– Что желает мадемуазель?
– Мне бы что-нибудь практичное, без каблуков…
Поход за чем-нибудь практичным без каблуков заканчивается покупкой двух пар босоножек на шпильках и одних сапог на каблуках. Вообще-то босоножек должно было быть восемь пар, а сапог — четыре, это я поскромничала.
– А без каблуков?
Как всегда, когда что-то нужно позарез, оно тотчас же исчезает. Я сделала два круга по этажу, прежде чем нашла мокасины, которые меня вполне устроили. Оплатив покупку, я тотчас же переобулась в них, а остальную обувь вытащила из коробок и засунула в разбухающий на глазах саквояж, рядом с денежным чемоданом.
Весь вопрос, уместится ли сюда еще и одежда. Или не уместится?
«В принципе, — подумала я, — я могу купить то, что мне нравится, надеть на себя, а старое барахло выкинуть, чтобы не тащить с собой».
Но мне нравилось так много, что сделать выбор было адской мукой. В конце концов я остановилась на шелковом платье с красивейшими цветами, но под него пришлось подбирать белье. Ах, каким счастьем было наконец избавиться от одежды Вероники Ферреро! Все ее тряпье я завернула в пластиковый пакет и, едва выйдя из магазина, со злорадным наслаждением швырнула его в урну.
Возможно, свалившееся на меня богатство ударило мне в голову, но я уже знала, что не пойду ни в посольство, ни в полицию, а попытаюсь обойтись своими силами. Я найду здание, которое Макс собирался взорвать, и только тогда дам знать кому следует, после чего уеду туда, где я всегда мечтала побывать, — в Италию. Венеция, Флоренция, Рим — я так давно хотела увидеть их, да все не выходило!
И еще я решила, что обязательно куплю себе белый кабриолет.
Глава двадцать восьмая
Сколько людей становится честными по одной простой причине: у них нет другого выбора!
Кабинет для допросов майора Саразена, 1 ч. 45 мин. пополудни
– Нашли? Отлично, давайте его сюда!
Такими словами человек с бритым черепом и морщинками у наружных уголков глаз встретил троицу, только что ввалившуюся в его кабинет. Двое из них представляли интересы государственной безопасности и были, замечу, в штатском. Третий, тщедушный подросток в разорванной кожаной куртке и с синяком под глазом, не представлял ничьих интересов, кроме своих собственных. Поэтому, очевидно, он и был зажат между двумя агентами, как орех в щипцах.
– Роже Жоли? — спросил Саразен почти вежливо.
– Так точно, господин комиссар, — доложил человек в штатском, который держался за левый локоть задержанного. — Пришлось за ним побегать.
– Ладно, — оборвал его Саразен, не терпевший похвальбы. — Свободны. Садись, Роже.
Подросток, чьи запястья были крепко схвачены наручниками, замялся и неловко опустился на край стула. Саразен меж тем скептически оглядывал задержанного. По его классификации, данный тип принадлежал к отряду «крысенышей» — мелкое и почти безобидное существо, становящееся опасным лишь в окружении себе подобных. Наш герой был профессионалом, и ему не было нужды даже заглядывать в досье, чтобы знать, что именно имеется на подозреваемого. Наверняка пара краж, хулиганство, может, наркота — в общем, ничего особенного. Подросток, которому было явно не по себе от пристального взгляда Саразена, засопел и заерзал на месте. У него были бегающие глаза, и было заметно, что он безумно, отчаянно боится того, что его повязали ребята в пиджаках и привезли не в вонючий полицейский участок, углы которого он давным-давно выучил наизусть, а в это большое и просторное здание, к этому человеку с такой обаятельной и опасной, да-да, опасной улыбкой. Роже выпал из привычной обстановки и не знал, какой пакости ожидать от будущего. Его трясло, и от того, что он пытался сдерживаться, дрожь становилась только еще более заметной.
– Хватит трястись, — резко сказал Саразен.
– А? — Роже уставился на него безумным взглядом.
Деликатно стукнув дверью, вошел Лероке, прошествовал за свой стол, сел, закрылся газетой и притворился отсутствующим. Саразен почесал шею сбоку.
– Ну, рассказывай, — молвил он задумчиво.
От его голоса у Роже поползли по коже мурашки, да не какие-нибудь, а величиной с крупную монету.
– Что рассказывать? — взвился он. — Я же ничего не сделал!
– Это ты так думаешь, — заверил его Саразен, подавшись вперед, — но, строго между нами, ты же ошибаешься, так ведь?
Роже уже был близок к истерике.
– Чего вы от меня хотите? — застонал он.
– Ага. — Саразен удовлетворенно хмыкнул. — Почему ты ударился в бега? Заставил моих ребят напрягаться, поднимать адреса твоих родственников. Нехорошо. Пришлось аж в Шантийи за тобой команду посылать. А? Чего ты там забыл, в Шантийи? Сейчас ведь не сезон скачек. Или ты туристом туда поехал? Посмотреть на музей Конде, к примеру?
– В Шантийи у меня тетка, — пробормотал Роже. — Ну и…
– Ну и?
– Ничего особенного. Взял и поехал. А что, запрещено?
Саразен вздохнул. Соединил руки кончиками пальцев.
– Лероке?
– Ум? — отозвалась газета.
– Выйди, мне надо с этим парнем потолковать один на один.
