- Молодцы. Весь экипаж приказано представить к наградам. Засмеялся: - А мы тут гадали, что за шум у немцев. Из штаба спрашивают, кто послал рейдовую группу к фашистам в 'тыл, мы руками разводим, а оказывается, действительно наша работа. Теперь отдыхайте, вы ведь все равно пока "безлошадные". Пленных сами доставите в штаб.
- Товарищ капитан, - заговорил Агеев. - Мы не "безлошадные" "тигр" вполне исправен. Мы его уже обкатали, снарядов достаточно. Только вот кресты закрасим да подзаправимся - и готовы в бой. А отдыхать будем по очереди в танке, пока в обороне стоим. Разрешите?
- Ну что с вами делать, - улыбнулся комбат. - Занимайте свое место. А в обороне мы вряд ли застоимся.
Через полчаса, позавтракав и дозаправив трофейную машину топливом, экипаж младшего лейтенанта Агеева занял указанную ему позицию на лесной опушке. Теперь в нем снова находилось четыре танкиста, так что экипаж был вполне боеспособен. Владимир Возовиков, Владимир Крохмалюк. Солдат верит в бессмертие
- Я всегда с волнением прикасаюсь к фронтовым запискам,
рассказывал наш собеседник генерал-майор Рязанский.
Перебираешь пожелтевшие странички, и перед взором проходят
давние события во всем их грозном величии. Сквозь дымку
времени смотрят полузабытые лица боевых товарищей. Живых и
павших. Каждый листок - память о чьей-то судьбе.
Убеленный сединой, прошедший через горнила суровых
испытаний, генерал показал несколько ученических тетрадей.
Исписанные торопливым, неровным почерком страницы говорили,
что автор записок работал не в тиши уютной квартиры, а в
суровых условиях боевой обстановки.
- Эти тетради, - продолжал генерал, - были отданы мне
почти сорок лет тому назад. Вспоминается первое мая сорок
пятого года. Разгар Берлинской операции. Весеннее солнце
утопает в дыму жесточайшего сражения, разгоревшегося между
пятым гвардейским механизированным Зимовниковским корпусом и
пятидесятитысячной группировкой гитлеровцев. Фашисты бешено
атакуют, стремясь прорвать фронт корпуса и уйти на запад.
Бой идет в долине реки Ниплиц, между населенным пунктом
Цаухвитц и городом Беелитц, что в тридцати пяти километрах к
югу от Берлина.
Корпус дерется на два фронта, так как ему одновременно
приходится отражать удары частей двенадцатой армии
гитлеровцев под командованием генерала Венка, вызванных на
помощь окруженному гарнизону фашистской столицы.
В критический час в район боевых действий корпуса прибыл
командующий четвертой гвардейской танковой армией гвардии
генерал-полковник Лелюшенко. Прибыл не один. С ним полк
"катюш", самоходно-артиллерийская бригада и бригада
армейских саперов. По просьбе командарма в воздух для
поддержки зимовниковцев был поднят гвардейский штурмовой
авиационный корпус-гвардии генерал-лейтенанта авиации
Рязанова. Небо и земля стонали от непрерывного рева моторов,
грохота артиллерии, треска очередей, заглушаемого гулкими
разрывами фаустпатронов. Воздух поминутно полосовали.
огненные трассы "катюш".
Среди такой вот кутерьмы мне запомнилась, как в окоп на
командном пункте командира корпуса вошел офицер связи
гвардии капитан Брагер. Видя, что командарм слушает доклад
командира корпуса - гвардии генерал-майора танковых войск
Ермакова, капитан подошел к начальнику штаба и доложил о
передаче боевого распоряжения командиру двенадцатой
гвардейской механизированной бригады Герою Советского Союза
гвардии полковнику Борисенко. Капитан нанес на карту
положение бригады и лишь потом скупо сообщил: посланный на
рассвете на командный пункт бригады офицер связи лейтенант
Овчаренко пакет с боевым распоряжением вручил вовремя,
несмотря на тяжелое ранение, полученное в схватке с
разведчиками противника...
Лейтенанта Овчаренко я увидел несколько позже, когда его
отправляли в госпиталь. Он узнал меня и попросил достать из
полевой сумки тетради и фотографию. "Прочтите, - сказал он,
улыбнувшись через силу. - Может, быть, пригодится..." Унесли
его в бессознательном состоянии.
И вот теперь, через много лет, первые же строчки
лейтенантских записок, сделанных под разрывами бомб, вызвали
в памяти смуглое лицо юноши-офицера, темные глаза южанина, в
которых одновременно светились и мальчишечье любопытство, и
энергия настоящей мужской воли. Тогда ему не было и
двадцати, но в штабе корпуса его считали зрелым, боевым
офицером, ему доверяли ответственные задания.
Нас, фронтовиков, нередко спрашивают, каким образом
мальчишки-школьники в считанные дни становились на фронте
опытными бойцами? Каким образом?.. Быть может, об этом
немножко расскажет один из них - Геннадий Овчаренко...
Александр Павлович Рязанский - сам автор книги "В огне
танковых сражений", повествующей о боевом пути 5-го
гвардейского механизированного Зимовниковского корпуса. Он
помог нам уточнить в записках наименования воинских частей и
соединений, районы боев, фамилии старших офицеров и
генералов. По соображениям военной тайны, лейтенант
Овчаренко либо зашифровывал их, либо просто опускал. При
подготовке к печати его записок мы также использовали
комментарии генерала Рязанского. Они в основном касаются
общей обстановки, складывавшейся в разное время на участке
боевых действий корпуса, в котором Александр Павлович был
тогда начальником штаба. По понятным причинам лейтенант не
мог знать всего, даже будучи уже офицером связи. Нам
кажется, что эти отступления помогут читателю лучше понять
события, о которых повествует автор записок.
"Я тоже стрелял..."
...Родился я в городе Георгиевске Ставропольского края. К началу войны жил на станции Прохладный, здесь окончил восьмой класс, стал комсомольцем. Уже тогда решил: буду военным. Ведь не было года, когда бы страна жила спокойно, враги грозили нам отовсюду.
В нашей школе, как, впрочем, и во всякой другой, каждый старшеклассник состоял в Обществе содействия обороне, авиационному и химическому строительству - Осоавиахиме. Я к тому же в последний год был избран председателем осоавиахимовского кружка - значит, обязан пример подавать в изучении военного дела. Мы знакомились с устройством моторов и стрелкового оружия - от винтовки до пулемета, учились стрелять, метать гранаты, изучали основы противовоздушной и противохимической защиты, усиленно занимались спортом, участвовали в военных играх, военизированных походах и эстафетах. Еще школьники, мы уже понимали важность подготовки к защите Родины. К тому же в мире становилось все тревожнее.
На востоке японские самураи немного поутихли, после того как их отколотили на Халхин-Голе, зато на западе война придвинулась к самой нашей границе: фашистская Германия захватила Польшу, а затем разгромила Францию. По существу, вся Западная Европа находилась в руках Гитлера. Куда теперь фашисты направят свой удар?
Каждый наш комсомолец и член Осоавиахима считал долгом и делом личной чести сдать зачет по основам военно-технических знаний и нормативы "Готов к ПВХО", завоевать значки ГТО и "Ворошиловский стрелок". Конечно, в нашем городке не было таких возможностей, как в крупных центрах, где при советах Осоавиахима действовали аэроклубы, готовились парашютисты, связисты, водители машин и другие специалисты для армии и флота. Однако и наш кружок давал немало. Я, например, уже мог обращаться с пулеметом, довольно метко стрелял из винтовки, далеко и точно бросал гранаты. Если бы знал тогда, как скоро все это мне пригодится, вероятно, занимался бы еще старательнее.
Война пришла внезапно и грозно - как туча в солнечный день. Чувствуя себя достаточно подготовленным и крепким, я в первый же день воины послал заявление в ростовскую спецшколу ВВС, однако то ли не было приема, то ли возраст мой подвел - ответа я не получил. Наступил сентябрь, и пришлось продолжать учебу в девятом классе. В свободное время вместе с другими комсомольцами школы работал в вагоноремонтном депо. Конечно, бесплатно. Зимой мы, старшеклассники, строили линию укреплений в степи, помогали военруку школы проводить занятия, записались в истребительный батальон и в батальон по борьбе с диверсантами. Словом, жили по-военному, но все же это не фронт!..
Летом сорок второго фашисты устремились на Кавказ. С десятком друзей я отправился к командиру батальона курсантов Полтавского танко-технического училища, которые при поддержке бронепоезда обороняли станцию. Попросили зачислить нас в батальон. Командир отказал: "Молоды".
Позиции курсантов атаковали тридцать танков и пехота на бронетранспортерах. 25 августа гитлеровцы ворвались в город. Почти весь батальон был отрезан фашистами от моста через реку Малку, и к ночи подступы к мосту защищал единственный взвод курсантов под командованием техника-лейтенанта Бобрикова. Тогда-то мы снова пробрались к курсантам, и нашу просьбу удовлетворили. Мне вручили самозарядную винтовку Горюнова, два десятка патронов, две гранаты, и назначили меня третьим номером к пулемету с обязанностью иметь снаряженными три диска. Вот когда я оценил все то, что дал мне осоавиахимовский кружок!
Таким сильным я не чувствовал себя никогда прежде. Мальчишкой столько раз мечтал о буденовке с огромной красной звездой, о горячем скакуне, о клинке, зажатом в руке. Пусть все вышло иначе - я не жалел. Глянул бы на меня мой любимый Павка Корчагин - сразу понял бы, что я тоже не боюсь ни врагов, ни смерти, готов пойти на все за нашу советскую Родину.
Во взводе было восемнадцать курсантов. Мы держали оборону в центре железнодорожного поселка. В подворотнях больших домов занимали позиции истребители танков с противотанковыми ружьями и стрелки. Наш пулемет посередине улицы, за брошенным колесным трактором. На станции беспокойно курсировал бронепоезд, ведя почти непрерывную дуэль с вражеской батареей. Гитлеровцев мы ждали со стороны Прохладного, однако в сумерках из здания кооператива, находившегося позади наших огневых точек, вдруг ударил автомат. Стреляли по трактору с расстояния меньше ста метр