За деревянной перегородкой загона для животных билась о доски и кричала девочка лет десяти, которую пытались оттащить другие заложники…
Ее оттащили… отодрали от досок. Какой-то толстый мужчина крепко прижал девочку к себе, другой — зажал ей уши…
Вокруг колышков собралось еще примерно десять боевиков, жадными глазами наблюдая… и ожидая начала потехи… и своей очереди. Ублюдки щерились и перебрасывались шуточками, тыкая пальцами в загон. Выбирали следующую жертву, пидарасы хуевы…
А еще знакомое мощное ощущение «железной горы» где-то за спиной заставляло дергаться и нервничать.
Сам Старейший почтил своим вниманием! И не считал нужным скрывать свое присутствие… Это мешало, так как заставляло чувствовать ложную уверенность — когда дело касается мастеров Редзинпаку, рассчитывать на их помощь не приходится. Не соответствует методике обучения в Редзинпаку, знаете ли! Ну, разве что в самом-самом крайнем случае МОЖЕТ БЫТЬ помогут.
Мне оставалось только досадливо морщиться и мысленно ругаться — операция должна была начаться позже.
Правда, удержать сейчас дракошку… нет, не «дракошку» — сейчас это была самая настоящая дракониха — глаза пылали, черты лица заострились, оскаленный рот, из которого разве что огонь не вырывается. Удержать ее сейчас — невозможно.
Были и плюсы — все оставшееся до начала акции время я планировал потратить на уговоры Мисаки открыть стрельбу по ничего не подозревающему противнику. «Подло» и «из засады».
А сейчас все тормоза, запреты и «драконы не нападают со спины» были смыты мощным эмоциональным цунами, как только Мисаки увидела ЭТО.
А еще у девочки начиналась активация — каким-то седалищным нервом я это чувствовал… наверно, теми самыми «здоровыми ягодицами», вылеченными «нашим компрессиком».
Я решился:
— Твои — левые секреты. Мои — правые. Начинаешь стрелять по моей команде. В этих мудаков не стреляй — когда начнется стрельба, они сами разбегутся. Я отстреливаю магазин и иду туда. Ты — переходишь на «точку два» и отстреливаешь гранатометы по среднему периметру вокруг загона. Потом переходишь на «точку три» и зачищаешь всех, кто будет по мне работать с дальних дистанций. Приказ ясен?
— Да… — Глаза Мисаки по-прежнему были черны от распахнувшихся зрачков…
Епрст! Если у нее сейчас сорвет крышу…!
— Я не понял, дракониха!!! Приказ ясен, нет?!
Сказал и сам испугался своего рычания. А вот Мисаки, кажется, стала медленно приходить в норму… относительную норму. Вход в активацию не прекратился, но окружающую действительность она воспринимала более адекватно:
— Есть, командир! Мои левые. Стрельба по команде. Дальше — работаю гранатометами и прикрываю.
— Меняешь позицию после первого магазина! — Надавил я.
— Так точно! Меняю позицию после первого магазина!
Я тронул тангенту, переводя радиостанцию на передачу:
— Центр, это Зяблик. Примите цифры: девять, один, один, девять, один, один. Прием.
— Зяблик, это Центр. Принято: девять, один, один, девять, один, один. Трансляция будет по получению. Прием.
Почему-то захотелось поцеловать Мисаки. Я не стал себя сдерживать — притянул ее к себе и поцеловал жадно и крепко, ощутив эмоциональное хмыканье «железной горы»… С трудом оторвался и, поглядывая в чуть ошалевшие, но оживающие глаза драконихи… дракошки, добавил, включив передачу:
— Центр, это Зяблик. Организуйте трансляцию для Ящерицы. Прием.
— Принято.
— Конец связи. — Я устроился поудобнее, прильнув к окуляру винтовки. Рядом заворочалась Мисаки. — Приготовиться к стрельбе, ящерка.
— К стрельбе готова!
Ну, вот и умничка!
Спустивший камуфлированные штаны огромный негр опустился на привязанную к земле женщину. Он тоже был готов… во всех смыслах этого слова. Но об одном из «смыслов» этого слова он еще не догадывался.
— Огонь!
И только после выстрела я осознал, что говорил с Мисаки по-русски…
А еще… Интересно, кто-нибудь, будучи в своем уме, целовал драконих, проходящих активацию?
Мощная ритмичная музыка грохнула в ухо, когда Сирахама по прямой, даже не петляя, бежал через стометровую вырубку, сделанную вокруг деревни. Стрелять по нему было некому — все огневые точки с этой стороны были уничтожены: пять без промахов — Сирахама, и три с двумя позорными промахами — Мисаки. Несмотря на всю электронную начинку ее винтовки! От жгучего стыда хотелось провалиться под землю! Ну, может быть чуть-чуть ее оправдывало то, что на нее волнами накатывало НЕЧТО, разрывая сознание на части…
Разумеется, боевики возле загона тут же попадали на землю и открыли огонь примерном в том направлении, откуда услышали выстрелы. В белый свет, как в копеечку!
Четкий ритм, ударные и электрогитара. Мужской вокал с женским беком: «Ходит, как мужчина, бьет, как молоток…» Мелодия вдруг показалась знакомой.
Перед тем, как вскочить, Сирахама бросил ей:
— Да пребудет с тобой Сила, юный падаван!
