После побега из армии союзников, дракон долго скитался по землям Королевства. Он знал, что его ищут, но природа одарила зверя щедрыми возможностями, позволяющими скрыться от преследователей не оставив следа.
Тоги прятался в лесах и горах, как истинный дракон забирался в бездонные потайные пещеры, где едой ему служили гигантские летучие мыши да слепые рыбы и змеи из ледяных подземных рек. Дикая жизнь пришлась Тоги по нраву. Ему всегда претили аристократический пафос Гильдии и слащаво-лживая светскость королевского двора. Он бы и дальше жил вдали от людей, если бы не случайная встреча с шарманщиком Томми.
Странная вышла встреча. Тоги не везло с охотой в тот день, и он совершенно случайно наткнулся на едущих через Принию путешественников. И совершенно случайно выбрал своей жертвой отставшую от обозов странную парочку. А потом Томми заговорил с ним, и на том охота закончилась. Хотя, наверное, она закончилась еще в Гиеньей Гриве, ведь покинув ее Тоги ощутил стойкое нежелание охотиться впредь на разумных существ.
Почему он не ушел в тот день? Почему остался с шарманщиком и его обезьяной? Наверное потому, что дико устал от одиночества, ведь, не смотря на наличие когтей и клыков, свойственных каждому хищному зверю, Тоги все равно был чем-то большим, чем обычное крупное животное.
Разум дракона, хоть и различен с человеческим, но многие людские чувства ему не чужды. Одиночество, например, или дружба, или любовь… Наверное, ведь пока это чувство Тоги ни к кому не испытывал: родителей он не помнил, друзей и семьи у него не было, а вырастившую его Эльгину он уважал и побаивался, но не любил…
Оставив Франца в Лекроссе, некромант был вынужден отправиться в Гроннамор и только оттуда сумел беспрепятственно добраться до Кингсифора. Это бы не самый лаконичный путь, но армия Короля в последнее время воспрянула духом и постепенно перекрыла иные подходы к новоявленной Северной цитадели. Напористость Короля вызывала раздражение и напряжение: после разгрома Ликии армия принца Кадара-Риго рисковала остаться на острове, окруженном врагами со всех сторон.
Пока что Ану не слишком беспокоила проблема окружения. При всем рвении Король так и не набрал еще достаточных сил для серьезного контрудара, но слухи, ползущие отовсюду, обнадеживали мало. В округе все чаше говорили о наемниках из Шиммака – эти были способны перераспределить баланс сил далеко не в пользу Севера…
Однако худшим оказалось другое. Сразу по приезду Ану отправился к принцу Алану и застал того в совершенно неподобающем состоянии. Обычно спокойный и рассудительный Кадара-Риго был пьян в стельку. Такого на памяти Ану с предводителем Северных не случалось никогда.
Отвесив соратнику отрезвляющую пощечину, некромант грубо швырнул того на стул:
– Что с тобой, Алан? Приди в себя, ну!
Принц оглядел соратника мутным, текучим взглядом, пробубнил что-то нечленораздельное и вцепился непослушными пальцами в волосы на своей голове:
– Хватит уже! Не баба, чтоб в истерике биться! – вновь прикрикнул на него Ану.
– Да что ты понимаешь, – лицо Алана исказила болезненная гримаса. – Что ты чувствовать-то можешь своей черной душой? Не могу я, понимаешь? Не могу так…
– Уймись, – голос некроманта уподобился рыку собаки. – За тобой целая армия, так что права на чувства у тебя пока нет, понял?
Поймав твердый уверенный взгляд, Кадара-Риго взглянул презрительно и осуждающе:
– Мы же люди, Ану, у нас сердце есть… должно быть. Мы должны были прийти в Ликию и защитить ее, а не отсиживаться тут, как трусы.
– Мы не знали, – холодно отмахнулся некромант.
– Не знали? А на что нам шпионы? На что гонцы? На что мы вообще заключали союз с Ликией? Чтобы прикрыться, как щитом, подставить под удар? Ответь мне, Ану! Отвечай! – сверкнув глазами, он вскочил, зашатался, неловко балансируя руками. – Мы должны выступать немедленно! Слышишь? Мы отобьем Ликию, мы вернем ее…
– Не вернем, – грубо прервал его Ану, хватая за плечи и вновь водворяя на стул. – Нет больше Ликии. Ничего там больше нет.
– Нет… – эхом повторил за ним Алан, – а ведь все могло быть по-другому. Зачем мы начали эту войну, когда все могло быть решено миром…
– Не могло, – некромант грозно уставился в глаза принцу. – Не мы начали игру и не мы назначаем в ней правила.
Здесь Волдэй тасует колоду, а мы – простые игроки перед умелым шулером, соображаешь?
– Что нам делать, Ану, подскажи, коли знаешь?
Что делать? Некромант устало прикрыл глаза. Они с Францем уже выяснили, кто стоит за Волдэем и каков главный приз в игре. И это вовсе не земля, не граница и не полумифическая королевская власть. Это другое… Белый Кролик и компания, что противопоставить им? Да, пожалуй, есть чего – все еще сильную Северную армию, надежных шпионов, прочный союз с остатками ликийской знати. С такими картами можно и стоит играть, а значит…
– Вступаем в игру за главный приз и уводим его из-под носа врага, ведь больше нам ничего не остается, – решительно ответил некромант.
Томми и госпожу Линду долго уговаривать не пришлось. Услыхав про цирк, они просияли. В особенности обрадовалась старая обезьяна. Ностальгия по прошлой жизни, когда она, молодая и ловкая, в ярком костюме выступала на арене под пологом расписного шатра, заставила ее глаза повлажнеть.
Они сидели на гнутых корнях под сенью прибрежных сосен. У их ног на песке плясал тощий огонек, питаемый лишь парой сосновых сучьев. Томми задумчиво жевал изжаренного в уголек малька, а госпожа Линда насаживала на прутики еще пару – для себя и дракона. В стороне на песке лежала кучка серебристых рыбьих тушек – добыча Тоги. Намучившись с поисками еды, он додумался ударить по воде хвостом, а потом собрать оглушенную рыбу – негусто, но хоть что-то.
– Я бы с удовольствием посмотрел на акробатов и жонглеров, – вдохновенно произнес Томми, – жаль, денег у нас нет.
«Девушка, которую я встретил на берегу, сказала, что проведет нас на представление бесплатно» – обрадовал друга Тоги.
– Девушка? Откуда она взялась в этом захолустье?
«Она циркачка, купала в озере… коней. Мы говорили, и она пригласила на представление» – доходчиво разъяснил Тоги, решив пока не вдаваться в подробности об особенных обитателях таинственного цирка.
– Тогда давайте сходим, – пожал плечами Томми. – Только доедим улов.
Он поднялся и принялся нанизывать на прутики оставшихся рыбешек, к которым длинной черной дорожкой уже потянулись из-под сосновых корней запасливые муравьи.
Закончив трапезу, все трое двинулись вдоль берега туда, где по рассказам новой знакомой Тоги остановился цирк.
Миновав две бухты, они увидели дубовую рощу, яркие шатры и цветные флаги, весело пляшущие на ветру.
На высоком песчаной круче среди деревьев мелькали мулы, волы и лошади. Длинной цепью стояли крытые рогожей фургоны с выцветшими афишами на бортах. Возле них суетились люди: колоритные мужчины и пестро одетые фигуристые женщины. Все они выглядели несколько вызывающе и неоправданно ярко для повседневной скромной жизни, но здесь, в бродячем цирке матушки Миртэй их выступление будто не заканчивалось никогда.
Яркие женщины мешали похлебку в котлах с театральной грацией и наигранной жеманностью движений. Мужчины, лихо подкручивая длинные тонкие усы, то и дело играли мускулами и придавали лицам картинную напускную суровость.
Посреди всего это действа возвышался огромный полотняный шатер. Собранный из зеленых и алых полотнищ, он был расписан невиданными картинками, изображающими стреляющих из лука кентавров, огнедышащих драконов и длиннотелых левиафанов, выглядывающих из морской пучины.
Когда Тоги, шарманщик и обезьяна подошли к лагерю, из ближайшего фургона выпрыгнула Джилл. Она подбежала к дракону и радостно махнула и его спутникам:
– Пойдемте скорей, представление скоро начнется!
Кивнув, Тоги послушно двинулся за ней. Томми и госпожа Линда взглянули на него вопросительно и пошли следом.
Джилл откинула край полога, приглашая друзей в шатер, прямо под большую трибуну, сколоченную наскоро из оструганных досок. Размещаться пришлось прямо на песке, а вид на сцену прерывался частоколом свешанных со скамьи ног.
Тоги мало волновали подобные неудобства, Томми тоже был вполне доволен, а бедная госпожа Линда и вовсе прослезилась, вновь вспомнив свою цирковую молодость.
Устроив новых знакомых под трибуной, Джилл куда-то улизнула, а потом вернулась с большой горстью сахарных леденцов.
– Вот! – она протянула по одной штуке Томми и обезьяне. – А это тебе, – остальное сунула Тогги, – ты ведь самый большой.
Началось представление. Шатер наполнился яркими вспышками света, барабанным боем и гомоном труб. По арене помчались собаки и лошади в ало-зеленых шлеях с высокими плюмажами на загривках и головах. Замельтешили под куполом акробаты, силачи заиграли стальными гирями, а карлики-шуты принялись брызгать на зрителей водой из бычьих пузырей.
Когда на сцену вышел высокий черноволосый человек и принялся плести в воздухе кружева синего пламени, Тоги настойчиво принюхался, силясь понять, кто перед ним – маг или обычный факир. Он даже спросил об этом Джилл, но она ответила, что черноволосый – простой фокусник, хотя и знает пару колдовских секретов владения огнем.
После очередной выходки шутов на арену отправилась сама Джилл. Она выехала верхом на рогатом коне, том самом, которого поила в озере при первой встрече. Теперь он и впрямь здорово походил на единорога: хвост вился змеей, шкура казалась серебряно-белой и даже копыта были раздвоенными. Лжеединорог помчался по кругу, а девушка на его спине принялась выделывать невероятные акробатические па. Потом она спрыгнула на утоптанный песок и заиграла на флейте, заставив рогатого коня подняться на дыбы и закружиться в танце…
Представление закончилось на закате. Тоги, Томми и госпожа Линда по настоянию Джилл просидели под трибуной до тех пор, пока зрители не покинули шатер все до последнего.
– Как же их много, – вздохнул с удивлением Томми, – откуда они? Я думал, что места здесь безлюдные.