— Наш жених полон приятных сюрпризов, Миу-сан! — Согласилась Мисаки. — Аната, ты не возражаешь, если одна ящерка сунет свой любопытный носик…?
— Не возражаю, ящерка. Сунь. Только не прищеми. Если что — зови.
— Не извольте беспокоиться, Сирахама-сама. — Уже достаточно внятно и совсем не вполголоса ответила Мисаки (заставив увеличиться до анимешных стандартов глаза студентов, оттиравшихся рядом).
После той ночи Мисаки первое время жалась ко мне. И старалась чаще подставляться под ладонь… безо всякого эротического контекста. Скорее, делала она это по-детски, чтобы «взяли на ручки». Но потом постепенно успокоилась…
Но вытребовала («Пленитель берет на себя расходы по содержанию пленника… тем более, такой замечательной пленницы, как я!») себе новый плеер, закачала на него все содержимое моего почтового ящика и теперь постоянно была в наушниках… Но разговаривала обычным голосом — следовательно, музыку включала тихим фоном.
Ренка, конечно, уже просветила меня о седативном действии прямого телесного контакта… с едва прикрытой угрозой намекнув, что не стоит вводить во искушение прочих представительниц прекрасного пола («И сильного… ну, чисто на всякий случай предупреждаю, если чё!»). Дескать, она и Миу, так и быть, еще готовы терпеть Мисаки, но вот кого-то еще…
«Где три, там и четыре… да, Старик?» — Неуверенно подумал Малыш, но Старик на ЭТО скептически промолчал… все-таки чувство самосохранения у нас общее и сигналы от него получают оба… А Ренка в гневе — это вам не какой-то там прыжок со скалы!
— Есть маленькое дело, котятки мои! — Улыбнулась Мисаки, отпустив меня и возложив руки на головы подскочивших дракошек…
«Малыш… или мне кажется, или в эмоциях этих драко-кошек сейчас такое же „релакс“, что и у наших девушек?»
Институтский туалет. Капающая вода, скудное освещение… ну и слабый запашок-с (а чего вы хотели от отхожего места, которым пользуются полтысячи особей мужского пола?). И, видимо, мысль о том, что в качестве места конспиративных встреч туалет себя изжил, пришла не только мне — Ниидзима, перед тем как уйти, бросил:
— В следующий раз пригласишь меня на романтическое свидание в какое-нибудь кафе. Слишком хлопотно получается ждать, когда здесь не будет лишних ушей. И — несолидно как-то… Пока!
Итак. «Итоги туалетных разговоров».
Первое. Мой мотоцикл «готов» и в субботу у клуба «Тагашима» он будет ждать нового хозяина на стоянке. «Если тебя на Арене не убьют, само собой!»
Второе. Поддельные права тоже сделали, но посоветовали использовать их только в самом крайнем случае. Более того, лучше попасться вообще без прав, чем с фальшивкой… «Надеюсь, „уметь ездить“ ты себе уже купил».
Третье. Мой следующий бой в субботу с Композитором. Адепт стиля Багуачжан. За все время выступлений на Арене — ни одного трупа… только калеки. «Ты уверен, что тебе это нужно? Ну, дело твое — тогда я подтверждаю твое участие, камикадзе-сан. К твоему выходу на Арену даже сакэ подогрею и одноразовую посуду соображу, чтобы ее разбить не жалко было».
Четвертое. Драконы возбудились уже через три-четыре часа после нашего отлета «на юга». Процедура, видимо, была стандартной: пришло уведомление из МВД (или куда стекается информация о людях, пересекающих границу Японии?), Драконы кинулись удостовериться, что мои родители на месте, потом стали пробивать, куда я полетел. Видимо, дернули и местных информаторов, так как после известия, что «Кролик» отбыл в неизвестном направлении, у них началась тихая паника… А потом Рю Горо сделал звонок в Редзинпаку, после которого все тут же успокоились…
— Но общее представление об алгоритме действий я получил. Захочешь исчезнуть — обращайся. Если со своим гаремом — то будет подороже, разумеется… На твоем месте я бы кого-то одну забрал — того, кто более приспособлен к подпольной жизни…
Был поздний вечер. Мастер Ма в зеленом тренировочном костюме с обязательной шляпой-котелком тренировался на заднем дворе за вторым додзе Редзинпаку. Он отрабатывал какую-то форму… Тайцзицюань, кажется. И, разумеется, в собственной уникальной и неповторимой интерпретации. Я бы например, ни за что не догадался использовать в качестве боевых вееров журнал «Моэ-школьницы: Очки и панцу» и журнал «Новости оружия».
Кажется, закончил. Я осторожно вышел из-за угла здания, где прятался до этого…
— Вай-вай-вай! — Ма Кэнсэй очень натурально схватился за сердце, выронив «Школьниц…». — Напугал-то как старого китайца! Нельзя так подкрадываться к старому больному китайцу, Кенчи! Нельзя! Он таки и убить с перепугу может! Знаешь, какие они пугливые, эти старые больные китайцы? А, Кенчи?
— Уверен, что вы меня уже давно заметили, Ма-сэнсэй. — Польстил я.
— Раньше-то раньше… но давно ли ты наблюдаешь?
— Минут десять, Ма-сэнсэй.
— Тц… твое кэмпо все лучше и лучше, Кен-чан — я тебя заметил только минут пять назад… Или не совсем кэмпо? Или совсем не кэмпо? — Он хитро на меня посмотрел и стал листать «Новости оружия». — Ну, таки неважно… С чем пожаловал? Кста-а-ати! — Хлопнул он себя по лбу. — Мне тут на днях такая сумма денег привалила… Наверно, нужно тебе «аригато» сказать, чтобы потом локти не кусать, а?
