– Зовите меня господин Пижма, – суетливо представился он.
– Господин Пижма, – важно повторил Хапа-Тавак, оглядывая из тени капюшона зашептавшихся эльфов, – кстати, господин Пижма, у вас прекрасная собака.
– Что есть, то есть, – хвастливо согласился гонец, – давай, Сорок Два, поприветствуй доброго господина! – обратился он к своему псу, но тот проигнорировав команду распластался на полу и принялся дышать тяжело и надрывно, – не хорошо, Сорок Два! – Пижма недовольно дернул питомца за ошейник.
– Мой друг, не ругайте собаку, – ласково произнес Хапа-Тавак, потирая большой и указательный пальцы правой руки, – это я виноват, прихватил с собой собачью мяту. Надо сказать, я поражен выносливостью вашего животного, обычно от подобного запаха собаки теряют сознание.
– Перед вами темноморский терьер, не забывайте об этом. Я долго путешествовал по Темной земле и повидал там много удивительных вещей, которые могут творить эти псы. Они сражаются со львами и быками, могут не пить по несколько дней, и не спать несколько ночей. В их груди бьются сердца героев, преданные и отважные. Такая собака будет защищать своего хозяина до последнего вздоха и убьет многих, прежде чем падет сама, – воодушевленно вещал гонец.
Собравшиеся эльфы слушали его вполуха. Их мало интересовали россказни этого пухлого любителя собак и баек. Пора было перейти к серьезным делам, а вошедший в раж рассказчик все не унимался:
– Но, знаете, что придумали хитрые темноморцы? О, вы даже не ведаете, что они творят. Решив убить человека, они похищают его собаку, вырезают ей сердце, а потом возвращают ее обратно. Лишенный сердца зверь, забывает обо всем и сам разрывает хозяина, которого раньше защищал.
– Вы хотите сказать, что этот пес может жить без сердца? – в голосе Хапа-Тавака прозвучало искреннее удивление и неподдельный интерес.
– До нескольких дней – это факт, – уверенно кивнул гонец.
– Что ж, просто прекрасно! Спасибо за познавательный рассказ, дорогой мой господин Пижма. А теперь давайте поговорим о наших делах, – высокий человек поднял вверх указательный палец, призывая присутствующих к вниманию. – Итак, господа, достопочтенного гонца наверняка интересует то, как обстоят дела с сосудами для эликсира, и почему еще ни одна партия так и не пересекла границ Шиммака?
– Очень хотелось бы знать, – вставил свою реплику Пижма.
– Причин много, друг мой, и вы меня, безусловно, поймете, – продолжил Хапа-Тавак, внимательно разглядывая лежащего у ног полуэльфа терьера, – во-первых, возникла проблема с северной дорогой. Протоптать тропу через Владычество и Королевство, конечно, труда не составило, а вот с гоблинами возник вопрос. Степь – их территория, и они не довольны тем, что мы собираемся водить там свои караваны.
– Недовольны? – удивленно переспросил гонец.
– А вы, мой друг, были бы довольны, если бы, к примеру, через вашу спальню проложили дорогу и по ней бы шатались толпы всякого сброда. Неприятное зрелище, правда? Вот и гоблины незамедлительно показали нам зубы… Еще одна проблема возникла с сосудами для эликсира. Фальшивые единороги не выдержали силы живительной магии и передохли по пути, а основную партию лесных эльфиек мы потеряли…
Рамаля, внимательно наблюдавшего за происходящим, поразило то, как смело и открыто этот огромный человек говорит о своих неудачах и промахах. Удивляло то, что там, где в пору юлить и изворачиваться, Хапа-Тавак говорит уверенно и честно, так, как есть… Гонца это, похоже, тоже подкупило. Он согласно кивал всем словам Белого Кролика, а потом обнадежено спросил:
– Наверняка вы нашли какой-то выход из сложившейся ситуации?
– Это вы, вы, мой друг, его нашли, – загадочно улыбнулся собеседник, – еще утром я мучительно соображал, как переправить к вам припасенных мною эльфиек, ведь их лесные братья обложили границы Владычества. Нас не пропустят в Шиммак, даже к степи подойти не позволят. Лесные эльфы – серьезные враги. Они непревзойденные войны, а их магия черпает силы из могущества древности.
– Нам ли бояться лесных? – прозвучал громкий уверенный голос.
Все присутствующие обернулись к двери и молчаливо уставились на Камэля, произнесшего эти дерзкие слова. Белый Кролик обернулся к вопрошающему и спокойно пояснил:
– Бояться не стоит, мой уважаемый Камэль, и в храбрости вашей и силе я также не сомневаюсь. Нам не нужно лишнее внимание, лишний шум. Пусть все, как и раньше, занимаются войной, а мы продолжим наши дела. Итак, господин Рамаль, будьте добры сообщить мне, остались ли еще на нашей псарне собаки той же чудесной породы, что и благородный спутник нашего гостя.
– Около дюжины чистокровных темноморских терьеров, – не понимая, к чему идет разговор, отчитался эльф.
– Вполне достаточно, – Хапа-Тавак заложил руки за спину, прошелся по залу и задумчиво посмотрел в окно. – Мой добрый Рамаль, зная о ваших связях и полезных знакомствах, я прошу вас в кратчайшие сроки отыскать и доставить в Волдэй опытного и умелого анатомиста. Не дожидаясь расспросов, я поясню свою мысль: мы вырежем сердца собак и заменим их сердцами эльфиек, благодаря этому мой эликсир обретет сосуды выносливые и прочные. Сердца лесных дев наполнят своей магией тела псов и позволят эликсиру настояться и достигнуть нужной консистенции. Теперь понимаете? Лесным эльфам нет дела до собак, и мы сможем перевезти их в Шиммак без особых проблем.
– Вы думаете, что это возможно? Сердце девы в груди зверя… – по рядам эльфов прошел ропот, но травник-гигант сделал предупреждающий жест рукой, и в зале наступила тишина.
– Я допускаю, что это вполне возможно и весьма удобно. Рискнуть стоит. Не забывайте, что у нас в запасе остался дракон…
– Которого так и не поймали, – заявил кто-то из присутствующих.
– Мы напали на след и отогнали дракона на восток, – осадил говорившего Камэль, – он лишен огня, поэтому опасности почти не представляет, так что за поимкой дело не станет.
Темная вода сомкнулась над головой, задушила, потянула мимо торчащих балок старой мельницы вниз, в бездну. Таша не могла пошевелиться, она медленно опускалась на дно, безвольная, отданная во власть разгневанной, черной реки, которая медленно поворачивала, крутила ее ослабшее тело, обращая ее лицом то к невидимому дну, то к сокрытому толщей воды небу. Глядя вниз, под себя, Таша ощущала волнение и трепет. Что-то было там, у самого дна, что-то разгневанное, злое, готовое уничтожить любого, рискнувшего приблизиться, и одновременно испуганное, молящее о спасении и защите…
На последнем дыхании Таша рванулась туда. Отступать было поздно, а разгадка тайны, похоже, находилась совсем рядом. В мутной тьме мелькнуло светлое пятно. Принцесса потянула руку, коснулась чего-то неуловимого, тонкого, белого. Воздуха не хватало, и она изо всех сил принялась грести руками и ногами, чтобы подняться наверх…
Насладившись глубоким вдохом, Таша выбралась на берег. Мертвяков не было, осталась лишь «она». Девушка шагнула навстречу, протягивая руку и показывая зажатый в ладони клочок белой фаты.
– Старуха соврала, – прошептала Таша, пораженная страшной догадкой, – разбойник убил тебя и твою сестру, а провожатым заплатил за молчание…
Мертвячка ничего не ответила. Словно не видя принцессу, она пошла к воде и, не издав лишнего всплеска, погрузилась в нее. Принцесса смотрела ей в след, ощущая, как от осознания случившегося сердце наполняется ужасом и болью. Правда оказалась слишком страшной. Как могло случиться такое, что за горсть золота селяне вверили судьбы несчастных сестер проходимцу, который убил их цинично и безжалостно. Бедная Мирика так и осталась лежать на дне, опутанная набитой камнями сетью и собственной белой фатой. А несчастная Нара поднялась и, терзаемая яростью и жаждой правосудия явилась за ответом…
– Таша! – громкий крик раздался со стороны тропы.
– Лона! Ты еще здесь? – взволнованно воскликнула принцесса, спеша навстречу напуганной девочке, – почему не ушла?
– Не знаю, страшно стало, вдруг ты утонула?
– Тем более надо было идти за подмогой, – укорила ее Таша.
Вдвоем они поспешили прочь от злополучного места…
Тайна сестер была раскрыта, и жизнь в деревне вернулась в спокойное русло. Нару и Мирику достали из омута и с почестями похоронили. Родственники провожающих, боясь новых проклятий и преследований, отдали взятое у разбойника золото единственной родственнице сестер – Коре, но она отнесла проклятое богатство на омут, к старой мельнице и бросила в воду.
Ташу не благодарили, благодарить некромантов за работу не принято, но и без оплаты не оставили. С ней рассчитались продуктами: сушеным мясом, сыром и лепешками. Кора подарила свое старое платье, и накидку из овечьей шерсти.
Так Таша вернулась к Кагире, и они продолжили свой путь. Дни тянулись за днями, а путники все шли на юг. Редкие пешеходы провожали их взглядами, всадники, проносясь мимо, обдавали грязью, летящей из-под лошадиных копыт.
Последние дни погода стояла прескверная. Небо разразилось грозой. Холодный дождь молотил по плечам и голове, укрытой капюшоном плаща. Дорогу размыло, и грязь липла к обуви комьями. Таша едва поспевала за Учителем, который, казалось, совсем не замечал непогоду. Их путь лежал к началу Темноморской дороги в городок под названием Алый Лем.
Устав от долгого молчания, Таша нагнала идущего впереди Учителя, поравнялась с ним и спросила:
– Могла ли я упокоить мертвячку силой?
– А ты пробовала? – в голосе Кагиры прозвучала усмешка.
– Пробовала. Не получилось: она убежала, но потом вернулась опять. Это было неприятно и гадко, словно я избила несчастное существо, которое пришло просить помощи. Я пожалела о своем поступке. Потом я говорила с «ней», просила ее отпустить девочку, и она послушалась, – голос Таши взволнованно подрагивал, слова путались, предложения получались нестройные и сбивчивые, – я говорила с ней на равных. Правильно ли я поступила?
– Ты и сама знаешь ответ. Мы все равны и едины, дитя. И земля, и поток, и люди, и эльфы, и гоблины, и живые и мертвые. Мы едины. Мы переходим из одного состояния в другое, как перетекает из сосуда в сосуд вода. Помни это. Помни, и не думай, что тот, кто стоит перед тобой, так уж сильно от тебя отличен. Смотри на него, как смотришь на свое отражение в зеркале. Мы все едины.