Бац!
— Ой… — Неуверенно, чуть ли не на пробу, тихо пискнула Мисаки.
— Это — за то, что сдуру полезла под пули вместо тихого проникновения, и устроила шоу-пальбу там, где можно было обойтись без этого!
Бац!
— Ай! — До организма, наконец-то, дошло, что, вообще-то, его бьют.
— Это — за то, что свои детские взбрыки и заскоки пытаешься свалить на Старшую!
Бац!
— Ай! Кенчи, не надо! — Пролепетала она.
— Надо! Это за то, что потворствуешь Младшей! Хочется с кем-то посюсюкаться, так дождись, когда дети пойдут! Твои или девочек! Вот перед ним и прыгай на задних лапках!
Бац!
— Ой-ёй-ёй! Кенчи, миленький! Ну, пожалуйста! Мне же больно!
— Больно — это хорошо! Боль — она не просто так! Боль дана глупым человекам, чтобы у них иногда вставали мозги на место! В таком случае этот раз был чисто для проверки эффективности метода!
Бац!
— Мне бо-о-ольно! — Из глаз Мисаки брызнули слезы.
— Отлично! Просто отлично! — Обрадовался Кенчи. — Это — за наплевательское отношение к собственной жизни! Вокруг тебя не игрушка, в которой можно сохраненки делать и развлекаться для собственного удовольствия, наплевав на окружающих!
Бац!
— За что?!
— Для закрепления материала! Я не услышал вразумительного ответа на предыдущий тезис!
— Я все поня…
Бац!
— Это — за вранье! Ты не можешь «понять всего»!
Мисаки расплакалась… не от боли. А от… Ну, там много всего было: и боль, и обида, и злость, и стыд, и бессилие… Но самое главное — счастливое облегчение. Пусть лупит — господь с ним! — главное, что живой и здоровый!
«Ну, что за бабьи замашки, Старшая?! Ты еще ляпни что-нибудь вроде „Раз бьет — значит, любит!“»
«А разве нет? Ведь любит же!»
«Вот и…!»
— Кенчи, ты меня любишь?
От неожиданности Кенчи даже пропустил очередной раз… Так и застыл, замахнувшись, на несколько секунд, ошарашено открывая и закрывая рот. Еще и глаза выпучил. Ну, чисто рыбу из воды вытащили!
Ба-бац!
— А это — чтобы дурь из головы лучше выходила! — Нашелся он, наконец. — Что б оставила эти глупые бабьи штучки! («О! Слушай мудрого человека, Старшая, раз самой мозгов не хватает!») Самой мозгов не хватает понять, что будет с сестрой Ниидзимы…
Бац!
— … с твоими родителями…
Бац!
— … что будет с девочками…
Бац!
— … со мной…
Бац!
— … с Сигурэ!
— Кенчи, а ты кого больше любишь — меня-Младшую или меня-Старшую? — Быстро выпалила Мисаки и тут же уткнулась в доску скамьи, ожидая, когда тяжелый ремень опустится на попу.
«Ой… Сестра, а кто из нас это спросил?»
«Ну, кто-то из нас совершенно точно сделал такую глупость, Младшая. Ты ж не будешь утверждать, что появился кто-то третий… такое будет слишком даже для нашего с тобой сумасшедшего дома!»
— Тьфу! Неужели, ты неисправима? — Кенчи опустил ремень и сел перед ней на колени. — Ну, что мне с тобой делать, а?
— То же, что обещал делать с Ренкой. — Счастливо шмыгнула носом Мисаки. — Развяжи, а? Я… Я все-все-все обдумаю. Я понимаю — поступила, как последняя эгоистка… И… Кён… вот сейчас ты сделал самый настоящий «фейс-пальм»…
— Да-да, отец! — Торопливо закивал Танаки.
— Ну и хорошо, что ты меня понимаешь! А мы сразу перейдем вот на эту точку с меткой «Мясо»…
— Полежи пока… — Распорядился Кенчи. — Заодно — подумай.
Он подошел к двери, встал на цыпочки и сдернул черную шапочку с объектива камеры. Подхватил за шкирку что-то пытающегося промычать связанного Райдена и все еще бесчувственного Тайро, и поволок их на середину помещения.
— Танаки… — Рю Горо медлил, прежде чем запустить воспроизведение.
— Да, отец. — Сглотнул комок в горле Танки, затравленно смотря на отца.
— Тазик…
— А?
— Тазик. Рядом с тобой стоит. На полу.
— Я не понима…
— Просто имей ввиду. Тазик. Рядом с тобой. На полу. Чисто на всякий случай.
— Отвернись к стенке, Мисаки…
— Я хочу посмотреть.
— Ми-тян… ящерка… Это зрелище совсем не для…
— Кенчи… я хочу видеть последствия собственных…
— Хм… Ящерка, это, конечно, с моей стороны непедагогично так говорить, но… ты не обидишься, если я скажу, что ЭТО я бы сделал в любом случае?
— Нет, не обижусь! — Мисаки, действительно не обижалась. — Мне пора перестать смотреть на происходящее, как на игру-стрелялку и думать, что мир крутится вокруг меня одной…
Кенчи на секунду задумался и кивнул:
— Ладно… — Он сел на корточки перед неподвижным Тайро. — Тогда, смотри…
— Ну, дальше — для тебя неинтересно. — Горо остановил воспроизведение.
Сейчас он затруднился бы ответить, что он испытывает к Танаки, освобождающему желудок в тот самый тазик. Ко всему прочему, была там и жалость. Но еще больше он жалел Синиму, которая настояла на том, чтобы несколько раз просмотреть эту запись.
Ей, кстати, в отличие от этого урода, тазик не понадобился. Как и Лизе. Лизу пришлось обезоруживать и запирать в спальне, чтобы она успокоилась хоть немного… и чтобы не столкнулась в коридоре или в кабинете с Танаки…
— Танаки… Сейчас Огава отвезет тебя в мою резиденцию на Окинаве. Завтра поговорим…
«Когда ты перестанешь сопли и слезы по лицу размазывать!»
— … ступай!
— Д-да… — Позеленевший Танаки покорно кивнул и поднялся…
В кабинете бесшумно появился сорокалетний мужчина в строгом костюме — Огава Рю — кивнул отцу и застыл за левым плечом Танаки. Даже не стал коситься на все еще включенный экран — эту запись он уже видел.
Когда оба покинули кабинет, Рю Горо включил воспроизведение. Дальнейшее для Танаки, действительно, было неинтересно. Дальнейшее предназначалась только и исключительно для него, Рю Горо, главы Клана Драконов…
— Рю Горо-доно. — Сирахама Кенчи посмотрел в зрачок видеокамеры и глубоко поклонился. — Я хочу принести извинения! В первую очередь от своего лица…
— Да-да… Сирахама Кенчи-доно. — Вздохнул глава Клана Драконов, отключая компьютер от большого монитора. — Мы отлично поняли друг друга…
До этого он смотрел видеозапись на мониторе ноутбука… На большом экране это смотрелось совсем по-другому. Еще более убедительно.
— А чего, собственно, ты ожидал от ученика Сверхчеловека, старый глупый ящер? — Тихо спросил он себя.
— Кенчи… странные… какие у тебя… наклонности. — Послышалось от окна раздевалки. — Я вся… горю!
Сирахама дернулся, но, узнав Сигурэ, поклонился:
— Прекрасно выглядите на фоне ночного Токио, Сигурэ-сэнсей!
Опустевший мозг
Черную кошку искал
В темной комнате.
— Продекламировал он.
Сигурэ польщено улыбнулась (!) и ответила, бросив взгляд на два лежащих на полу тела:
— Теперь не надо
Коту думать о кошках.
Кастрировали!
— Прекрасное хокку, Сигурэ-сэнсэй! Очень точно передана суть момента! Я вернусь за Каэдэ, Сигурэ-сэнсэй. Вас не затруднит отвязать Мисаки-тян?
— Иди.
Когда за Сирахамой закрылась дверь раздевалки, Сигурэ неслышно проплыла по темному пространству раздевалки к Мисаки. Рука мастерицы оружия легла на волосы девушки и ласково их потрепала.
— Сигурэ-сэнсэй… я… — Мисаки шмыгнула. — Я виновата… Я столько натворила!
— Виновата. Натворила. — Согласилась Сигурэ и выпрямилась.
Что-то взвизгнуло, рассекая воздух — Вжик! — и Мисаки задохнулась от боли.
— Я беспокоилась. — Голос Сигурэ был, как обычно сух и невыразителен.
Вжик! — И Мисаки снова ничего не смогла из себя выдавить, так как горло снова сдавило спазмом…
— Сабли… потеряла…
Вжик! Мисаки смогла из себя выдавить только придушенный хрип…
— Под пули… лезла.
«Как же так… даже когда Кенчи бил — было не так больно!»
Вжик!
— Потому что… любит! — С легкостью прочла ее мысли Сигурэ.
Вжик! — Мисаки захрипела.
— Но я… сильнее… люблю!
«Как ты там говоришь, Старшая? Раз бьет — значит, любит?»
«Теперь в Редзинпаку будет еще веселее!»
«Если нас оттуда не выгонят…»
«Не выгонят. Бьют же. А значит — …»
— А что они… делают? — Сквозь звон в голове Мисаки едва смогла разобрать новый голосок от двери.
— Нормальный тренировочный процесс, Каэдэ-тян… — Ответил голос Сирахамы. — Необходимый элемент в воспитании непослушных девочек…
Глава 38
— Позорище! — Веселился Арино, стараясь перекричать громкую музыку. — Он слил тебе поединок! Испугался! Зассал! Ты представляешь?! То же мне, хваленный Черный Байкер, ха-ха-ха!
Ютака Кодзима отсутствующим видом ковырялся в огромной тарелке бараньего жаркого:
— Ну да, ну да… — задумчиво пробормотал он.
— Да он против тебя — никто! Сосунок! Байкер — хуяркер! Ты его раздавил бы одной рукой!
В ночном клубе «Тивози Аруно», наиболее соответствующем вкусам младшего отпрыска семьи Кодзима, сейчас было шумно и весело. Многочисленные друзья Ютаки в количестве двадцать шесть человек с размахом праздновали техническую победу своего…
«Многочисленные друзья» — С давней и привычной неприязнью думал Ютака.
… спонсора.
А хотя… Плакать им, что ли? Они ведь не знают о некоторых деталях произошедшего…
А Ютака знал. И, по этому, не радовался.
Между ним и Драконами, разумеется, не было подписано никаких бумаг и соглашений. Но Драконы все равно подстраховались — продемонстрировали ему запись его разговора с Рю Танаки. При этом — хитрецы! — запись была сделана так, что складывалось полное ощущение, будто это Ютака отдает приказ о похищении девочки. Вводную часть, в которой Танаки почти открыто подводил собеседника к этой мысли, разумеется, вырезали… как и все реплики Танаки. И Драконы тут, типа, вообще не причем! Помнится, Танаки-сан еще убеждал его в полной конфиденциальности их разговора… что не помешало ему самому записать разговор.