Во-первых, их было две — чтобы противники не находились в одной комнате и не поубивали друг друга раньше времени. Во-вторых, эти раздевалки были совсем по-другому оборудованы: небольшой шестиметровый бассейн, сауна (соорудить такое на втором этаже… это ж какие им перекрытия делать пришлось!), группа диванов и кресел. Столик и буфет с напитками (включая и спиртные… так что если потребуется хлопнуть стакан водки для облегчения общения с демонами Подземного Мира — всегда пожалуйста!). За ширмой с красным крестом в круге — уголок, оборудованный, как операционная.
Вот там-то на столе я и лежал. Вниз лицом, голый, укрытый до пояса простынкой. С наушниками на ушах… Неработающими, судя по всему. Сели? Или сами отключились? Или сломались, когда мы с Ванадис по полу катались?
А Ниидзима с удобством развалился рядом в кресле и тянул что-то через трубочку из маленькой запотевшей бутылки. Ба-а-а! Да он же пьян! И не газировка это, наверно, а какой-нибудь коктейль… Ну, а то, что бутылочка маленькая… так никто и не говорил, что она первая, да и много ли японцу надо? И что же он празднует?
Больше в раздевалке никого не было. В воздухе стоял неуловимый аромат каких-то благовоний, химический запах фармакологии и аммиака.
— Теле… фон. Дай. И воды…
Чего не отнять у Ниидзимы, так это мозгов и чутья — он в любом состоянии понимает, когда можно ерничать и зубоскалить, а когда — совсем не надо. Он быстро сунул мне в руки открытую бутылку с минералкой и положил рядом мой телефон.
Два глотка, чтобы смочить горло. Нашарить неудобную кнопку на боку телефона и включить экран. Снять с блокировки. Десять неотвеченных вызовов. Три десятка непрочитанных сообщений. Отправителей всего два: Ренка и автосистема оператора. Потом. Прости, Реночка, но — потом. Последние разговоры. Пиктограммка с мордочкой кошки. Гудок. Быстрей же! Гудок. Пожалуйста! Гудок…
— М-м-м? Кенчи? — Спокойный голос человека, который только что занимался каким-то делом.
Фух, слава богам удачи!
— Как у тебя дела, Миу?
— Нормуль… — Она помолчала. — Твой звонок означает, что мне могут подсунуть какую-нибудь шокирующую информацию? Что-то вроде насильственного лишения девственности, а?
Как она догадалась-то?! Ну, девочка у меня — не просто умница — она у меня самая-самая умница!
— Да. Но уже все в порядке, Миу. Беспокоиться не о чем.
— Хорошо. — Судя по всему, она улыбалась. — Я не буду беспокоиться, Кенчи… Только… позвони теперь Ренке. Хорошо? А Ми-тян я сама скажу. Давай, звони! Я кладу трубочку.
Сигнал отбоя. Боже, за что ж мне такой подарок-то! На эту женщину молиться надо! И теперь понятно, как она так быстро догадалась — Ренка, наверно, после заказа мелодии на радио весь телефон ей оборвала с вопросом, где носит этого…
Миу со спокойной улыбкой отложила телефон. Рядом облегченно разрыдалась Мисаки, прижимая к себе возмущенно мяукнувшего котенка.
— Ну, что ты за плакса, Ми-тян! — Миу обняла дракошку и стала гладить ее по голове. — Все нормуль! Так и должно быть! Ему надо становиться сильнее! И отпусти Точимару — он не приспособлен пока к таким обнимашкам…
Быстрый топот по деревянному настилу. Дверь с шумом открылась… На пороге стояла крайне мрачная и злая Ренка:
— Ну?! Звонил? Как он?
— Жи… живой. — Сквозь слезы выдавила Мисаки. — Сейчас тебе звонить будет.
— Пусть звонит. — Зловеще протянула Ренка, потрясая своим розовым слайдером с большой белой висюлькой из меха. — Я ему сейчас сообщу о Конце Света, леди и джентльмены! Он у меня получит…
Аппарат в ее руке тихо зажужжал.
— Да! — Прорычала она в трубку.
Я быстро нашел в списке контактов пиктограмму раскрывшей капюшон кобры. Гудо…
— Да! — Выкрикнули прямо в ухо.
— Ренка, это я! Как у тебя…?
— Козел! Ублюдок! Мудак! Олигофрен! Дебил! Мужлан! Скотина! Бака! Самовлюбленный самец! Баклан! Паразит! Идиот! Сукин сын! Безмозглый орангутанг!
Я отнес трубку подальше от уха. Ниидзима, снова развалившийся на диване, блаженно улыбался и «дирижировал» пальцем при каждом следующем ругательстве.
— Минута? — Прошептал я, показав ему палец.
Ниидзима покачал тем же пальцем и показал пять. Специалист по женщинам, мать его…
— Реночка, солнышко… — Попробовал я достучаться до разошедшейся девушки.
— Кусок испражнений мамонта! Олень! Тряпка! Какая я тебе «Реночка», дятел! — Хм… ну, по крайней мере, сигнал проходит. Хоть и с задержкой. — Какое я тебе «солнышко», конь педальный! Пентюх! Ур-р-род! Дырка от бублика! Пылесос недоделанный! Бабуин красножопый! Макака! Мартышка!
— Реночка, милая! Рыбка моя! Змейка… — Вторая попытка.
— Ты кого змеей назвал, удав опухший! Ты меня еще и селедкой считаешь, вонючая фуга!?
Отлично! Соединение установлено практически на нормальной скорости и «отлуп» от сервера приходит без задержек… Правда, идет много лишних пакетов.
— Зайчик?
— Я тебе не крольчиха, гад!
И, по-моему, она начала выдыхаться — обработка входящего сигнала происходит почти без искажений!
