– После того как доктор Джемаль увез вас на скорой, мы с Домиником остались в саду и прочесали там каждый дюйм, а когда стемнело, оставили еду и укрытие на случай, если он решит вернуться.
Хелен ощущает разочарование прямо физиологически, словно что-то у нее внутри сломалось окончательно и никогда уже не заработает снова.
– Прежде чем делать поспешные выводы, леди, что он, мол, потерялся и все такое, вспомните, что он покинул тапок по собственному желанию, а значит, ему нужно было заняться какими-то своими важными мышиными делами. Он ведь животное… они созданы для жизни в природе… по правде сказать, природа их дом в куда большей степени, чем тот дом, что вы построили ему на Вестминстер-кресент, как бы хорош он ни был.
– Но… – пытается возразить Хелен.
– Я это вижу так: вы его выходили до полного выздоровления, чтобы он смог продолжить свой путь самостоятельно.
Хелен делает глубокий вдох, осознавая, что, пока она лежит здесь, ее мышь гуляет где-то там на воле, делает и видит какие-то вещи, которых она даже и вообразить себе не может.
– Но он же такой маленький… – умоляюще говорит она. – И такой добродушный. Вдруг что-то…
– Настолько умная мышь в обиду себя не даст. Я установил снаружи сигнализационные лампочки и каждый день утром и вечером хожу проверяю. Похоже, наш друг вернулся в мир мышей.
Сесил старается изо всех сил, но его слова зависают в воздухе, точно птицы, которым не на что присесть.
Хелен представляет маленькое тельце Сипсворта.
Вот он какой теперь. Шуршит опавшей листвой в поисках еды. Свисает с веток кустарника в погоне за ягодкой. Глаза горят, растрепанная шкурка усеяна крошечными звездочками инея.
Как он держал равновесие, опираясь на хвост, – этого она никогда не забудет.
Сесил вытаскивает из кармана пестрый носовой платок. Протягивает его Хелен:
– Хватит переживаний, леди. Он на воле, занят тем, чем положено заниматься нормальной мыши, и все благодаря вам.
Хелен приподнимает голову с подушки:
– Нет, Сесил. Благодаря нам.
Когда через пару часов приходит доктор Джемаль, Хелен слушает, как медсестры в коридоре с энтузиазмом обсуждают рождественские украшения в городе. Сесил вернулся в магазин и, конечно, уже трудится над выполнением заказов на елочные подставки и мишуру, поступивших по телефону за время его отсутствия.
Доктор Джемаль пристраивается на краю ее кровати, и Хелен садится. Она уже полностью в себе и даже успела пройтись до туалета.
– Что со мной было?
– Ничего чересчур серьезного… обычный инфаркт миокарда без подъема сегмента ST… Но если бы нас не оказалось рядом…
Хелен понимает.
– Частичная окклюзия, да?
– Точно. Но после ЧКВ проходимость вашей артерии в полном порядке. Когда вы работали, это, наверное, называлось ЧТКА, стентов же еще не было… Как вы себя чувствуете? Где-нибудь болит?
– Ой, да я-то в порядке – благодаря вам. Но Сипсворт…
Доктор Джемаль ерзает на краю койки. Поглядывает на виноград на прикроватной тумбочке у Хелен.
– Я тоже о нем думал. После операции заезжал поискать. Сесил сделал нам дубликаты ключей. Надеюсь, вы не возражаете.
Когда в палату заползает вечер, появляется медсестра Кэти.
– Пришла помочь вам одеться, доктор Картрайт. Наш любимый кардиолог номер два отвезет вас домой. Сейчас только закончит документы оформлять.
Управившись с одеванием, Хелен сидит на стуле. Она одна – Кэти убежала за ее сумкой; там, надо думать, стандартный набор для пациентов, перенесших инфаркт, целый мешок лекарств.
На сей раз дверь открывает доктор Джемаль, везущий инвалидное кресло.
– Извините, правило больницы.
В лифте доктор Джемаль спрашивает, надо ли Сесилу к ней заехать, привезти что-нибудь на ужин.
Хелен качает головой.
– Мне сейчас нужен только сон, – отвечает она тихо.
Сидя в машине, Хелен едва узнает места, где она выросла. Городок украсили к Рождеству, но разноцветные лампочки и сверкающие баннеры выглядят нелепо, фальшиво. Легкий снежок засыпает улицы, переулки и многочисленные частные садики.
Когда они подъезжают к ее дому на Вестминстер-кресент, снег уже валит вовсю, медленно и густо, как будто у зимы из шкуры выдирают клочья шерсти. Доктор Джемаль обходит машину, чтобы открыть ей дверь. На улице холоднее, чем казалось, и зима просовывает холодные лапы ей под одежду.
– Давайте потихоньку, Хелен… Дорожка очень скользкая.
