— Вы правы, Лазарь Симонович, многое у нас противоречит здравому смыслу, — согласился Бирюков и сразу спросил: — Каким образом Максим оказался в Сибири?
— После института взял направление сюда. Было у него намерение приютить опальную маму Олю. Однако дружбы с ней не получилось. В сорокалетнем возрасте Оленька вышла из лагеря разбитой старухой. У нее образовалась непонятная болезнь со страшными болями. Врачи, пытаясь облегчить страдания, пичкали Олю наркотиками и приучили к этому яду. Последнее десятилетие она без наркотиков уже не могла обходиться. Перед смертью от нее остались в полном смысле кожа да кости. Мы долго искали фотографию Оли для памятника. Оказывается, после лагеря она ни разу не фотографировалась. Пришлось поместить на памятнике портрет довоенной поры.
— Максим часто приезжал в райцентр к матери?
— Нет. Но деньгами помогал постоянно. Уговаривал переехать к нему в Новосибирск, но Оленька отказалась наотрез. Она жила в каком-то своем, нереальном мире. Завела массу кошек и ухаживала за ними как за малыми детьми. Пыталась импровизировать на пианино, которое по ее просьбе купил Максим. Проще говоря, окружающего для нее не существовало. Жизнь для Оли кончилась в сорок втором году, когда родился Максим.
— Где она здесь жила?
— Недалеко от кладбища в маленьком казенном домике на двоих хозяев. Общалась только с одинокой молодой соседкой Ниной, которая бескорыстно помогала Оленьке поддерживать существование.
— По делам Максим сюда не приезжает?
— Какие могут быть дела у преуспевающего брокера серьезной фирмы в этом заштатном городке? — словно удивился Лазарь Симонович. — Последний раз он здесь был на похоронах мамы Оли.
Бирюков посмотрел на Голубева:
— С Галактионовой сейчас не встретились?
— Встретились, Антон Игнатьич, — сразу уловил суть вопроса Слава. — Со мной Юлия Николаевна, хотя и сухо, но поздоровалась. На Лазаря Симоновича — ноль внимания.
— Вы — о той милой барышне, которая вышла из прокуратуры, когда мы сюда входили? — догадался Химич.
— Да, — ответил Бирюков. — Кстати, она тоже из Одессы. Случайно, не знакомы?
— Нет, Одесса — большой город… — Химич вздохнул. — Не видел эту женщину и среди знакомых Максима.
— Много их у него?
— Максиму пятьдесят. Для мужчины — это еще не старость. Полгода он без жены и, если сказать, что ему не нужна женщина, то в это может поверить только ребенок, — уклончиво ответил Лазарь Симонович.
— Говорят, он недавно приезжал на дачу с молодой обольстительницей, — сказал Голубев.
— Вы считаете, что такой импозантный мужчина, как Максим, должен иметь дело с непривлекательными старухами? — с явной подковыркой спросил Химич и опять вздохнул. — Могу вас заверить, уважаемые товарищи, что на случайные связи он никогда не пойдет ни с какими обольстительницами. На бирже много обаятельных сотрудниц. Максим часто ездит по делам с ними. После успешной сделки почему им не заехать на дачу?.. Разумеется, не для того, чтобы лечь в постель, а просто выпить по чашечке кофе. Так сказать, расслабляющий уик-энд… Такие поездки у Максима случались даже при Соне. И Соня ничего не имела против.
— А он позволял жене подобное?
— Что?
— Скажем, с кем-то из своих сотрудников она могла выехать на дачу?..
— Соня была домохозяйкой.
— Как она последний раз уехала из дома? — спросил Бирюков.
Химич, видимо, вспоминая, задумался:
— Как обычно… Рано утром собрала дорожную сумку, взяла с собой немного денег, продукты и сказала, что заночует на даче. Вечером после работы Максим стал искать Сонин паспорт для оформления авиационного билета. Он собирался лететь в Москву и хотел взять с собой Соню. Паспорта не оказалось на месте. Максим сел в машину и помчался в Родниково. Вернулся только под утро убитый горем и сказал мне: «Отец, Сони нет на даче. Она туда не приезжала». Вначале мы решили, что Соня задержалась у кого-то из наших городских друзей. Но никто из них ее не видел. Тогда Максим заявил в милицию. Однако там исчезновение Сони никого не встревожило. Потом внезапно пришла мне телеграмма из Красноярска. Вскоре оттуда же пришло очень короткое письмо Максиму, где Соня писала, что не может дальше с ним жить и уходит к другому мужчине…
— Вы видели это письмо?
— Конечно… Я узнал почерк Сони, но Максим не мог поверить, что Соня ему изменила, и отдал письмо на экспертизу. Эксперты подтвердили: письмо написано рукой Сони. В то время я, старый портной, продолжал работать в дамском ателье. И только недавно, оказавшись на пенсии… — Химич внезапно осекся. — Я начинаю повторяться или мне это кажется?..
— О том, как летали в Красноярск, вы уже рассказывали, — Бирюков достал из стола фотографию Казаринова с Виноградовой и передал ее старику. — Лазарь Симонович, вам ни о чем не говорит этот снимок?
— Так здесь же Соня! — не отрывая пристального взгляда от фотографии, воскликнул Химич.
— А кто с ней?
