Нежить, всех троих, решено было назвать Яку, Эку и Эби. Как сказал Шагрэй, на апарском это значило «разящий», «смелый» и «сильный». Однако Криспэлл, немного знакомый с языком восточной державы, тут же заподозрил подвох.
– Послушай-ка, Шагрэй, ведь «разящий» на твоем языке произносится несколько иначе, а Яку… ты ведь так обычно на меня ругаешься?
– Точно, – приподняв бровь, резюмировал Фредрик, – потому что это значит «болван».
Получив в свою сторону три недоумевающих взгляда, апарец наконец-то сознался:
– Просто этот Яку укусил меня за палец.
– Так нечего было к нему лезть, – назидательно заявил Фредрик, а Криспэлл тут же принялся дознаваться до истины:
– А зачем ты вообще его трогал? Не твой ведь мертвяк?
– Хотел проверить, смогу ли перетянуть его своей силой, – честно признался апарец, за что тут же получил град возмущений со стороны товарищей:
– Мертвяка чужого вздумал спереть?
– Так со своими не поступают!
Пока Криспэлл и Фредрик негодовали, а бедный Шагрэй пытался оправдаться тем, что просто хотел проверить, насколько привязан мертвяк, поднятый без магической силы, к своему некроманту, за спинами галдящей молодежи возник высокий силуэт.
– Что расшумелись? – низкий суровый голос заставил присутствующих мгновенно замолчать. – Нечего тут шастать, королевские ищейки уже рядом, того и гляди под самые стены встанут, а вы орете, как гусиное стадо. А ну, марш обратно на скалы…
Ученики послушались, спорить с Лункасом Рысьим Глазом не рискнул никто. Этот высокий, мрачный некромант вызывал у парней уважение, а Таша его откровенно побаивалась, ведь глаза его были по-кошачьи быстрыми и зелеными, движения стремительными, а голос басовитым и строгим. К тому же Лункас всегда хмурился, говорил резко, а на Ташу смотрел с пренебрежительным сомнением. По сравнению с ним огромный Кагира казался сговорчивым и мирным, понимающим, мягким и почти родным…
Прав был Лункас: любопытство любопытством, озорство озорством, учение ученьем, но огненное зарево в последние ночи мелькало совсем рядом, в тиши слышались военные барабаны, а быстрые ветра приносили порой отчетливые звуки конского ржания и людской речи. Охотники не скрывались, наоборот, подступая со всех сторон прямо давали понять – пути на свободу нет.
Фредрик первый поднялся и покорно побрел за Учителем. Таша шла последней и, оказавшись в убежище, к костру, как все, не пошла. Она поспешила в келью, где ее уже ждал Кагира. Мертвяки дружно протиснулись следом и застыли у входа, заполнив все пространство небольшого помещения.
– Я хотел поговорить с тобой, дитя, – голос Кагиры звучал непривычно, в нем отчетливо пробивались ноты тревоги.
– О чем, Учитель? – тут же разволновалась Таша, да и как тут не заволнуешься – раньше Кагира являл собой абсолют покоя, и уж если даже он взволнован, то причина должна быть крайне серьезной.
– Хотел спросить твоего совета…
Тут Таша совсем растерялась. Где это видано, чтобы Учителя просили совета у своих Учеников? Да и что она может вообще посоветовать Кагире, такому умному и… древнему…
– Моего? – переспросила девушка в надежде, что ослышалась.
– Большая битва грядет, и ты, дитя, должна принять решение: останемся ли мы в общине, или уйдем.
– Но ведь уйти нельзя? Охотники нас окружили, разве нет?
– Я знаю много тайных троп, – страшные зубы оскалились в довольной улыбке, – таких, которые ни одному охотнику не отыскать.
– Значит, все некроманты могут выбраться из окружения?
– Не все, дитя – всех не вывести тайно, а многие сами не захотят уйти. Мы пойдем вдвоем, как прежде, ты и я. Подумай, дитя, и прими решение!
«Прими решение!» – вот еще напасть! Таша судорожно сцепила пальцы и уселась на соломенный матрас, лежащий в каменной нише, заменяющей кровать. Она думала долго. Кагира не торопил. В душном воздухе медленно плыли пылинки; пара косых лучей, чудом пробившихся сквозь плотный входной полог, рассекла пространство кельи яркими лезвиями четких линий; остальные крохи света, отраженные от деталей псиглавьих доспехов, неподвижными зайцами вросли в каменную серость стен.
Таша думала. Тайный путь Кагиры манил, обещая скорую свободу, такую долгожданную и какую-то вечно недосягаемую. Хотелось сбежать от войны, бросив все и всех, смалодушничать – пусть, лишь бы оказаться подальше от этого мрачного, неспокойного места, где на принцессу до сих пор многие смотрели косо, многие посмеивались. Ведь это Приния, а где-то рядом, совсем рядом лежит Фирапонта, а там… . Фиро. Один. При мыслях о нем сердце девушки сжималось, что ждет его на покинутой родине, какие еще опасности, какое зло? Поэтому хотелось бросить все и сбежать, немедленно, прямо сейчас… Только не для подобных побегов привел ее сюда Кагира, не для этого отпустил Фиро с мрачным зомби – самым сильным и верным защитником, самым мудрым учителем, которого только можно было отыскать на белом свете… И все некроманты тайной общины, порой надменные и насмешливые, порой дружелюбные, готовые помочь и поддержать – свои, по духу, по ремеслу… а своих в трудностях не бросают!
Таша поднялась и повернулась к Кагире:
– Мы остаемся, Учитель! – заглянула в черные дыры с вопросом и надеждой на одобрение.
