– Осторожнее, у меня рана в плече!
– Ох, простите, — пробормотал он и поспешно выпрямился.
Я, однако, успела сменить гнев на милость.
– Террористка, которая тащит на себе журналиста, — хмыкнула я. — Отличный репортаж, а? Пошли.
– Куда? — спросил он.
– На лестницу, а ты думал куда?
Артюр нерешительно поглядел на меня.
– Мы что, спустимся пешком? Но тут же есть лифт.
– И он работает? — поразилась я.
– Ну да. По крайней мере, сюда я поднялся именно на нем.
Глава двадцать пятая
Он корчился от боли, но взглядом снимал с меня мерку для гроба.
Машину Артюра мы нашли без особых хлопот. Я помогла журналисту устроиться на переднем сиденье, а сама села на водительское место. Чемодан с деньгами я забросила назад.
Мотор завелся легко. Я дала задний ход, и вскоре мы уже катили по шоссе, направляясь в Париж. Артюр закрыл глаза и привалился головой к спинке сиденья. Ему явно было очень плохо.
– Слушай, — сказала я, — по-моему, тебе надо в больницу.
Он разлепил веки и поглядел на меня с совершенно непередаваемым выражением.
– В больницу, бог мой! Мой редактор меня убьет. Он уже предупреждал меня, чтобы я больше не попадал во всякие переделки.
– Какого именно рода переделки? — осведомилась я, не переставая следить за дорогой и бело-синими указателями.
Журналист оживился.
– Ну, например, на захвате заложников в марте мне удалось проникнуть внутрь здания, и я взял отличное интервью.
– И? — поторопила я его, так как он явно чего-то недоговаривал.
– Этот болван-полицейский прострелил мне ногу, — с горечью сказал он. — Нет, ну ты можешь представить себе такое?
– Вы, — поправила я.
– Простите? — Он жалобно нахмурился.
– Обращайся ко мне на «вы», — отозвалась я, — и избежишь больших неприятностей. Ясно?
– Нет, ну я думал… — Он заворочался на сиденье, очевидно, пытаясь принять такую позу, чтобы минимизировать боль. — Я же писал о вас, и не раз…
Мы стояли на перекрестке. Светофор горел в ночи, как большой воспаленный глаз.
– Хочешь знать правду, Артюр? — спросила я. — Мне твои статьи не нравятся.
– Не нравятся? — переспросил он, совершенно ошеломленный.
– Нет.
Загорелся зеленый свет, и наша машина легко заскользила по шоссе.
– Это поразительно… — пробормотал Артюр. — Просто поразительно. — Он усмехнулся.
– Лучше решай, что нам с тобой делать, — раздраженно сказала я. — Ты истекаешь кровью.
– В самом деле? — иронически отозвался он. — А я только что заметил.
– Я предлагаю остановиться у первой же больницы.
– Но я не хочу потерять работу, — всполошился Артюр. — Если меня уволят, кому я нужен?
– Если ты умрешь, ты тоже никому не будешь нужен, — урезонила я его.
Боюсь, это прозвучало не слишком вежливо.
– Я придумал, — сказал он через пару километров, утирая кровь. — Поехали ко мне домой. У меня есть отличный доктор, и он сделает все, что нужно.
– Ты в своем уме? — раздраженно спросила я. — Тебе нужна операция и переливание крови как минимум. Что твой доктор сможет сделать в домашних условиях?
– Он отличный доктор, — уперся журналист, — и, если уж на то пошло, ему я доверяю куда больше, чем другим. Кстати, для вас так тоже будет гораздо удобнее. Ведь в больнице вас могут узнать.
– Плевать я на это хотела, — огрызнулась я. — Где ты живешь?
Он назвал свой адрес. Приличный район, насколько я знаю, хотя и ничего особенного.
– Идет, я отвезу тебя домой, — сказала я. — Хорошо бы только дать знать твоему доктору как можно скорее.
Артюр улыбнулся краями губ.
– Нет ничего проще, — сказал он, доставая сотовый.
Когда он перепачканной кровью рукой взялся за трубку, я распахнула полу пиджака и продемонстрировала ему пистолет.
– Только никаких глупостей, хорошо? И не пытайся связаться с полицией или кем-нибудь в этом роде, не то тебе не потребуется вообще никакой доктор.
– Я же не идиот, — обиделся Артюр. — А вы дадите мне интервью?
От неожиданности я чуть не врезалась в ехавшую впереди машину.
«Ну, журналисты! Ну, каков народ, а?»
– А ты уверен, что доживешь до него, а?
– Знаете, я кое-что понимаю в ранах, — ответил этот поразительный тип, набирая номер. — Насмотрелся по долгу службы. Кровотечение, конечно, есть, но кость не задета.
– А легкое?
Он усмехнулся краем рта.
– Если бы пуля попала в легкое, я бы уже был мертв. — Он покосился на чемодан на заднем сиденье. — Что в чемодане?
– Полное собрание сочинений Ленина, — ответила я.
– Что, серьезно? — поразился он, но тут его собеседник ответил, и Боннар переключился на него.