— Довольно непривлекательный молодой человек… Минуточку, сейчас вычислю… — Лазарь Симонович сосредоточено наморщил лоб. — Минуточку, минуточку… Вы знаете, этого молодого человека я видел в Родниково, когда еще была Соня. Он с такой же неприятной улыбкой подходил ко мне и спрашивал, чья это дача. Я ответил в том смысле, что, если он намерен чем-то поживиться при отсутствии хозяев, то напрасно щекочет себе нервы. В дачном доме нет драгоценностей.
— София Лазаревна о нем не рассказывала?
— К сожалению, ни слова.
— По ее одежде не можете сказать, когда это сфотографировано?
Химич опять напряженно уставился на фотографию:
— В этом платье, поверьте старому портному, Соня уехала из дома в последний раз. Но она и раньше в нем ездила на дачу.
— Паспорт ее так и не нашли?
— Нет.
— София Лазаревна, кажется, была на курорте?..
Старик вернул Бирюкову фотоснимок:
— Да, последние годы у Сони шалило сердце, и врачи порекомендовали ей полечиться на юге. Максим достал путевку в Сочи. Вернулась она домой не в лучшем виде. Южные наши братья по разуму сошли с ума, и Соня с великим трудом от них вырвалась. Вы знаете, товарищ Бирюков, я поражаюсь тому, что у нас происходит. Как говорят в Одессе, туши свет! Теперь вся великая империя осталась с носом. Смотрю по телевизору выступления наших глубокочтимых парламентариев и думаю: «Раз вы такие умные, что ж вы такие бедные?» Соседский мальчик Женя приходит из детского садика и задает мне коварный вопрос: «Дедуля Лазер…» Он считает, что меня зовут именно так, потому что слышал слово «лазер». И вот хитрющий Женя спрашивает: «Дедуля Лазер, угадай, что было раньше — курица или яйцо?» Я говорю хитрецу: «Женя, раньше было все!..»
— Время не стоит на месте, Лазарь Симонович, — не давая Химичу слишком далеко уклониться от темы, сказал Бирюков.
— Правильно! — подхватил старик. — Все течет и изменяется. Неизменными остаются только высшая мудрость и низшая глупость. К сожалению, последняя у нас постоянно давит первую. Вижу, продают синих птиц. Спрашиваю: «Сколько стоит этот дохлый цыпленок?» Продавщица смотрит на меня, как вождь мирового пролетариата на буржуазию, и бурчит: «Пять десяток». Я хотел пошутить: «С каких это пор цыплят стали продавать десятками и почему так дорого, целых пять рублей, за воробьиные тушки?» Продавщица взорвалась страшнее чернобыльского реактора: «Полсотни — штука! Иди, дед, проспись!» А в спину еще добавила: «Идиот ненормальный». И вот я, будто пьяный, никак не могу проспаться. Хамство и шарлатанство ходят у нас в обнимку. Появились добрые и злые колдуны… — Химич, словно натолкнувшись на интересную мысль, внезапно смолк и, посмотрев Бирюкову в глаза, заговорил тише: — Можете мне верить или не верить, но недавно я заплатил пятьсот рублей ясновидящей гадалке, чтобы она указала мне, где находится Соня…
— И что услышали в ответ? — спросил Бирюков.
— Ясновидящая вконец заморочила старую голову. Разглядывая Сонину фотографию, гадалка загробным голосом провещала: «Эту женщину надо искать в лесу, под землей, в десяти шагах к северу от старых единоутробных березок-близнецов». Я, конечно, спросил: «Как единоутробницы выгладят?» Она в ответ: «Вот так». И показала два пальца… — Химич на правой руке растопырил указательный и средний пальцы, как обычно ликующие победители показывают латинскую букву «V», означающую на языке жестов слово «Виктория». — Если бы гадалка вложила между этими пальцами большой палец, я сразу бы сообразил, что это означает — фигу. Иными словами, плакали твои денежки, Лазарь. Но теперь моя голова в тумане. Где искать тот лес и единоутробные березки?..
— А кто эта гадалка?
— Весной она купила в Родниково дачу рядом с Сашей Донцовым. Женщина лет тридцати. Зовут Оксаной. О себе не рассказывает, но многие дачники считают ее ученицей телевизионного врачевателя Кашпировского. И я, старый дурак, клюнул на рекламную удочку. Вы можете в это поверить?
Бирюков улыбнулся:
— При желании, Лазарь Симонович, поверить можно во что угодно. Но лично я гадалкам, даже ясновидящим, не верю.
— Обычно бывает, что они на самом деле угадывают события.
— В том случае, если каким-то образом оказались свидетелями этих событий или хорошо о них проинформированы.
— Считаете, Оксана видела, как убили Соню, или ей кто-то об этом рассказал?
— Не считаю, но и не исключаю. Жизнь — величайшая выдумщица. Она закручивает такие сюжеты, что просто диву даешься.
— Да, да, — закивал лысой головой Химич. — Люди сплошь и рядом творят такие глупости, от которых сами приходят в ужас. Я благодарен вам за внимание, позволившее мне излить душу. Понимаю, что наговорил много лишнего, но, надеюсь, вы не осудите старика, который всю жизнь считал себя умным человеком, а теперь выглядит круглым дураком и задает извечные для России вопросы… Кто виноват? Что делать?..
— Пока ничего не делайте, — сказал Бирюков. — Для следствия, мягко говоря, не совсем приятно, когда свидетели проявляют бурную деятельность. В таких случаях, как правило, вместо пользы они приносят вред. Вы дали нам богатую информацию. На ее осмысление потребуется, может быть, не один день. Не ждите от нас скорого результата, но поверьте, что сидеть сложа руки мы не будем.