В доме, за дверью горчичного цвета, ощущается пустота: похоже, за дни ее отсутствия отсюда стерлись все признаки жизни. Доктор Джемаль включает свет на кухне и еще раз спрашивает, не проголодалась ли она. Он готов подогреть ей фасоли или открыть консервированный суп.
– Ваши таблетки кладу здесь на стол. Или лучше отнести их наверх?
Хелен в гостиной, старается не смотреть вниз, на опустевший аквариум.
– На кухонный стол, отлично, спасибо.
Вновь появившись в дверях, доктор Джемаль спрашивает, не включить ли ей свет или телевизор. Хелен качает головой, не объясняя, почему нет.
Он медлит на пороге.
– Все со мной будет хорошо, доктор Джемаль. Поезжайте домой. Только осторожнее за рулем.
– Как-то нехорошо оставлять вас здесь.
Хелен поворачивается, чтобы прямо посмотреть ему в глаза:
– Если бы не вы, меня бы здесь вовсе не было.
– У вас же есть мой номер мобильного?
– Прекращайте волноваться. Мне просто нужно немножко освоиться.
Хелен понимает, почему доктор Джемаль топчется на пороге, но она не может заставить себя произнести его имя вслух. Пока не может.
Понадобится какое-то время.
Он уже уехал, а она еще долго так и сидит.
Пятница
37
Далеко за полночь Хелен наконец решается одолеть долгий путь наверх, к кровати. Все главные новостные программы уже несколько часов как закончились. А веселые городские пабы, каждый из которых на свой лад принарядился к Рождеству, скоро начнут закрываться, выпуская на улицу стайки людей, и те, спотыкаясь, побредут по домам, окутанные облачками праздничного перевозбуждения.
Откуда-то из глубин дома до слуха Хелен доносится легкое постукивание. Наверное, Сесил из-за погоды сделал отопление потеплее.
Вставать трудно, но, поднявшись на ноги, Хелен мрачно плетется через темную гостиную по направлению к кухне. Когда она проходит мимо французского окна, внутренний дворик внезапно заливает беспощадно ярким светом.
Хелен останавливается. Вздыхает. Качает головой.
Если бы Сесил уделял заботе о себе столько же времени, сколько он тратит на переживания о взломщиках, лучше было бы и ему, и окружающим.
Часть ее сознания хочет еще постоять у окна, просто для очистки совести, но она понимает, что это не самое мудрое решение.
В резком желтом освещении пустой дворик выглядит странно. Но со временем, полагает Хелен, она к этому привыкнет: подумаешь, всего лишь сцена, где память станет разыгрывать свои фантазии.
Она ждет у французского окна, пока сигнализационные лампочки погаснут.
Вспоминает ту ночь, когда принесла его в дом.
Промокшую грязную коробку, в которой он спал.
Холодный моросящий дождь и переживания насчет кошки.
А еще – как оба тапка по очереди приклеились к ловушкам. Ох, как же она злилась, хотя на самом деле это была вовсе не злость, а побочный эффект одиночества.
Хелен смотрит вниз, на то место, где вляпалась в клей. Но вместо двух пластиковых ловушек, которые память подсовывает, чтобы заполнить мрак перед глазами, ее взгляд различает нечто снаружи, прижавшееся к французскому окну, – там крошечная фигурка, размытое пятнышко на фоне снегопада, но пухленькое, серое, прикасающееся лапкой к стеклу.
Благодарности
Автор жаждет выразить признательность всем сотрудникам издательства Godine – если бы не они, в руках у вас сейчас ничего бы не было. Состав нашей команды: Тэмми Акерман, дизайнер макета; Дэвид Аллендер, издатель; Бет Блакман, корректор; Вирджиния Доунс, ответственная за производство; Дилан Грей, спец по логистике; Селия Джонсон, редактор; Линда Джонсон, отдел по работе с клиентами; Лиса Перотта, бухгалтер; Дорис Трой, корректор верстки; и, самое главное, мой любимый редактор и друг Джошуа Бодуэлл, никогда не устававший обсуждать со мной это благороднейшее создание, Mus musculus, за чашкой чаю и бейкуэллскими пирогами.
За потрясающее оформление обложки отдельное спасибо Джеймсу Уэстону Льюису.
Также автор благодарен за неустанный труд Сюзанне Ли и ее команде: Терезе Коэн, Марку Кесслеру, Уне Маккьюн, Стивену М. Моррисону и Лорен Уэнделкен.
Особого восхищения заслуживают моя жена Кристина Дейно, моя дочь Мадлен Ван Бой, ветеринарная клиника Long Island Bird & Exotics Veterinary Clinic, а также доктор медицинских наук Берни Монтелеоне и капитан Кейтлин Секстон – за советы и наставления соответственно.
Эта книга писалась в кабинете № 26 Королевского медицинского общества в Лондоне, где добрый и терпеливый персонал баловал меня чаем, печеньем и быстрорастворимым какао.
К сожалению, пока я там находился, никаких мышей не встретил.