Генерал принялся отчитывать констебля, который подобострастно сгорбился под гневным взглядом командира. Генерал Ким – невысокий пожилой мужчина с серебристыми волосами – выглядел сверстником бабушки Чунчжи. У него были набрякшие веки и жесткая линия рта. Как только второй офицер исчез из виду и пределов слышимости, генерал понизил тон. Оба мужчины отошли от женщин и скрылись на огороженной территории. Неужели констебль и там продолжал притворяться пьяным? Чунчжа не знала.
Когда они вернулись, констебль выглядел подавленным. Голова его поникла, он потирал лицо, точно его ударили. Генерал с бесстрастным видом изучал пожилую женщину и девушку. Наконец он кивнул старухе, и та ответила глубоким поклоном.
Чунчжа оторопела, когда бабушка начала жеманиться и хлопать ресницами.
– Мне стыдно встречаться с таким важным человеком при столь щекотливых обстоятельствах, – залебезила старуха.
Лицо генерала не дрогнуло.
– Давайте найдем этого вашего мужа, – строго проговорил он.
По дороге к тюремным камерам Чунчжа ломала голову над сложившейся ситуацией. Если положение Суволя столь серьезно, почему бабушка и констебль изо всех сил ломают комедию? Насколько хорошо генерал и констебль знакомы друг с другом? Ударил ли генерал констебля во время их приватного разговора?
Девушка знала, что бабушка много лет несла тяжкое бремя тайн, согнувшее ее спину и оставившее отметины на лице. Она украдкой посматривала на старуху, которая заламывала руки и что-то лепетала себе под нос. Чего еще Чунчжа не ведает о ней?
Генерал остановился у грубоотесанных деревянных ворот, которые охранял солдат с винтовкой. Молодой человек вскинул в приветствии прямую руку. Генерал, приблизившись к нему, произнес энергичным тоном:
– Пожалуйста, проводите нас к камерам, где содержат последнюю партию арестованных.
Чунчжа посмотрела на караульного, чье лицо показалось ей знакомым. Может, она видела его на рынке накануне? Молодой человек сперва равнодушно покосился на Чунчжу, но, тоже узнав ее, задержал взгляд. И, широко улыбнувшись, подмигнул ей.
Они проследовали за караульным по грязной дорожке. Зловоние заставило Чунчжу и старуху закрыть рты и носы. Отвращение Чунчжи переросло в ужас, когда они пошли вдоль камер, битком набитых людьми со следами жестоких избиений и недугов. Несколько неестественно неподвижных тел были распростерты в грязи.
Молодой караульный остановился перед самодельной бамбуковой клеткой.
– Это тот самый, командир, – доложил он, после чего взглянул на Чунчжу открыто, без малейшего стеснения.
У задней стенки клетки сидела на корточках группа мужчин, забрызганных грязью, если не чем похуже. Один из них поднял голову: это оказался Суволь, с перемазанным чем-то черным лицом. Один глаз заплыл и не открывался, руки кровоточили. Увидев караульного, он отшатнулся и попытался отвернуться.
Чунчжа, к своему ужасу, поняла, почему молодой караульный показался ей знакомым: это был тот самый мотоциклист, который подвез ее и Суволя, когда они возвращались с горы. От страха девушку так затрясло, что зуб на зуб не попадал. Чунчжа покосилась на бабушку, чей взгляд был прикован к генералу. Затем посмотрела на констебля. Тот мурлыкал себе под нос, делано пошатываясь. Не было никакой возможности предупредить их о том, что план близок к провалу. Если вмешается караульный, генерал не поверит, что они с Суволем молодожены.
Суволь попытался подняться, но покачнулся.
Девушка, вскрикнув, потянулась к нему, но тут же остановила себя. Караульный теперь ухмылялся, словно насмехаясь над ней. Зловонный запах камеры точно усилился, вызывая у Чунчжи тошноту. Она отвернулась, прикрыв рот рукой, а другую руку протянула к бабушке. Потом встретилась взглядом с констеблем, подавляя очередной приступ рвоты. Сглотнула подступившую к горлу желчь. Констебль потер переносицу. Кажется, он слегка приподнял бровь?
«Нас всех расстреляют», – подумала Чунчжа, как въяве услышав голос матери, велящий ей выбросить из головы мрачные мысли, чтобы не сглазить.
В голосе генерала Кима прозвенела сталь. Он обратился с вопросом к Чунчже:
– Кем приходится вам этот молодой человек? Если я поймаю вас на лжи, вы обе окажетесь в той же камере.
Чунчжа сжала бабушкину руку, надеясь таким образом предупредить ее. Она украдкой бросила еще один взгляд на караульного, который заинтересованно изучал Суволя. Без сомнения, этот молодчик их разоблачит. Чунчжа откашлялась, лихорадочно размышляя. Если она сообщит генералу, что они с Суволем брат и сестра, караульный сможет это подтвердить. Суволю не обязательно быть именно ее мужем; может, он обручился с какой-то другой девушкой из деревни. Можно сказать, что они с бабушкой приехали искать ее загулявшего брата, чтобы вернуть невесте приданое и искупить вину семьи.
Чунчжа уже хотела ответить на вопрос генерала, однако у нее перехватило горло, и она не сумела выдавить из себя ни звука. Девушка сделала вдох и снова попробовала заговорить, но у нее пропал голос. Бабушка крепко стиснула ее руку. Караульный ухмылялся все шире.
– Я задал вам вопрос! – Генерал явно терял терпение. – Вы не в состоянии ответить на него?
