты, голова повернута и лежит на обеих передних лапках. Доктор Джемаль ставит на пол принесенную с собой медицинскую сумку.
Хелен делает глубокий вдох и выдох.
– Слава богу. Похоже, приступ прошел.
Доктор Джемаль наклоняется, чтобы получше разглядеть мышь.
– Такие они славные малыши, правда? А тахипноэ для них нормально? Он, как я вижу…
– О да, – говорит ему Хелен. – У них сердцебиение от трехсот до семисот ударов в минуту.
– Подумать только, такая крошечная мышца умеет работать в таком ритме – сколько, два года?
– Вы верите в Бога, доктор Джемаль?
У него вырывается смешок:
– Когда провожу операцию…
– А я вот не верю, – резко произносит Хелен. – Хотя это в любом случае не имеет значения… но такое инженерное мастерство природы постоянно наводит на мысли о какой-то высшей силе.
Доктор Джемаль открывает свою сумку с просроченными лекарствами и медицинскими материалами.
– Если бы не мыши, – говорит он, – наша работа была бы еще труднее.
Хелен поворачивается к молодому кардиологу.
– Перед каждой больницей им должен стоять золотой памятник… Каждый раз, когда мы принимаем лекарство или делаем прививку, это происходит только благодаря мышам. Год за годом они миллиардами гибнут в лабораториях, миллиардами! Если бы только люди понимали, – продолжает Хелен, – что их близкие живы или не страдают, скорее всего, из-за мышей.
Доктор Джемаль читает срок годности на трубочке.
– Ну а мне из-за этого не так стыдно вопреки закону давать вам эти лекарства и кислород. – Затем он проверяет этикетку на ампуле ипратория бромида. – Забыл сказать, когда я читал в телефоне о респираторных заболеваниях грызунов, там было написано, что микоплазмоз не заразен для людей, только для других мышей. Так что, если ваш Сипсворт им болен, придется ему доживать свои дни в одиночестве.
– У него есть я, – бормочет Хелен. – Я тоже одинокая.
Доктор Джемаль вытаскивает телефон.
– Давайте запишу вам номер ветеринара в Оксфорде, чтобы вы договорились о приеме.
– Поеду на автобусе-экспрессе с рыночной площади. Надеюсь, пассажиров-мышей туда пускают. – Хелен смотрит вниз на маленькое спящее тельце. – Но нет ли чего-нибудь, что ветеринар могла бы прислать сегодня? Просто чтобы он продержался выходные… антибиотик, например, это же точно не повредит?