– Зачем вы его отсылаете? — ужаснулся Роже. — Зачем…
Спрашивать было бесполезно: Лероке поднялся, военным шагом промаршировал к двери, взялся за ручку и, прежде чем выйти, подмигнул Роже, изобразив на лице сочувствие. Бедный малый почувствовал, как у него пересохло в горле. Саразен встал с места, обошел стол, уселся на его край рядом с Роже, неторопливо достал пачку сигарет и сорвал обертку. «Бить будет», — решил Роже.
– Послушайте, — залопотал он. — Это… я… я ничего. Спрашивайте, я вам все скажу. Только бить не надо, — умоляюще попросил он.
Саразен закурил и безмятежно сощурился сквозь дым.
– Так какого дьявола ты сбежал в Шантийи? — спросил он. — Кто тебя так напугал?
– Так наших всех пришили, — честно ответил Роже. — Дидье и Тиаго… а Ксав в больнице, в реанимации. Остались Фред и я. Фред мне и сказал: линять надо.
– Фред — это Фредерик Пуантю? — спросил Саразен.
– Точно, он. Вы на него тоже вышли?
– Пока нет, — зевнул Саразен, — но это только вопрос времени. Кстати, почему вы вдруг решили сделать ноги, а? Может, чего не поделили с друзьями? Поспорили, а потом…
– Я их не убивал! — вскинулся Роже. — Я никого не убивал!
– Знаю. — Саразен поморщился. — Они были твоими лучшими друзьями, и вообще, тебе никто не шьет убийство. Усек?
– А что мне шьют? — спросил Роже, слегка приободрившись. От сигарет собеседника приятно пахло, и вообще, он оказался куда менее страшным, чем думалось поначалу.
Саразен вернулся в свое кресло, смял сигарету и бросил ее в пепельницу.
– В пятницу вечером ты и твои друзья: Дидье, Ксав, Тиаго и Фред, угнали машину. Я хочу знать все подробности, Роже. Все-все.
– Я так и знал! — заныл Роже, окончательно раскисая при упоминании о том дурацком происшествии. — Эта девица — ваша сотрудница, верно? Я сразу же понял, что она из ваших! У меня на них нюх!
– Если у тебя на них нюх, то почему мои люди взяли тебя прямо на улице? — ехидно ввернул Саразен. — Успокойся. Она не имеет к нам никакого отношения, просто она — важный свидетель. Давай, святой Роже, рассказывай, не томи меня. Во-первых, где вы заметили эту машину?
Роже помялся и начал рассказывать. Когда он дошел до описания водителя, который оставил черный автомобиль и отошел, Саразен прервал его и спросил, мог бы он опознать этого человека по фотографии.
– Н-не знаю, — пробормотал Роже. — Наверное, да.
– Смотри. — Саразен выложил на стол веер из пяти фотографий.
– Это не он, — уверенно заявил Роже, подбородком указывая на первую — пожилого солидного господина с проседью. — И это не он…
Развлечения ради Саразен сунул в пачку портрет своего бывшего начальника, той самой утомленной Селедки в роговых очках, которая прошляпила Принца.
– Вот, он! — взвизгнул Роже, увидев номер третий. — Он-он, точно! И костюм тот же самый.
– Ты уверен?
– Конечно! Правда, взгляд у него немного не того. — Роже открыл рот и выпалил: — Блин, да это жмурик!
Саразен расхохотался и убрал фотографии.
– В яблочко, парень! Теперь он всего лишь жмурик.
– Да? — У Роже от любопытства даже слюнки потекли. Всю свою жизнь он отирался среди мелкой шпаны, сторонившейся серьезных дел, и впервые ему посчастливилось попасть в историю, в которой оказалось сразу столько трупов. Да и парень, сидевший напротив, явно не разменивался на всякую фигню. От него за версту разило уверенностью, спокойствием и даже каким-то олимпийским величием. Чувствовалось, что он дьявольски много знает и то, что он знает, дьявольски интересно. Впервые Роже стало даже немного жаль, что он сам находится по другую сторону закона, и он тяжело вздохнул.
– Ладно, не сопи, не создавай сквозняк, — привел его в чувство Саразен. — Давай рассказывай про вашу находку в багажнике и смотри, ничего не упусти.
Роже честно описал то, что видел.
– Девица… ну, лет двадцати пяти, не знаю. Молодая… Под кайфом, мне так показалось. Немного не в себе, это точно. Лицо… ну, самое обычное, не знаю даже, как описать… На левом запястье у нее татуировка была. Мы все здорово удивились, честно…
Саразен забросал его вопросами. Рост, цвет глаз, цвет и длина волос, особые приметы, одежда, вещи. После чего достал очередной ворох фотографий, где была запечатлена Вероника Ферреро в цвете и разных ракурсах.
– Она, она! — в радостном возбуждении заверещал Роже. Но, просмотрев еще несколько снимков, забормотал: — Вроде она… А вроде и нет… Очень похожа, но что-то с ней… не так, что ли…
– Смотри сюда, — велел Саразен и подал ему принтерные распечатки — многократно увеличенную фотографию с паспорта Вероники Бессоновой, которая была с диким скандалом добыта в российском посольстве, и увеличенные снимки с камеры наблюдения в магазинчике. — Это она?
– Кажется, — несмело сказал Роже, поглядев на фото из паспорта. — А, вот это точно она! На ней еще такая майка дурацкая была, с мишенью. Но в жизни она посимпатичнее, что ли.