– Алло, это я… Не разбудил? Да, бессонница — это плохо. Слушай, я тут попал в переделку и не могу ехать в больницу… Тебе придется меня выручить. Огнестрельное, да… Не повезло, я знаю. Такая уж у нас, журналистов, работа… Зато репортаж будет отличный. Откуда? Из машины звоню… нет, не за рулем, меня везут домой. Нет, это… — он в нерешительности покосился на меня, — просто знакомая. Коллега по работе, оказалась поблизости, когда меня ранили. До скорого.
По-моему, Артюр привирал насчет того, что его рана вовсе не была тяжелой. Когда он опустил руку с сотовым, взгляд его блуждал. Он некоторое время не мог разжать пальцы, и мне пришлось самой забрать у него мобильник.
– Спасибо, — прошелестел Артюр и вновь откинулся головой на сиденье.
Вид его мне не нравился. Прямо на глазах он становился мертвенно-бледным. Белая рубашка была вся залита кровью.
– Вы и вправду отвезете меня домой? — внезапно спросил журналист. — Не бросите?
– Не брошу, — буркнула я. — Лучше помолчи и побереги свои силы.
Он пристально поглядел на меня и закрыл глаза.
С трудом отыскав с помощью карты Парижа нужные район и дом, я припарковала машину и помогла Артюру выбраться из нее. Левой рукой сжимая заветный чемодан, правой я поддерживала бедного рыцаря пера. Похоже, что ему было совсем плохо: он еле передвигал ноги. На входной двери стоял домофон.
– Ключи сзади, в кармане… — прошептал журналист.
Я залезла к нему в карман, достала ключи, открыла дверь и поволокла Артюра за собой. Со стороны, наверное, мы здорово смахивали на картину «любящая жена тащит домой мертвецки пьяного мужа», которая особенно популярна у нас в России.
Артюр запнулся ногой о ковровую дорожку, которая лежала в парадном, и едва не упал.
– Держись, черт бы тебя побрал! — прорычала я, злясь на него и еще больше — на себя. — На каком этаже ты живешь?
– На первом…
Стало быть, на втором, если считать по-нашему. Моля бога, чтобы никто не увидел нас, я втащила моего спутника в лифт. Там было зеркало во всю стену, и то, что в нем отразилось, отнюдь не привело меня в восторг. Моя одежда была вся испачкана кровью, но я тотчас же забыла об этом, потому что журналист стал медленно оседать на пол.
– Черт тебя подери, не смей падать в обморок! — завопила я. И, так как в подобной ситуации было бы глупо рассчитывать на эффект одних слов, залепила Артюру пару пощечин, чтобы привести его в чувство.
– Не трогайте меня, — промямлил он, открывая глаза.
Дверцы лифта разъехались. Я подхватила Артюра и поволокла его за собой.
– Здесь…
Журналист обитал в четырехкомнатной квартире, которая казалась просторной главным образом потому, что в комнатах стоял минимум мебели, а та, что имелась, была выполнена в удручающем современном стиле. На стенах висели бабочки в застекленных ящичках — украшение, которое, признаться, я всегда терпеть не могла. Ведь бабочка хороша только тогда, когда она живая и порхает, и мне до слез было жалко эти бедные трупики с пестрыми крылышками, наколотые на огромные булавки. На столе в гостиной стоял ноутбук и громоздились горы газет. Статья Артюра обо мне висела на стене на самом видном месте, как и одна из моих фотографий. То есть и статья, и фотография имели отношение к Веронике Ферреро, но, похоже, от переутомления со мной что-то произошло, если я всерьез стала отождествлять себя с ней.
Я уложила Артюра на диван. Похоже, мой спутник был совсем плох.
– Может, все же стоит вызвать «Скорую»? — предложила я. — Не то как бы тебе не умереть еще до прихода врача.
Артюр бросил на меня взгляд, исполненный совершенно отчетливой злобы.
– К черту «Скорую», — прохрипел он. — Просто помоги мне снять рубашку и перевязать рану. Бинт в верхнем ящике.
«Вот вам, пожалуйста, Вероника Ферреро в роли медсестры. Прелесть!»
Впрочем, насчет рубашки он был прав, и, недолго думая, я достала трофейный нож и разрезала ее, после чего наложила на рану повязку, впрочем, довольно неумело. В следующее мгновение заверещал звонок входной двери. От неожиданности я даже вздрогнула.
– Это наверняка мой доктор, — прошелестел Артюр, морщась от боли.
Пожав плечами, я отправилась открывать. На пороге стоял благообразный старичок в очках, лет шестидесяти или около того. В руке он нес кожаный чемоданчик.
– Простите, вы кто? — пробормотал он, несколько ошарашенный моим видом.
– Приемная дочь матери Терезы, разве не видно? — отозвалась я. — Ваш пациент в гостиной. По-моему, его надо везти в больницу. У него серьезное ранение.
– А вот об этом предоставьте судить мне, — мягко, но решительно молвил доктор, переступая порог.
Артюр попытался приподняться ему навстречу, но не смог.
– М-да, — только и сказал доктор, оглядывая его.
Он поставил свой чемоданчик на стол и открыл его…
Вы, конечно, уже ерзаете на месте, предвкушая преображение тихого старичка-доктора в матерого спецназовца, пришедшего по мою душу, но как бы не так. В чемоданчике не оказалось ничего, кроме медицинских инструментов и каких-то пузырьков.
– И как тебя угораздило так попасться? — проворчал врач. — Очередной идиотский репортаж?