Бабушка нахмурилась:
– К чему такая спешка? Прошло шесть лет с тех пор, как ты в последний раз видел своих детей.
– Ожидается очередное прибытие американских кораблей. – Мужчина почесал бровь. – Как только они причалят, для парома из Мокпо не останется места. Нам нужно взойти на борт сегодня вечером, перед утренним отплытием. Если мы не успеем на это судно, то можем застрять на берегу на несколько недель, прежде чем в гавань пропустят следующий гражданский паром. Моих средств так надолго не хватит.
Бабушка обратилась к Чунчже:
– Иди помоги брату и сестре собраться.
Когда внуки оказались вне пределов слышимости, она заговорила снова, понизив голос:
– Сколько кораблей должно прибыть, чтобы они заполонили целую гавань?
– Не знаю. Но город в напряжении, все ждут, что случится нечто плохое.
– Если так будут думать слишком много людей, плохое обязательно случится. – Пожилая женщина ухватилась за последнюю соломинку: – Возьми с собой Чунчжу! Увези ее подальше отсюда!
Мужчина пристыженно опустил глаза. Ему было нелегко уговорить жену взять к себе и двух младших.
– У меня нет денег на ее проезд, – пробормотал он.
– Я тебе дам. – Старуха вспомнила про оставшуюся у нее еще одну серебряную заколку.
Мужчина не мог не считаться со вздорным нравом своей жены.
– Я не могу так рисковать. Кроме того, в Пусане американских войск не меньше. Если разразится война, безопасных мест уже не останется.
Вернулись дети, положив конец перешептываниям. И Гончжа, и Чжин выглядели подавленными. Глаза и носы у них покраснели.
Отец, широко улыбаясь, сунул руку в карман.
– Чжин! Гончжа! У меня для вас сюрприз. – Он помахал сжатым кулаком.
Ребята осторожно приблизились к отцу. Чжин бросился к нему первый, пытаясь разжать отцовские пальцы. Тот раскрыл ладонь, и в ней оказались две квадратные рисовые конфеты в бумажных обертках. Он отдал конфеты детям и выпроводил их из дома.
– Вы, дети, идите и подождите повозку снаружи. – Мужчина повернулся к бабушке. – Не могли бы вы дать нам чего-нибудь в дорогу?
Чунчжа вспомнила этот вкрадчивый тон, с помощью которого отец задабривал маму.
– Я уже собрала вам обед. – Старуха показала на узелок на полу. Она кивнула Чунчже. – Говори, что тебе нужно сказать. Кто знает, когда вы снова увидите друг друга в этой жизни. Я побуду на улице с младшими.
Входная дверь захлопнулась, оставив отца с дочерью наедине. Мужчина откашлялся.
– Мне жаль, что я не могу взять тебя к себе, – пробормотал он и протянул девушке что-то маленькое, завернутое в кусок материи.
Опять рисовые конфеты? Чунчжа притворилась, что не заметила.
– Я предпочитаю остаться здесь.
– Думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы позаботиться о себе. – Отец взял ее руку и вложил свой подарок ей в ладонь. – Пожалуйста, возьми. Тут немного, но это все, что я могу тебе дать.
«Немного денег, – подумала Чунчжа, – чтобы расплатиться со своим долгом передо мной».
– Спасибо. – Она натянуто поклонилась.
– Что ж, мне пора. – Отец раскрыл объятия.
Когда Чунчжа проигнорировала его, он снова откашлялся и сглотнул.
– Не забудь о своем обещании отправить их обоих в школу! – воскликнула Чунчжа, удивленная горячностью в своем голосе.
– Клянусь, я сдержу его. – Отец встал и, избегая взгляда Чунчжи, направился к выходу.
В маленьком свертке, переданным отцом, лежали несколько монет и маленькая розовая жемчужина. Чунчжа показала их бабушке после того, как обе перестали плакать. Они вышли на дорогу и махали вслед повозке, пока та не скрылась из виду.
Старуха вытерла нос, после чего взяла жемчужину. Она прищурилась, катая ее между пальцами.
– Вот уж не думала, что увижу ее снова.
– Тебе знакома эта жемчужина?
Бабушка кивнула. Мать Чунчжи нашла это сокровище на участке, отрезанном подводными течениями и острыми рифами. Она рисковала жизнью, чтобы миновать две эти опасности, обнаружив под лесом гигантских водорослей песчаное дно.
– В тот день, когда твоя мать встретила твоего отца, она приехала в Согвипхо, чтобы продать жемчужину. Должно быть, она преподнесла ее ему в качестве свадебного подарка. Это плохая примета. Неудивительно, что их брак не продлился долго.
В этих местах ходили легенды о жемчуге, обнаруженном, когда в Корее еще был могущественный король, которому надо было посылать дань. Со временем старые методы забывались, и ныряльщицы все реже находили подобные сокровища. Но Чунчжа нашла одну жемчужину, и, как выяснилось, ее мать тоже.
После того как Чунчжа откашляла жемчужину, бабушка быстро подняла драгоценную находку с песка. На вопрос другой хэнё, что это, старуха продемонстрировала обычный камешек. Теперь же она велела Чунчже не показывать мамину жемчужину ни одной живой душе, чтобы ее не похитили.
– Никому о ней не говори, пока не придется продавать ее. Носи при себе. Жемчуг нужно хранить рядом с живой плотью, чтобы сохранить его сияние.
– Я буду хранить жемчужину вечно, хальман. На память о маме.