— Ласковая кошечка?
— Кхр-р-р! — Ну, да… на котиков и кошечек у моих девушек пока еще нет антивируса… Ренка замолчала и было слышно, как она пытается отдышаться. — Завтра… Завтра подходи к Редзинпаку, морская вошь! Убивать буду, нах! — А потом голос стал таким ласковым и приторным, что от этого контраста я передернулся. — Будет ма-а-аленькая демоверсия нашей будущей семейной жизни, мой сладенький!
Сигнал отбоя. Дисконнект. Ниидзима тихо давится от смеха. В эмоциях — ни капли сочувствия!
— Вот так! — С победным видом захлопнула свой слайдер Ренка. — Завтра этот бесчувственный мужлан нас куда-нибудь поведет!
— Хорошо бы опять на «АкваДром». — Мечтательно протянула Мисаки.
Где-то на середине тирады Ренки она замолчала, заворожено слушая все новые и новые эпитеты в адрес Сирахамы, а теперь и вовсе успокоилась — слезы высохли и она стала улыбаться.
— Исключено! — Отрезала Ренка. — Зимой туда билеты за две-три недели раскупают.
— У-у-у… — Разочарованно протянула дракошка. — А куда тогда?
— Вот пусть и выкручивается… Как хочет… И упаси его боги предложить что-то банальное вроде кино, кафе или ресторана! А если он принесет пошлые цветы — я ему что-нибудь сломаю! Я ему покажу, как Старшая маменька семейные разногласия разрешает! Якобы неразрешимые…
Трель мобильного телефона. На этот раз звонил телефон Миу.
— Кэнсэй… — Удивленно протянул Акисамэ, прислушиваясь. — А не крутовато ли…?
Кэнсэй как-то пришиблено-горестно вздохнул и потеряно развел руками…
— Ну таки после методов Старшей Жены он от «жажды крови» Старейшего даже морщиться не будет!
— Хо-хо-хо! А еще ты говорил, Кэнсэй, доченька твоя хорошо готовит, да? Повезло мальчику с невестами! Ох, повезло! Хо-хо-хо!
Кэнсэй снова вздохнул:
— Ну, что? Опять девочек отпускаем, а бедного китайца заставляем готовить эту ужасную «Утку по-пекински», да? Тогда пусть Акисамэ…
— Ха! Меня теперь какой-то там стиркой не испугаешь, Кэнсэй! Я значительно вырос над собой в этом виде искусства!
Снова набираю Миу.
— Поговорил? — Сдерживая смех, спросила она.
— Угу.
— Получил?
— Угу.
— Не волнуйся — она отходчивая. Правда, и заводится с пол-оборота. Действуй решительно и быстро — может быть останешься в живых. И помни — болезнь легче предупредить, чем лечить!
— Не в нашем случае. Если буду предупреждать — только волноваться сильнее станете.
— Даже не знаю, что в «нашем случае» лучше, Кенчи. То ли готовиться к чему-то нехорошему заранее, то ли не знать, а потом вдруг узнать, как гром среди ясного неба… Еще позвонишь?
— Конечно. Погладь от моего имени Мисаки и Точимару. И Ренку тоже погладь… она ведь там, рядом?
— Точимару? — Удивился Ниидзима. — Сирахама-сан, какой вы разносторонний, оказывается, человек!
— Это кот. Порода мэй-кун.
— Ну так а я о чем! — Широко улыбнулся «инопланетянин».
— Я чудил? — Спросил я, имея в виду процесс приведения в чувство.
Ниидзима меня прекрасно понял. Он сообразительный.
— Немного. Ругался… наверно. Я этого языка все равно не знаю — не японский, не китайский, не русский, не английский, не немецкий, не французский. Тут к этому привычны: вшестером тебя держали… С активацией вас, Сирахама-сан!
— Много проиграл?
— Ни одной иены. — Ниидзима, кажется, был доволен. — Я поставил на то, что ты сдохнешь на пятой минуте. Ни минутой меньше, ни минутой больше. И — насмерть! И я неплохо поднял! Один к ста пятидесяти!
Уважаю! Вот так вот запросто и без единой виноватой эмоции мне об этом сообщить… И даже лицом не потрудился ничего извиняющегося изобразить. Уважаю! Учись, Малыш! Малыш? Эй, Малыш! Заснул, что ли?
— А чего так мало?
— Не угадал способ, которым тебя укокошили! Кто ж мог подумать, что ты — поклонник борьбы в партере!
— Общество прекрасной девушки, знаешь ли… Тебе не понять. А меня что, чуть не убили?
— Тебя убили. — Пожал плечами Ниидзима. — Клиническая смерть. Три с половиной минуты. Быдло, конечно, не в курсе, что ты воскрес. Да и зачем его, быдло, огорчать — смерть на Арене очень любят. Невзирая на разглагольствования о духе боевых искусств… Теперь тебе надо будет пересмотреть сценический образ. Анонимус был, конечно, хорош — не спорю — но ты уж поднапрягись, придумай что-нибудь новое.
— Без проблем… А что с Ванадис?
— Бюллетень в Сети сообщает, что у прекрасной Ванадис переломы четырех ребер, вывихи пальцев на левой руке… причем — ВСЕХ! Травмы менисков обеих коленей, травмы локтей, содрана кожа на шее… Загрызть ты ее пытался, что ли? В маске… Ах, да — маска вдребезги. С одной стороны — ничего опасного, Ванадис тебе еще наваляет, а с другой — «старушка ушла красиво» — боец Мелкий перед смертью лишний раз подтвердил, что абы кому Шакти Рахманн-сама. — Ниидзима задумчиво посмотрел куда-то в сторону двери. — Свои розы не дарит!