Он помолчал и с неудовольствием добавил:
— А еще какой-то мудила умудрился точно описать характер повреждений Ванадис ДО начала поединка и выиграл на этом два миллиона иен!
— Ты просто завидуешь.
— Самую чуточку, — Ниидзима снова широко улыбался и показывал пальцами эту «чуточку». — Поллимона примиряет меня с существованием этого излишне информированного хитрого гавнюка… временно.
— А еще как на мне заработать можно?
Хер знает, в каком я сейчас состоянии. То, что боли нет — ни о чем не говорит — может быть меня обкололи обезболивающим по самые брови, и по сути — я уже бесполезный инвалид. И я пока не знал, как об этом осторожно спросить, чтобы не вызвать зубоскальства Ниидзимы — пикироваться с ним сейчас совершенно не хотелось. Еще и Малыш молчит…
— Элементарно… — Незамедлительно ответил Ниидзима. — Сдать твою тушку в какое-нибудь учреждение… или продать на органы. Можно много-много заработать. Правда, часть органов будет бракованной — отбили их тебе, наверно, в Редзинпаку, раз уж ты ими не пользуешься… Ну, да имплантация мозга все равно никому не нужна — каждый же считает себя самым-самым умным — так что убытки от невозможности продать твое серое вещество будут небольшими. А вот купить себе запчасти от такого неубиваемого организма, как твой, любой будет рад за любые деньги! Так что ты озаботься — накропай завещаньице — озолотишь родителей в случае своей безвременной кончины!
Вот сейчас особенно было видно, что «пришелец» «под мухой». Судя по настроению Ниидзимы, до недееспособности мне еще далеко. И, видимо… видимо, после Активации я никого не убил и не… ну, понятно, да?
Интересно, Старик, кто нас реанимировал? Как считаешь? Старик? Эй… старик! Не очухался, что ли? Ну, тоже неплохо — не будет со своим морализаторством лезть!
— Кто меня реанимировал?
— Мне посоветовали не говорить тебе…
— Мастера Редзинпаку…?
— … этого сразу. Сказали, что ты и сам догадаешься… Странно, они еще добавили, что ты — не дурак. Как я вижу, они ошиблись.
— А кто тогда?
— Ниидзима-сан, вас не затруднит выйти?
Незнакомый женский голос, произнесший это, слышался откуда-то со стороны моих пяток. Оттуда, куда я не мог повернуться и куда смотрел до этого Ниидзима. Отрывать щеку от пластика лежанки совершенно не хотелось. Наверно, зря — стоит посмотреть на еще одного человека, который может скрывать свои эмоции. Впрочем, я догадываюсь о личности незнакомки.
— О, Шакти-сама… Я незамедлительно выйду. Как только узнаю, почему я должен оставить своего бойца…
«Своего». Какая самоотверженность! Видимо полмиллиона иен вскружили Ниидзиме голову. Ну и алкоголь, конечно. А учитывая то, что мы только что друг другу сказали (и зная, что госпожа Шакти все это время присутствовала здесь) — и вовсе наглость! Если это та женщина, которая подарила мне розочку, то удивительно, как Ниидзима осмеливается ей перечить! Тем удивительней было то, что учитель бойца Ванадис соизволила вполне мирно объяснить:
— Нам необходимо поговорить тет-а-тет… не так ли, Сирахама-сан?
Легкое удивление со стороны Ниидзимы.
— Кроме того, Ниидзима-сан. — Голос стал опасно-ласковым. — Это просто невежливо: спрашивать женщину, зачем она хочет остаться наедине с мужчиной…
— Ниидзима, сделай одолжение… своему бойцу. — Попросил я. Ниидзима молча направился к двери. — Ниидзима, ты планшетник свой… забыл.
Досада. Ниидзима вернулся и забрал компьютер.
— Очень любопытный и любознательный мальчик. — Тихо, будто листья в кроне дерева прошелестели, рассмеялась Шакти. — Но он должен быть тебе благодарен, Сирахама — ты ведь только что спас его драгоценный компьютер!
Женщина, наконец, появилась в поле зрения. Красно-белое сари, многочисленные украшения… тончайший цветочный аромат как-то умудрился пробиться сквозь химическое зловоние… возможно, наконец-то начала работать вентиляция. На столик рядом с операционным столом она поставила небольшой прибор… очень напоминавший тот, с помощью которого моя мать защищала кухню от возможной «прослушки».
Тихо щелкнула кнопка, прибор пискнул и загорелся зеленый огонек:
— Тебя было нелегко оживлять, Кенчи… А уж как наушники мешали. Но мы решили их не снимать. К тому же, Ниидзима-сан оказался настолько любезен, что включил нам трансляцию «Счастливчика»! И — знаешь — дело пошло. Песня настолько хорошо подходила к сути наших действий!
— А что за песня? — С немалым интересом спросил я.
Если есть такая «реанимационная» песня, то ее надо записать и добавить в набор Первой Медицинской помощи! Или использовать вместо утреннего будильника!
— Что-то про бензин… С очень хорошим ритмом — ровно шестьдесят в минуту. Самое оно, чтобы запускать сердце. А слова… смысл в том, что машина не заводится и «Дай бензин!»… Даже чуть-чуть зловеще.
Шакти села на стульчик передо мной и расправила края сари.
