заступник — с мечом, который защитит ее от злобных чар Кейна. Единственное, что мне еще не ясно, Десайлин: ты хотела только бежать с этим пробкоголовым варваром или надеялась, что он убьет меня, чтобы ты стала хозяйкой всех сокровищ моей башни?
— Дрегар! Он лжет! — простонала девушка, хватая варвара за плечи.
— Потому что если все-таки второе, то, должен тебе сказать, твой замысел был не так разумен, как показалось мне вначале, — насмешливо заключил Кейн.
— Дрегар! — выкрикнула она с яростью полузадушенной кошки.
Совершенно сбитый с толку, Дрегар скосил глаз на искаженное лицо красавицы.
Кейн осклабился.
Молния в руках Дрегара сумела отразить удар в самый последний момент, так что меч Кейна только чиркнул варвара по ребрам, а не пронзил ему грудь.
— Будь ты проклят! — выкрикнул Дрегар.
— Я и так уже проклят! — радостно расхохотался Кейн, с легкостью парируя ответный удар юноши. Скорость, с какой он передвигался, была невероятной, а сила рук, направлявших меч, — нечеловеческой.
Искры сыпались от ударов мечей, когда они сталкивались в тщетном стремлении поразить противника. Исписанный рунами звездный металл, быть может, впервые встретился со сталью лучшей, чем он сам, ибо керсальтиальские мечи славились далеко за пределами города. Звон клинков походил на выкрики двух сражающихся демонов — резкие скрежещущие вопли, исполненные то ярости, то боли.
Блики от огонька масляной лампы сверкали на мокрой от пота голой спине Дрегара, дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Прежде в многочисленных драках с противником, равным ему по силе, он легко одерживал победу за счет своей ловкости и гибкости. Теперь же, словно в кошмарном сне, он стоял перед искушенным и умелым воином, чья скорость реакции была близка к его, а сила оказалась много больше. После первой, легко отбитой, атаки действия Дрегара стали менее рискованными и более продуманными. Он мрачно бранил себя за то, что не расспросил как следует Десайлин, полагая, что всякий колдун — воин никудышный.
Во всем городе, наверное, не было слышно ни единого звука, кроме этого звона мечей и свистящего дыхания. Словно повсюду в Керсальтиале время остановилось, примерзнув к месту, и только здесь, в грязной трактирной комнате с убогой обстановкой, неслось, как безумное, не поспевая за прыжками и ударами этой парочки.
Дрегар почувствовал прикосновение клинка Кейна к своей левой руке прежде, чем успел увидеть сам меч. Атакующий клинок Кейна оказался в пугающей близости, и только поспешный прыжок в сторону спас варвара от худшего. Он вдруг отметил, как будто только теперь увидел, что левая рука Кейна не устает, и колдун каждый удар наносит, как первый. На «Проклятии магов» начала появляться одна зазубрина за другой — по мечу била более прочная сталь и более сильная рука. Рукоять, влажная от пота, скользила в руках юноши. Кейн со своим более тяжелым мечом получил еще одно преимущество.
Тогда, нанеся сильный удар — Кейн отразил его, — Дрегар немедленно атаковал повторно, из-под руки Кейна, вывернув острие меча. Удар рассек колдуну лоб, сорвав с головы кожаную ленту. Кровь залила ему глаза, но длинные волосы тут же прилипли к ране, останавливая кровотечение, и Кейн, подавшись назад, попытался как-то отереть кровь и откинуть назад слипшиеся пряди.
И варвар ударил. Полуослепленный Кейн не смог ответить сразу, и меч Дрегара обрушился на его левое запястье. Длинный меч Кейна вздрогнул, словно рана досталась ему. Дрегар, не теряя времени, ударил снова.
Меч выпал из руки Кейна. Он еще не достиг пола, когда Дрегар, увидев, что он, наконец, сумел обезоружить колдуна, занес над головой «Проклятие магов» — для последнего удара.
Но правая рука Кейна метнулась вслед падающему оружию со скоростью, говорящей о долгих тренировках. Вывернув меч еще в полете, Кейн отразил скомканную под конец атаку Дрегара. И, не давая изумленному варвару опомниться, направил острие своего меча прямо ему под ребра.
Юноша переломился пополам, сила удара отшвырнула его к кровати. “Проклятие магов" выпал из бесчувственных пальцев и упал на темные дубовые половицы.
Из горла Десайлин вырвался крик невыразимой боли. Она кинулась перед раненым на колени, приподняла его голову. Коснулась дрожащими пальцами страшной рваной раны.
— Пожалуйста, Кейн! — прохрипела девушка. — Пощади его!
Кейн взглянул в ее умоляющие глаза, затем оглядел искалеченную грудную клетку варвара — и, рассмеявшись, опустил меч.
— Дарю его тебе, Десайлин, — объявил он с галантным поклоном. — И жду тебя в моей башне — если, конечно, твой юный любовник не увезет тебя, как собирался.
Кровь струилась по его руке, кровь стекала с его клинка. Он развернулся и вышел из комнаты прямо в предутренний туман.
— Дрегар, Дрегар! — причитала Десайлин, целуя его бледнеющее лицо и губы.
— О, не умирай, любимый, прошу тебя! Онте, всесильный Онте, не дай ему умереть!
Слезы текли по ее лицу, она прижалась щекой к его виску.
— Ведь ты не поверил ему, ведь не поверил, правда? Ну как бы я могла заранее знать нашу встречу! Я люблю тебя! Это правда, я люблю тебя! Я всегда буду любить тебя, Дрегар!
Он взглянул на нее мутнеющими глазами.
— Сука! — сплюнул он и умер.
— Сколько раз, Десайлин? Сколько раз ты будешь еще играть в эту игру?
— Это был первый!
— Первый? Ты уверена, Десайлин?
— Клянусь!.. Хотя… как я могу в чем-либо клясться?
— И много ли их будет еще? Сколько их будет еще, Десайлин?
— Их? Что за тьма царит в моей голове?
— Сколько раз, Десайлин, ты играла в прекрасную морскую сирену?
— Сколько их было, тех. кто тонул, устремившись на твой голос?
— Сколько живых душ утонуло ради твоих прекрасных глаз, Десайлин?
— Их поглощали тени, всегда готовые принять твою жертву, их тела уносились в ад с каждым отливом. Сколько раз, Десайлин?
— Я не помню…
Глава 7. ОН ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ
— Ты знаешь, что он должен умереть.
Десайлин покачала головой.
— Это слишком опасно.
— Гораздо опаснее оставлять его в живых, — мрачно возразил Маурсел. — Из всего того, что ты мне нарассказала, я понял только одно: он не даст тебе уйти.
Да и бегство наше не будет похоже на бегство жены от жирного бездельника-нобиля. Сети колдуна раскинуты дальше, чем те, что плетет Орейха.
Что пользы будет удрать из Керсальтиаля, если вся нечисть Кейна бросится за нами в погоню? Даже в море они нас легко настигнут.
— Но они могут нас и не найти, — неуверенно возразила Десайлин. — Океан велик, а на воде не остается следов.
— Он отыщет нас с помощью своих колдовских трюков.
— И все же это очень опасно. Я вообще не уверена, что Кейна действительно можно убить! — В волнении она стиснула переплетенными пальцами горло и принялась расхаживать взад-вперед; губы ее были плотно сжаты.
Маурсел сердито наблюдал, как она теребит свой драгоценный ошейник. В Керсальтиале можно было встретить весьма причудливо одетых девушек — тем более причудливо, чем красивее они были сами, но Маурсел готов был поклясться, что это украшение — не причуда, и Десайлин, вероятнее всего, не снимает его даже на ночь.
— Ты никогда не избавишься от этого рабского ошейника, пока жив Кейн, — проворчал он, высказывая свою мысль вслух.
— Я знаю, — тихо сказала девушка, и нечто большее, чем страх, промелькнуло в ее глазах.
— Но теперь у тебя есть руки, которые могут убить его. — Маурсел демонстративно сжал огромные кулаки.
Губы красавицы дрогнули, но она промолчала. Ночные звуки гавани разносились далеко по воде. «Туаб» тихонько покачивался на мелкой волне, поскрипывая и вздыхая под несильным ветром. Часовой мерил шагами палубу, вновь набранная команда отдыхала в кубрике от дневных трудов. В каюте капитана в такт покачиванию судна мерцал огонек лампы, отбрасывая тени то в один угол, то в другой. Освещенная каюта казалась девушке единственным уцелевшим островком света в бескрайнем океане тьмы.
— Кейн любит тебя, — продолжал Маурсел с каким-то упоением. — Он не желает слышать о том, что ты его ненавидишь. С другой стороны, он уж как-то очень небрежно тебя сторожит. Он позволяет тебе стоять у него за спиной, и ему просто в голову не приходит, что однажды ты воткнешь ему кинжал под левую лопатку.
— Да, это правда. — Голос ее звучал как-то странно.
Маурсел сжал ее плечо и повернул заплаканным лицом к себе.
— Я не понимаю, почему ты до сих пор этого не сделала. Боялась?
— Да. Я безумно боюсь Кейна.
Он выругался и взял ее за подбородок. Ошейник, этот символ власти Кейна над девушкой, раздражал его, и он грубым жестом сорвал его с шеи девушки. Она взметнула руки, закрывая оголившуюся кожу, но он успел увидеть синие страшные пятна.
Он снова выругался.
— Это Кейнова работа?
Она кивнула, глаза ее были по-прежнему дики — то ли от страха, то ли от возбуждения.
— Он держит тебя, как рабыню, так что ты даже вздохнуть всей грудью не можешь — и у тебя не хватает духу на убийство или хотя бы на ненависть за все то зло, что он тебе причинил?
— Это неправда! Я всем сердцем ненавижу Кейна.
— Тогда перестань трястись! Что еще худшего может этот дьявол сделать с тобою?
— Я просто не хочу твоей смерти, понимаешь?
Капитан мрачно усмехнулся.
— Ну, если ты хочешь остаться у него рабыней лишь потому, что тебе не хочется моей смерти, тогда, конечно, дело того стоит! Да ведь только смерть-то может прийти не за мной, а за Кейном — если мы хорошо сыграем. Ну? Давай попробуем — ради свободы для тебя и любви для нас обоих.
— Я попытаюсь, Маурсел, — пообещала она, не смея отвести взгляд. — Но я не смогу этого сделать одна.
— А тебя никто и не просит делать это одной. Могу я проникнуть как-нибудь в башню Кейна?
— Туда не проникнет и армия, если этого не захочет Кейн.
— Слыхал, — отмахнулся капитан. — Но я — не армия. Я — могу туда войти? Наверняка у колдуна есть тайный лаз для ночных выходов.