Мысленно Чунчжа быстро пробормотала молитву. Она уже собиралась объявить Суволя своим братом, но тут констебль покачнулся, и его вырвало прямо на караульного. Грязная туша констебля навалилась на молодого солдата, и тот выругался.
– Вы оба, с глаз моих долой! – Прикрыв нос платком, генерал гневно махнул на караульного, которого тоже стошнило, когда на него попало зловонное содержимое желудка констебля.
Господин Ли сидел на земле, почесывая брюхо, и уверял, что теперь ему намного лучше и допрос можно продолжать.
– Убирайтесь и приведите констебля в порядок! – приказал генерал караульному. – А после передайте в руки генерал-лейтенанта Сона, который допросит его отдельно. Посмотрим, совпадут ли их показания. – Генерал Ким перевел взгляд на Чунчжу: – А от вас, юная особа, я хочу получить прямой ответ: кем именно приходится вам этот юноша? – Он указал на Суволя, который испуганно опустил голову.
Бабушка подтолкнула Чунчжу:
– Давай, расскажи правду. Не стесняйся.
Чунчжа, все еще волнуясь, не решалась начать. Но раз уж констебля допросят отдельно, ей придется вернуться к первоначальному плану.
Старуха манерно улыбнулась и состроила генералу глазки:
– Генерал – хороший человек. Он здесь, чтобы помочь Чеджудо, как и констебль.
Чунчжа закусила губу и опустила глаза. Когда она заговорила, голос у нее дрожал, а слова точно застревали в горле:
– Этот юноша – мой муж. Он сбежал с моим приданым.
– Звучит не очень убедительно. Вы уверены? – Генерал поджал губы.
Бабушка, отодвинув Чунчжу в сторону, кокетливо подмигнула.
– В самом деле, генерал, разве обязательно так напирать на застенчивую юную девицу? Она и без того смущается. Вы же понимаете, ей стыдно про это рассказывать. Я даже не уверена, что она знает подходящие слова! Само собой, такой видный мужчина, как вы, верно, никогда не допускал таких… э‑э… оплошностей. – Следующие свои реплики старуха адресовала Суволю. Губы ее скривились, глаза сердито вспыхнули. – Ни на что не годный хлюпик с крохотным сморщенным перчиком!
Суволь сумел подняться и с несчастным видом повис на прутьях камеры.
– Чунчжа, мне ужасно жаль. Это я во всем виноват. – Он повернулся к генералу и взмолился: – Они ничего не сделали. Пожалуйста, отпустите их!
Бабушка набросилась на Суволя:
– Не воображай, что сумеешь выпутаться помимо нас, сопляк. Твои извинения никому не нужны. Ты так и не вступил в брачные отношения, а потому должен вернуть приданое. – Она протянула руку к прутьям, пытаясь влепить Суволю пощечину. – Грязный пес, спускаешь приданое моей внучки в борделе!
– В борделе?! – Чунчжа в ужасе воззрилась на бабушку. – Я думала, он в игорном доме!
Суволь опустил голову. Щеки у него побагровели. Чунчжа, поколебавшись всего мгновение, ринулась к решетке, изрыгая бранные слова, которые впервые услышала только вчера, на рынке, в том числе излюбленное ругательство торговки рыбой:
– Лгун! Щенок! Вор! Гнилой рыбий потрох!
– Ну-ну, деточка. – Бабушка крепко обняла внучку и стала гладить по голове. – Очень жаль, что тебе пришлось узнать грязную правду. – Старуха накинулась на Суволя: – Никчемный пес! Посмотри, как ты оскорбил своим безбожным поведением мою невинную внученьку! – Бабушка скрестила руки на груди и обратилась к генералу: – Оставьте его в тюрьме. Нам он не нужен. Только верните нам наши деньги и кольца.
Возвращение констебля, которого сопровождал уже виденный ими офицер, помешало генералу ответить.
– Господин генерал Ким! – Офицер отвесил поклон – не слишком искренний, однако достаточно низкий, чтобы его не сочли неуважительным.
– Генерал-лейтенант Сон! – Генерал Ким кивнул младшему по званию. – Приношу извинения за то, что втянул вас в эту историю, но мне показалось необходимым провести два отдельных допроса. Что вы узнали от констебля?
– По словам господина Ли, молодой человек, которого вы содержите под стражей, – генерал-лейтенант Сон кивком указал на Суволя, – сбежавший жених. Брошенная невеста и ее бабушка гнались за ним всю дорогу до Чеджу, чтобы вернуть свое приданое. – Он откашлялся. – А констеблю дали взятку, чтобы он помог с розысками.
– Откуда нам знать, что это не выдумка? – Генеральские веки набрякли еще сильнее. – За юношей следили. В Чеджу он общался с известными мятежниками.
– Отчет, на который вы ссылаетесь, составлен мной, командир. Мятежники часто собираются в популярном игорном притоне недалеко от пристани. Это место печально известно своими… э‑э… увеселениями. Юношу обнаружили в одной из дальних комнат без одежды и в довольно компрометирующей позе. В момент ареста при нем были предметы, которые мы конфисковали.
– Два золотых кольца! Наши деньги! – взревела бабушка. – Отдайте их нам!
Два золотых кольца? Игорный притон и бордель? Что вообще Суволь забыл в городе? Чунчжа вздрогнула, когда бабушка незаметно ущипнула ее, но девушке не нужно было делать над собой усилие, чтобы ледяным тоном произнести: