— Какие у него вообще отношения с грузчиками были?
— Вроде белой вороны он среди них был. Ребята, как усядутся за стол, будут сидеть до той поры, пока выпивка не кончится. Разговор длинный заведут. И начальству косточки перемоют, и о политике до хрипоты заспорят. А Спартаку, когда выпил, сразу бежать надо было.
— Куда?
— Кто его знает.
— Много пил?
— По сравнению с другими, мало. Скажем, тому же Николаю Санкову пол-литровую кружку налей, он одним махом ее опорожнит да еще и другую попросит. Спартак же стакан по целому часу глоточками цедил.
— А как бригадир грузчиков насчет выпивки?
— Артем крепкий. Выпить может наравне с Санковым, но голову при этом не теряет. И на ногах в любом состоянии хорошо держится. Поначалу я даже не могла различить, когда Артем трезвый, а когда выпивший.
— Между собой грузчики драться не заводились?
— Нет, в этом отношении они ребята спокойные. Если кто-то, перебрав лишнего, начнет повышать голос, Артем тут же прицыкнет и — тихо.
— Людмила Гавриловна, мы пытаемся выяснить последний день в жизни Казаринова, — сказал Голубев. — Заходил ли он к вам четвертого июля?
— Заходил, — коротко ответила Кузнецова.
— В какое время?
— Около шести часов вечера.
— Трезвый?
— Вроде бы с похмелья, но не пьяный… — Людмила Гавриловна провела ладонью по скамейке, словно погладила, и встретилась с Голубевым взглядом. — Надо сказать, что был последний раз у меня Спартак очень взвинченным. Пришел с авоськой пустых молочных бутылок. Ни с того ни с сего обрушился на моего брата Анисима, дескать, никогда не простит ему своего увольнения. Я стала успокаивать, мол, Анисима Гавриловича выпроводили на пенсию из райпо, и теперь вполне можно вернуться в грузчики. А Спартак в сердцах: «Гавриловна, там в руководстве мафия! Юлька всех уговорила, чтобы меня ни под каким предлогом назад не брали. Ох, разнесу эту банду!» Я спросила, что у тебя, мол, с женой-то случилось? Перестань пить — помиритесь. Он зубами скрежетнул: «Никогда не помиримся!..» — Кузнецова смущенно отвела глаза. — Извините, и еще с зубовным скрежетом Спартак добавил: «Снюхалась с бизнесменами, стерва…» Короче говоря, самыми последними словами, чуть не матом, охаял свою подругу. Видать, чем-то крепко досадила она Спартаку… Когда так вот выплеснулся, вроде притих. Поморщился, протягивает мне авоську с бутылками и говорит: «Хотел сдать на восемнадцать рублей — в магазине тары нет. Возьми, Гавриловна, в залог. Налей стакан первача — душа горит!»
— Значит, наличных денег у него не было? — мигом ухватился Голубев.
— Наверное, если бутылки в залог оставил. Деньги Спартак не жалел. Бывало, чуть заведутся, разом или пропьет, или друзьям-товарищам расфугует.
— Ну и вы налили ему?..
— Налила стакан, — призналась Кузнецова. — Сел Спартак на кухне и, как всегда, глоточками начал цедить. Отопьет чуток — поставит, потом еще глоточек сделает. Я не утерпела, спрашиваю: «Кто тебя так пить научил?» Усмехнулся: «Юлька приучила. Первый год мы с ней в ладу жили. Каждый вечер коньячок из хрустальных рюмок попивали, шоколадом закусывали и любовь до утра крутили. А теперь всякую гадость глотаю. Стыдно сказать, утром сегодня со зла флакон одеколона заглотнул. Попрятала, сучка, спиртное. Знаю, что есть у нее в доме и водка, и коньяк, и вина разные, а найти не могу. Ух, хитрая, собака!» Спрашиваю: «В дом-то пока пускает?» Засмеялся: «Я, Гавриловна, ее припугнул: если не пустишь — сожгу дворец». — «Зачем это? Так всякую надежду на сохранение семьи потеряешь». Спартак опять заскрежетал зубами: «Терять мне уже нечего, все потеряно. Но, клянусь, перед разлукой так хлопну дверью, что все они долго будут заикаться в страхе».
— Кто «они»? — спросил Слава.
— По именам или фамилиям, кроме жены, Спартак никого не называл… — Кузнецова помолчала. — Особенно запомнилась мне последняя фраза: «Сегодня, Гавриловна, решится, кто будет на белом коне: или я, или они». С тем и ушел.
— Во что одет был в тот вечер Казаринов?
— В старенькое трико. Опустился он в последнее время, совсем за собой не следил.
— А раньше?..
— Раньше среди грузчиков опрятностью выделялся.
Голубев, осмысливая информацию, задумался.
— Людмила Гавриловна, — заговорил он, — прошлую осень по райцентру ходили слухи о насильнике, который нападал на женщин. Помните?
— Помню.
— Не Казаринов это хулиганил?
— Не знаю. Из разговоров ребят за бутылкой слышала, будто Спартак болезненно неравнодушен к женскому полу. Когда эти страшные слухи распространились, я между прочим ему сказала, мол, женщины рассказывают, что мужчина, пристававший к ним, очень похож на тебя. Спартак словно удивился: «Мало чего им со страху покажется!» Поговорили вот так мы с ним, и вскоре пересуды о насильнике вроде сами собой утихли… Может, на самом деле, это он безобразничал, но, почуяв опасность, прекратил…
Глава 10
После разговора с «бабкой Кузнечихой» Голубев воспрял духом. Последний день в жизни Казаринова, хотя и смутно, но все-таки начал прорисовываться. Не откладывая дело в долгий ящик, Слава решил тут же встретиться с грузчиками и побеседовать с ними, что называется, по душам.
На торговой базе по сравнению с прошлыми временами было пустовато. На двери склада промышленных товаров висел замок, а у продовольственного — незнакомые Голубеву парни грузили в кузов грузовика с кемеровским госномером картонные ящики, разрисованные английскими надписями. Слава хотел было отыскать кладовщика, чтобы узнать, где сейчас находятся штатные грузчики, и в дверях почти столкнулся с товароведом Огнянниковой.
— Кого я вижу?! Анна Леонидовна!.. — расплылся в улыбке Голубев. — Рад приветствовать самую красивую женщину райпо!
— Здравствуй, Славик, — в тон ему ответила Огнянникова. — Что это, красавчик мой, в комплиментах рассыпался?
— Из любви. С каждым годом молодеешь.
— Ты тоже, по-моему, не старишься.
— Я ростом мал, а маленькая собачка, говорят, до старости щенок.
— Ох, хитрец. Опять что-то случилось?
— Со старым, Аня, не можем разобраться. Слушай, где ваши грузчики попрятались?
— На контейнерную уехали. Через полчаса вернутся.
— Склад Галактионовой что-то на замке…
— Юля сегодня в Новосибирск на оптовую базу укатила.
Голубев показал на грузовик с картонными ящиками:
— А это чего кемеровчане у нас умыкнуть хотят?
— Американские сигареты «Магна».
— У нас в районе девать их некуда? В магазинах даже на талоны курева нет. Следователь Петя Лимакин у цыганок вонючую «Астру», кажется, за червонец покупает.
Огнянникова улыбнулась:
— Отстаешь от жизни, Славик. О бартерных сделках слышал? Шахтерам тоже курить хочется.
— Они взамен табачка уголька нам подкинут?
— Японскую видеотехнику.
— Не едим, так поглядим?
— Кто поглядит, а кто и облизнется.
— Маловато «видиков» за грузовик «Магны» отвалят?
— Пять комплектов.
— Мама милая! Это ж начальству не хватит, а рядовым россиянам что достанется?
— От бублика дырка.
— Спасибо за исчерпывающую информацию. В очередь за «видюшником» становиться не буду.
— Правильно сделаешь. У тебя на него денег не хватит.
— А что, есть господа, у которых хватает?
— Не только хватает, но еще и остается.
— Вот миллионеры! И куда только наш хваленый БХСС смотрит?
— Туда, где больше отломится.
— Ты что, Аня?.. — Голубев шутливо обиделся. — У нас один Сережа Полегшаев чего стоит!
— Сережу по общепиту знаю.
— Ну и как он, ничего парень?
Огнянникова хитро прищурилась:
— Талантливый негодяй.
— Обижает?..
— Что ты! С Сережкой мы друзья с общепитовской поры. Я ведь, как тебе известно, товаровед по продовольствию.
— Ань, расскажи мне про Сережины таланты…
— Зачем, Славик?.. Чем меньше знаешь, тем крепче сон.
— У меня наоборот, от незнания бессонница.
Огнянникова посерьезнела:
— Успокойся. Сережа способный парень, далеко пойдет… — И вновь игриво подмигнула. — Если прокурор не остановит.
— Спасибо, Аня, бессонницу ты мне обеспечила.
— Давай сменим пластинку.
— Давай, — быстро согласился Голубев. — Как себя чувствуют грузчики?
— С утра трезвые как стеклышко.
— С чего бы вдруг?..
— Видимо, похороны Спартака их напугали.
— А Юля Галактионова как?..
— Как ни в чем не бывало. Ей-то чего пугаться?
— Не испугаться, но расстроиться должна бы. Спартак у нее, сама говорит, две с половиной тысячи увел.
— Для Юли это пустяк. Да она, похоже, толком и не знает: то ли Спартак утащил те деньги, то ли сама спрятала их так, что найти не может.
— Что о смерти Спартака в райпо говорят?
— Никто, Слава, ничего не знает. Все покрыто мраком, и сказать нечего.
— Ну ситуация… — Голубев вздохнул. — Аня, когда со склада покупают громоздкие вещи, их обязательно в упаковке увозят?
Огнянникова пожала плечами:
— В принципе, можно и здесь распаковать, но зачем? В упаковке надежнее везти, чтобы не повредить… Впрочем, однажды видела, как мужчина хотел цветной телевизор с упаковкой втиснуть в «Жигули», но тот не вошел. Тогда он распаковал и коробку здесь оставил.
— А японский холодильник никто не распаковывал?
— Славик… — Огнянникова засмеялась. — Холодильники на грузовиках перевозят. Их даже в москвичевский фургон не втиснешь.
— И последний вопрос. Скажи, Аня, положа руку на сердце, мафия в райпо глубокие корни пустила?
Огнянникова приложила правую ладонь к груди:
— Клянусь именем Российской Федерации, мафии в райпо нет.
Голубев посмотрел вслед уезжающему грузовику с американскими сигаретами:
— Между тем грузы, минуя магазин, текут со складов. С ценами — беспредел. Грабите ведь народ.
— Это уже другой вопрос, но постараюсь и на него ответить. У нас никто не знает цивилизованных рыночных отношений. Поэтому наш рынок, несмотря на благие намерения, катастрофически превращается в дикий базар.