Эти слова никакого приказа не содержали. Вполне возможно, что Сирахама просто хотел пошутить. Но какая-то ее часть, относясь к происходящему, как к игре, восприняла их ПРАВИЛЬНО: Мисаки отключила всю электронику винтовки и расстреляла оставшиеся семь патронов в режиме очереди, будто кто-то подталкивал ее под руку, направляя оружие…
«Семь из семи. Неплохо» — Отметил кто-то пробуждающийся результат стрельбы.
Она бросилась на вторую точку. Краем глаза заметив, как перед загоном, в котором держали заложников, уже танцует, превратившись в туманное черное пятно, Сирахама с двумя клинками.
Правда, из-за трескотни выстрелов она не слышала, что он при этом еще и ПЕЛ!
Вначале его не приняли всерьез и хотели расстрелять на подходе… Но черная тень неправдоподобно быстро метнулась вперед и оказалась вплотную к противнику. После этого стрелять было поздно. Убегать, кстати, тоже.
В воздухе повисла низкая вибрирующая и меняющая тональность… песня?
Командир отряда, торопливо натягивая штаны, только вылупился удивленно — черные ножи из рук нападающего вдруг разлетелись в стороны и, совершив широкий круг (и сняв две головы)… вернулись обратно! Только потом он увидел тонкую красную веревку, соединяющую рукояти ножей, и отмел мысли о мистике. А когда он только потянулся за своим ножом (хватать с земли автомат было уже некогда), один из кукри вдруг возник из воздуха прямо в середине его груди, пробив сердце… А ведь он считал себя мастером силата! Которого просто по определению не удивишь клинковым оружием и не застанешь врасплох!
Через несколько секунд невероятной мясорубки возле загона для скотины не осталось ни одного живого боевика… только куски окровавленного мяса и внутренностей из распоротых животов.
— Наземь, черви! — Рявкнула остановившаяся на мгновение «мясорубка».
Никто из заложников не знал хинди. Но это не помешало людям, как подкошенным, упасть и распластаться на вонючей соломе… такое впечатление, что огромная тяжелая лапа прижала их к земле.
В следующую секунду зазвучали взрывы.
Эвакуация заложников уже заканчивалась. Солдаты регулярной армии, как один, с посеревшими лицами, старались держаться подальше и от мяса перед загонами, и от двух черных фигур на крыльце крайней хижины. Спецназовцы с чувством собственного превосходства спокойно разгуливали среди «мяса», но и они старались не приближаться без необходимости к двум… «демонам».
Одна из черных фигур — та, что поизящнее и помельче, видимо, девушка — лежала прямо на досках крыльца, пристроив голову на колени второй. Этот, второй, явно мужчина, сидел, оперевшись спиной о косяк давным-давно выбитой двери. Он был покрупнее своей напарницы, но — тоже — размерами не впечатлял.
В землю перед ними по самые рукояти были воткнуты ножи, соединенные красным шнуром. Красные кисточки едва заметно покачивались на слабом ветру. Мужчина пальцами одной руки перебирал шнур, а другой — гладил девушку там, где под капюшоном должны были быть волосы.
— Это ж надо быть такой плаксой! — Возмущалась та, что лежала. — А все эти ваши японские заморочки с первыми поцелуями и держанием за ручки… И то, что со спины нападать нельзя… Это ж надо будущему телохранителю так мозги пудрить! Хорошо, что ее… нас именно под тебя подложили!
— Странно. Я в аналогичной ситуации умер. — Задумчиво протянул мужчина.
Девушка протянула собеседнику раскрытую ладонь в беспалой перчатке. На черной коже лежала сплющенная пуля.
— А я и умерла. Во всяком случае от прямого попадания в голову калибра семь шестьдесят две с дистанции двести — здоровья не прибавляется…
— Старейший…
— Ну, да… тот зловещий старикан с повадками Дарта Вейдера… — Фыркнула девушка. — «Веди себя скромно, девочка! Хо-хо-хо!» А ты у нас убийца, Сирахама. — Хмыкнула она. — Молодым дракончикам эту технику работы с двумя соединенными клинками показывают… ну, пытаются показать… и рассказывают: «Мальчики и девочки, как только увидите дяденьку, который вот так же крутит ножичками — тут же стреляйте на поражение!» Парные клинки веревкой соединяют многие, но вот ТАК ими работать… только Гасящие. Ты учти на будущее — спалишься на раз.
— А ты кем там была?
— Не помню. — Мгновенно и откровенно соврала девушка. — Слушай, а «Роксетт»-то все еще играет!
— Уже шестая мелодия… странно. «Джи Вейв» на ушах должен стоять…
— Ты хоть знаешь, почему под тебя именно нас подложили?
— Догадываюсь.
— Ну, мог бы и позволить девушке поумничать. Тебя еще учить и учить! — Фыркнула она. — Я очень похожа на маменьку. А моя маменька очень похожа на твою маменьку. Простейшая психология. Эксплуатация Эдипова комплекса. Твоего, если чё… Я не то, чтобы против — ты парень нормальный, привлекательный. И вставить, наверно, не дурак. Никакого сходства с нарисованной наивной тряпкой… Да и Ми-тян от тебя кипятком ссыт… А тело у меня сейчас ой какое рабочее, м-м-м…