— А на какой процент вы договорились со своим братом, мастер Ма? — Улыбнулся я.
— Десять, Кенчи. Молодец, что сообразил! Ты — такой выгодный ученик! От тебя идет постоянный гешефт! А вот, например, фото Сигурэ в одежде пантеры расходятся, как горячие пирожки! Правда, — Кэнсэй вздохнул. — Приходится отстегивать долю модели… и ведь как-то узнает, что продан очередной экземпляр! — Возмутился он… но быстро успокоился. — А уж какой сюрприз был на Новый Год… Ты — молодец! Таки не зря я тебе мудрецов-политиков по утрам читал — великолепная интрига получилась! Столько целей — одним выстрелом! О! Смотри! — Он сунул мне «Новости оружия». — Кстати, в Японии этот номер появится только завтра-послезавтра… Так что — эксклюзив!
В середине журнала была вставка — вдвое сложенная страница большего формата.
Фотография мужчины и женщины. Целуются. Вид — со спины мужчины, взгляд фотографа направлен чуть снизу, фигуры помещаются в рамку по пояс. Мужская спина — синяки, шишки, присохший песок… и длинные горизонтальные царапины. Очень знакомые царапины. И женские ручки крест-на-крест закинуты за шею мужчины… мою шею, как я уже сообразил. Одна из женских ручек все еще удерживает «Беретту», а другая — разжалась. И пистолет летит вниз. Хонока как раз поймала момент, когда «Сабля» выскользнула из пальцев и находится уже в районе моей поясницы. Четко видно клеймо на рукояти — скрещенные сабли под «Веселым Роджером». На заднем плане — знакомый пейзаж: диковатый пляж, пальмы, океан, синее небо с редкими облаками и скала, от взгляда на которую сладко засосало под ложечкой.
— Красиво. — Искренне сказал я.
— И очень эротично. И многозначительно. Прекрасная экспозиция. Великолепно пойман момент — смотри, выдержка была подобрана так, что отлично видно, что пистолет падает. Случайно, конечно, получилось, но — кого это волнует, да? Видишь, он чуть-чуть смазан от движения, но детали все еще хорошо видны. Чтоб ты знал, журнал приобрел это фото у твоей матушки за шестьдесят девять. — Видя, что я не впечатлен, уточнил. — Тысяч. — Новый внимательный взгляд. — Фунтов Стерлингов. О! Таки проняло! — Рассмеялся он. — Сейчас в «Беретте» вовсю обсуждается возможность начала повторного выпуска серии «Сабель». А Саори-доно, впечатленная рассказами Хоноки-чан, хочет отдать девочку мне для обучения искусству «фото-дзюцу»… — Кэнсэй вздохнул. — Правильно содрогаешься — мне самому страшно представить, какой папарацци из нее вырастет…
— Когда успели фото в журнал отправить? Мы ведь только позавчера вошли в Токийский Залив…
— Ке-е-енчи, — Укоризненно покачал головой мастер Ма. — Вот Акисамэ не преминул бы пройтись по современному образованию. Мощь информационных технологии и технологий связи! Хонока сразу отправила исходники фотографий домой — не обрабатывать же их на лаптопах!
Кэнсэй, как выключателем, вырубил амплуа «несерьезный китаец-фото-вуайерист» и стал сосредоточенно-серьезным:
— С чем пожаловал, Кенчи?
Я чуть дистанцию не разорвал — настолько резкое «переключение» произошло и в эмоциях. В секунду! Без раскачки, без разогрева. Щелк! И добродушный Кэнсэй превращается в опаснейшего мастера кэмпо, главу Ордена Феникса… которые вовсе не цветочки выращивают!
— Стиль Багуачжан, Ма-сэнсэй!
— Есть такой стиль. — Кивнул Ма. — И?
— Я хочу знать об этом стиле как можно больше, мастер Ма!
— Ну, таки без проблем, Кенчи! Ты обратился по адресу! — Мастер Ма пылал энтузиазмом. — Правда, я не великий рассказчик («Ну-ну… заливай!»), тут надо показывать («А вот с этим спорить трудно…») Давай, подеремся, Кенчи! Я — практикую Багуачжан, а ты… ты практикуй, что хочешь… А минуток через десять, когда я тебя откачаю, обменяемся впечатлениями, хе-хе-хе… Со всем уважением, ученик! — Кэнсэй выполнил приветствие бойцов кунг-фу.
— Со всем уважением, мастер! — Повторил я.
В этих ваших интернетах о стиле Багуачжан рассказано до обидного мало и… не то. Как и про любой другой стиль. Кто там мастера, когда возник, из чего, от чего, почему…
Непрерывное перемещение по кругу. Связанность движений между собой и их переход друг в друга. «Железная рубашка» и «железная ладонь».
На практике эта сухая выжимка, описывающая технику Багуачжан, вылилась в мое методичное избиение. Попасть в Кэнсэя было крайне сложно. Я теперь могу охарактеризовать этот стиль просто: «Ускользающий угорь, бьющийся током и хвостом».
После попадания в постоянно крутящегося Кэнсэя удары «соскальзывали», я проваливался и «ловил» затылком или спиной что-нибудь размашистое. Или выведение из равновесия, короткое дерганье за ударную конечность и — Сирахама снова на земле. А Кэнсэй падает сверху:
— Таки тоже — Багуачжан!