– Значит, принимаешь бой? – старый зомби опустил на плечо Ученицы руку, показавшуюся принцессе неподъемной.
– Принимаю, – кивнула Таша, ощутив вдруг небывалую смелость и решительность.
На душе сразу стало легко, и предстоящая битва уже не казалась страшной. Колыхнулся спертый воздух, дрогнули желтые нити натянутых лучей – девушка вышла из кельи. Пропустив ее к выходу, следом двинулись покорные мертвяки…
Враги не заставили ожидать себя долго. Им хватило пары дней, чтобы обнаружить некромантское убежище и подступить к нему вплотную. Теперь из амфитеатра никто не выходил – некроманты готовились к решающей битве. Для кого-то она должна была стать первым в жизни серьезным испытанием, а для кого-то последним абзацем жизненного повествования, долгого или не очень…
Ученики притаились на вершине амфитеатра, там, где естественная каменная стена открывалась наружу круглыми дырами бойниц. Сквозь небольшое отверстие было видно, как приближаются к убежищу враги. Среди них были солдаты Короля, пресловутые «ласточки», пестрели яркими одеждами маги-огневики, а позади горой возвышалась фигура шиммакского великана – Заклинателя Лезвий. Возглавлял процессию немолодой огненный маг.
– Так вот он оказывается кто, этот бойкий сорки – любитель ночной иллюминации, – хмуро проворчал Шагрэй, разглядывая выступившую вперед закутанную в парчу и атлас фигуру.
– Я его тоже знаю, – тут же плюнул со стены Криспэлл, – это ж Харна – Ворон, лучший стихийник Короля, а с ним, гляди, еще пяток магов из молодых, послабее.
– Продажная шкура этот Харна, а не лучший, – медвежьим басом рыкнул Фредрик, в бессильной ярости сжимая пудовые кулаки. – Учитель рассказывал, что раньше, еще до королевских вербовок он всегда ходил с некромантами и звался их первым другом, а потом, когда Величество, чтоб ему было пусто, предложил деньги за погромы общин, стал первым врагом и ненавистником.
Таша с опаской оглядела вражеского предводителя. Принцесса и раньше видела королевских стихийников – со стороны они казались холеными и высокомерными, любили козырять нарядами и дорогими украшениями. Харна не отличался от остальных – солнце играло в складках алого атласа, путалось лучами в узорах огненно-золотой парчи. Унизанная десятком перстней – по нескольку на каждом пальце – рука мага сжимала высокий резной посох с горящим в навершии кристаллом силы. Принцесса мало разбиралась в подобных штуках, но имела представление – такие посохи с камнями нужны, чтобы тянуть из потока всю возможную мощь.
Пока девушка рассматривала мага с напряженным любопытством, тот внимательно оглядел неприступные стены убежища, а потом, вызвав из-за спины мальчишку-глашатая, отстегнул от пояса свиток, сорвал с него печать и велел юному оратору зачитать. Тут же до Таши долетел оглушительно-громкий писклявый голосок:
– Некромантам Лункасу, Шэйду, Чинте, Горблэйду и иже с ними, именем Короля приказываю сдаться…
Дочитать мальчишка не успел, громко взвизгнув, выпустил из рук свиток и отскочил за спины стоящих возле Харны воинов – это Криспэлл запустил в бедолагу крысиным черепом, с помощью магии придав костяному снаряду дополнительной скорости и дольнобойности. Подброшенный горе-оратором свиток угодил бы Харне точно в лоб, но маг оказался весьма расторопным – ему хватило гневно взгляда, чтобы испепелить королевскую бумагу на лету.
– Значит, псы, говорить не желаете? – огневик небрежно стряхнул с парчовой груди черные лепестки осевшего пепла. – Тогда пеняйте на себя!
Произнеся угрозу, маг предусмотрительно отодвинулся за спины «тяжелых» воинов с большими щитами, за которыми рядом стояли лучники. Рой стрел с воем ушел в небо, чтобы спустя миг просыпаться дождем за стенами убежища, в незакрытом центре амфитеатра – разметать по сторонам пыль и тлеющие остатки покинутого всеми костра. Ответ ждать не заставил – из едва заметных, похожих на большие стрижиные норы, бойниц полетели стрелы.
Харна не слишком впечатлился ответом: взмахнув посохом, поднял к небесам широкую огненную стену, поглотившую стрелы. Палящую из луков нежить он видал и раньше. «Прикрылись – хорошо, – рассуждал огненный маг, прикидывая, сколько врагов прячется в скалах, – раз прикрылись – значит, не станут отсиживаться и наверняка выйдут, чтобы сразиться лицом к лицу». В предвкушении успеха, в котором не сомневался, Харна довольно потер руки – считай, дело сделано! В открытом бою бояться королевскому стихийнику было нечего – он хорошо знал цену собственному огню, а на случай, если что-то пойдет не так, за его спиной горой возвышался огромный молчаливый Заклинатель Лезвий.
Харна ждал, изредка осыпая убежище стрелами. Нужды в том особой не было, но не стоять же без дела? Время шло, и огневик начал нервничать – уж больно пустынно выглядел неприступный некромантский оплот. «Неужели сбежали?» – мелькнула мысль и тут же сошла на «нет». Бежать возможным не представлялось, по крайней мере, незамеченными – по всему выходило, что некроманты притаились и выжидают чего-то. Харна очень не любил такие игры, поэтому отдал приказ двигаться вперед. Сам он на случай неожиданных ловушек предусмотрительно покинул первые ряды, и ощутил облегчение, когда из-под ног идущих впереди щитоносцев взметнулась увешанная проржавелой броней нежить.