— Ты помнишь что-нибудь? Нет? Тогда я расскажу. Это интересно. Ты ругался на хинди. С большим чувством. Очень старомодно и очень архаично. Никто из шести девушек, что тебя держал, не понял и десятой части. Тебе интересно то, что ты говорил? — Спохватилась она.
— Если это не оскорбит ваши прекрасные уста, Шакти-сан. Содержание, а не форму.
— Ты оплакивал свою погибшую жену по имени Ануджа… — Я не удержался и вздрогнул. — Вначале я подумала, что Ануджа — старшая сестра… той персоны, воспоминания которой ты переживал… но вовремя вспомнила, что так могли обращаться друг к другу члены какой-нибудь секты… ну, а уж знание о том, кто ты такой, и некоторые другие твои слова, объяснили мне, что речь идет именно о возлюбленной… Раз уж пошли упоминания о ваших детях.
Тоска. Тупая болезненная тоска. Именно таким становилось мое состояние по мере рассказа прекрасной индуски:
— Разумеется, ты призывал на головы своих врагов мучения в их последующих перерождениях… Наверно, враги эти к тому моменту были уничтожены… тобой или кем-то другим. Ты молил свою госпожу о… о разном… — Шакти вздохнула. — Хоть это и дело давно минувших дней, но мне все равно неприятно тебе это говорить… судя по всему, женщина умирала у тебя на руках.
Слезы потекли сами… хоть я и старался их сдержать. Я хотел плюнуть на приличия и вытереться простыней, что меня укрывала, но Шакти уже была рядом, и краем своего платка осторожно вытерла слезы. Для представительницы касты Араин по отношению к постороннему мужчине — очень серьезный поступок…
— В цепи перерождений у каждого наберется тысяча подобных… или еще более неприятных событий. К счастью, далеко не каждый может их вспомнить. И к великому счастью — того, кто может вспомнить их ВСЕ, уже не могут взволновать мирские проблемы. И раз мы можем плакать над тем, чего изменить нельзя — мы все еще остаемся людьми.
— Интересные воспоминания… у предков Драконов. — Ляпнул я первую пришедшую в голову глупость.
Лишь бы не молчать…
— Поня-я-ятно… — Протянула Шакти. — В таком случае, бачча, тебя ждет множество интереснейших открытий.
— Ай-я… — Я постарался «переключиться» на то, что Шакти назвала «хинди». — Прекрасноокая сундари[21] подобно птичке, споет мне песню о том, чего я, глупый и недостойный, не знаю… И услышав волшебные трели, недостойный сможет навеки смежить веки: ведь самое невероятное зрелище — зеленые омуты завораживающих глаз — он уже видел…
Шакти игриво закрыла краем головного платка низ лица и ответила на том же языке… правда, понимал я ее с трудом:
— Ах, как я радуюсь, недостойная столь (то ли «велеречивых слов», то ли «многословных восхвалений»)! И правду мне говорили — «(то ли „сладкие слова“, то ли „лесть“) — только так!» Боюсь себе представить, что случится со слабой женщиной, когда дело дойдет до обещанных… (тут я тоже не понял — что-то интимное и, кажется, неприличное). Мягко стелешь, бачча!
Утонченная и обворожительная Шакти Рахманн повела себя необычно: она вдруг заозиралась, как какой-нибудь воришка:
— Нет… не скажу. Это может помешать, — Она проказливо улыбнулась. — Тренировочному процессу. Хм… а хорошие у тебя глаза, бачча! Сквозь контактные линзы карего цвета видят настоящий цвет глаз… После такого недостойные, действительно, могут «навеки смежить веки»! М-м-м… красиво ты сказал…
Шакти помолчала, сильно покраснела и учащенно задышала. Наконец, решившись на что-то, потянула за край своего сари и, приблизившись вплотную, шепнула:
— А хочешь… я взамен познакомлю тебя… со Скарильятту, м-м-м?
С очень-очень знакомыми интонациями…
Ванна — отличное место для посмертных размышлений! После первого своего «воскрешения», помнится, я точно так же отмокал в воде.
Сейчас было целых две новости. И обе — как это и положено в настоящем, а не нарисованном, мире — неоднозначные: плохие они или хорошие — сказать было нельзя.
Первое… Я теперь не мог сказать про себя «мы». Ни Малыш, ни Старик теперь не отзывались, на вопросы не отвечали, отдельными размышлениями не радовали…
Слились в одну личность? Возможно. Хотя, в этом мире (да и вообще) я знаю только одного специалиста по «душевным имплантатам», но — вот такое вот у меня появилось инстинктивное «знание». Так мне казалось. И, если верить Акисамэ, то «кажется» — один из лучших аналогов понимания.
Что изменилось? Кажется, ничего. Разве что окончательно исчезло ощущение иллюзорности и несерьезности… и игрушечности происходящего вокруг. Кажется, я теперь намертво врос в окружающий мир. Реалии этого мира теперь были абсолютно естественны и обыденны — удивления по своему поводу не вызывали. Но — напротив — события-рояли, происходящие вокруг, вызывали теперь куда более бурную реакцию! Вот, как например, этот…
Да-да… то самое второе… Я, конечно, верю в совпадения, и всегда (что одна сторона личности — местная, что другая — пришлая) считал слишком самонадеянными тех, кто, уподобляя себя Провидению, цитировал с загадочным видом самовлюбленное: «Случайностей не бывает, кроме тех, что я подстроил»…