Старуха покачала головой:
– Если не хочешь потерять еще и мужа, тебе лучше расстаться с нею. Когда настанет время, попробуй продать жемчужину на материке. Там за нее дадут лучшую цену.
Когда час Быка сменился часом Тигра, а темнота – рассветом, бабушка с внучкой отправились к могильному холму. Они расставили мерцавшие в лунном свете деревянные миски с приношениями: пшеном, гречневой крупой, мандаринами, грушами, рыбой, рисовыми палочками, пророщенными бобами, водорослями. Чунчжа налила воды. Старуха зажгла благовония. Они преклонили колени для молитвы, затем распростерлись ниц, касаясь лбами прохладной земли и воздевая к небесам руки.
Небо стало светлеть, и бабушка с Чунчжой приступили к поминанию. Весной мамин могильный холм представлял собой голую земляную насыпь, которую они гладили руками, плача и причитая. Теперь они скашивали траву на ее могиле теми же серпами, которыми срезали водоросли.
Бабушка взглянула на внучку: глаза у той опухли от слез. Она еще слишком юна, чтобы ухаживать за могилой матери! Старуха гадала, как живется Чжину и Гончже, вверенным заботам ветреного отца и незнакомой женщины, о которой она ничего не ведала.
После завершения молитв пожилая женщина и девушка собрали приношения, сложив еду в корзину, чтобы унести ее домой, на поздний завтрак. Остаток дня им предстояло провести в гостях у друзей и соседей, вкушая угощения с праздника урожая.
Бабушка изучала огромную луну, до сих пор делившую небо с солнцем.
– Сегодня вечером вода уйдет очень далеко, – изрекла она. – Отлив обещает быть мощным.
А значит, будут выброшенные на песок длинные нити водорослей, охлажденные на глубине. Крабы, выманенные из своих укрытий лунным светом. Раскрывшиеся раковины с моллюсками на берегу. Плавник и сверкающие обломки лодок, затерявшихся в море. Легкая добыча! Главное – внимательно следить за приближающимся приливом, который может сокрушить ротозея гигантским кулаком воды.
Чунчжа кивнула:
– Обещаю быть осторожной.
Ярко светила полная луна. Шелестели по песку волны. Чунчжа сновала между обнажившимися скалами. Она сгребала охапки изумрудных водорослей, памятуя о приливе и отсчитывая про себя минуты.
Девушка погналась за пенной волной, отступавшей к одинокой каменной башне, что находилась вдали от берега. Она опустила руки в воду, нащупывая ворсистые водоросли, которые росли у основания валуна. Какое-то существо попыталось вывернуться из ее проворных пальцев, но тщетно. Чунчжа поймала двух извивающихся крабов, прежде чем понеслась назад, прямо перед приливной волной, которая бурлила за спиной, обдавая водяной пылью. Волны омывали ее лодыжки.
Бугристый мешок зашевелился. Девушка бросила туда несколько пригоршней мокрых водорослей. И стала изучать море, размышляя, стоит ли рискнуть еще разок.
– Чунчжа! – раздался чей-то голос, почти потонувший в океанском реве.
Она обернулась. Из тени выступил высокий силуэт.
– Чунчжа!
Сумка соскользнула с ее плеча.
– Суволь? – Она не произносила его имени вслух с того самого дня, когда они собирали папоротники.
Юноша стоял перед ней, белея в лунном свете. Он был с рюкзаком и посохом и выглядел точно так же, как в тот раз, когда она впервые увидела его. Рядом с ним вилял хвостом Поси.
– Почему ты здесь, а не на горе? – Изумленная неожиданной встречей, Чунчжа забыла поздороваться. Ей пришлось напомнить себе, что Суволь – первенец в знатном семействе, студент с хорошо подвешенным языком. Надо оставаться начеку. Девушка поклонилась: – Прошло много времени, господин.
Суволь, сглотнув, подался к ней. Пес сновал между ними.
– Прошло много времени – слишком много. Сейчас тебе лучше? Каждый раз, когда я приходил выразить соболезнования, твоя бабушка меня прогоняла. Она говорила, что ты еще в трауре.
Девушка отступила назад.
– Я болела. Но сейчас мне лучше. Спасибо вам за заботу, господин. – Она снова поклонилась – гораздо ниже, чем требовалось.
– Ты злишься на меня за то, что я ушел, не попрощавшись? Я пытался, но другие хэнё не пустили меня в дом. Я ждал сколько мог, но ты не появилась. – Суволь опустил голову. – Мне так жаль твою маму…
– Вы ни в чем не виноваты. Не нужно извиняться. – Глаза у девушки заблестели от подступающих слез.
Поси ткнулся носом в руку Чунчжи и заскулил. Юноша переступил с ноги на ногу.
– Ты нашла косари, которое я тебе принес?
Кто-то разложил увядшие побеги папоротника на горячем песке для просушки. Когда Чунчжа нашла их, они уже как следует просушились, потемнели, ссохлись и стали похожи на странные письмена, начертанные на берегу.
– Значит, это были вы. Благодарю вас. – Чунчжа хотела отвести взгляд от лица юноши, но оказалась не в силах.
Суволь снова шагнул вперед. Девушка осталась на месте, стараясь подавить дрожь.
– Я приносил тебе тушеную курицу, приготовленную моей мамой. Хотел остаться до тех пор, пока ты не проснешься, но со мной были другие люди, и они не могли ждать. – Он сделал еще шаг.