инвестирования и готовности перебраться за рубеж, как у менеджеров в России.
Пока взаимоотношения России с США и Европой не вступили в нынешний грозовой период, можно было безмятежно радоваться. Но сейчас, когда утечка капиталов стала опасной для страны, непомерные оклады менеджеров и доходы чиновников сразу конвертируются и уходят из России. Настало время уравнения доходов.
Нет, я не призываю к уравниловке. До нее далеко, как до Луны. Но пора убавить разбег, потому что высокие доходы не остаются в экономике страны. Даже при Сталине уравниловки не было. Но он не платил многотысячных зарплат, потому что понимал — с такими деньгами люди ничего сделать не смогут.
Есть простое средство регулирования доходов — налоги. На высокие доходы — высокие налоги. Если уж мы говорим о мировой системе, нигде не бывает таких низких плоских налогов — кроме Уганды. России нужен прогрессивный высокий налог, в результате которого доход топ-менеджера станет лишь в несколько раз выше среднего. А изъятые средства пополнят казну и увеличат зарплаты учителей, врачей, инженеров. Чем выше и прогрессивней налоги, тем лучше живет страна. Швеция процветала при максимальной ставке подоходного налога 102 %.
Не только Шмаков, Глазьев, Делягин говорят о либеральном заговоре против России — Пол Крейг Робертс, друг России и помощник министра финансов в США считает, что «неолиберальные экономисты, контролирующие русскую экономическую политику, опасней для суверенитета России, чем санкции и ракетные базы США». Путин верит в возможность придерживаться золотой середины между противоположными тенденциями, но эта линия исчерпала себя.
Провозглашенная цель Путина — экономическая и политическая независимость России, ее освобождение от полуоккупации, по его словам, вступила в прямое противоречие с его желанием сохранить заоблачные оклады менеджеров госкомпаний, низкое налогообложение, свободу вывоза капиталов, оффшорную экономику. Вспомним, что и доктор Джекилл и мистер Хайд могли тянуть совместное существование в одном теле только до определенного момента. В конце концов, состоялся выбор. Время такого выбора стремительно приближается и для президента Путина.
2015 г.
Путин и евреи
Крым для евреев
Я потом скажу о евреях, но сначала — несколько слов в защиту плюрализма. У Сервантеса есть замечательная фраза: «История — мать истины». Т. е. не так, как мы бы сказали — не истина порождает историю, а наоборот, история порождает истину. В споре об истории вырабатывается истина, или, по крайней мере, доминирующий нарратив. В России идет спор, как относиться к советскому периоду, и этот, казалось бы, спор о прошлом на самом деле суть спор о будущем.
Снесут ли детсады, чтобы построить виллы, будет ли образование доступным для масс, покорится ли Россия Западу — это решается в споре о прошлом. Но вот парадокс — в прошлом этот спор был бы невозможен или предрешен. При Сталине выходило мало книг, каждая проверялась комиссиями и приносила истину в конечной инстанции, а если не приносила — то газета «Правда» вносила свои окончательные коррективы. Спор о теории относительности, квантовой механике, языкознании, а тем паче истории — не только велся, но и решался окончательно и бесповоротно.
Но в нашу эпоху плюрализма и свободы мнений либеральное «ату его» против Вдовина и Барсенкова удивило меня — нет, не яростью, но своей несозвучностью эпохе. В деле историков виден рецидив советского навязанного единомыслия, который мне напомнил 1990 г. Тогда я приехал в Советский Союз в первый раз, не считая детства. При мне появились первые статьи, которые критиковали курс Горбачева. «Не могу молчать» — статья Нины Андреевой, затем выступление замечательной чеченки Сажи Умалатовой. Какое остервенение эти возражения вызывали у цекистских идеологов перестройки! Они привыкли к единомыслию и надеялись его сохранить, заменив советскую парадигму на неолиберальную. Их оппоненты оторопели — они не верили, что такие, идущие вразрез с курсом генсека, мнения могли быть выражены свободно, они во всем искали заговор, хитрый прием того же Горбачева для выявления несогласных.
И сейчас, в деле историков, мы столкнулись с тем же мощным неизжитым тоталитарным рефлексом, когда критики, а точнее обвинители заявили: «Давайте осудим и передадим в прокуратуру». Так под вывеской борьбы с экстремизмом и с разжиганием розни возрождают статью 70 об антисоветской пропаганде доброго старого УК РСФСР. Прежде чем обсуждать достоинства учебника, нужно сперва осудить попытки тоталитарного зажима.
Ведь Советский Союз пал от недостатка демократии в самом простом смысле слова — не было привычки к демократическому обсуждению. Свобода слова его бы спасла, а не погубила. Если бы в советском обществе можно было спорить и защищать свои мнения, Горбачев бы настаивал на своем, а сторонники социализма или государственники ему бы возражали, как сейчас Кургинян — Млечину. Еще неизвестно, кто победил бы в споре. Но Горбачев унаследовал тоталитарный аппарат полного идеологического контроля, им он и воспользовался.
Этот аппарат был сломан вместе с массой замечательных, хороших, нужных и полезных вещей. Хорошие, полезные и нужные вещи нам не возвратят, но надо бороться с попыткой Сванидзе и его группы возродить тоталитарную идеологию. Его стиль слишком напоминает Сталина — своей агрессивной безапелляционностью, которая так раздражает в его презентации «Суда времени». Сванидзе, как и его сроднику, «чудесному грузину», хочется истины в конечной инстанции. Если уж нет под рукой НКВД — эту истину должна, по его мнению, устанавливать прокуратура.
Российское общество в лице Общественной палаты серьезно отнеслось к его претензиям. Ведь Сванидзе и иже с ним — не обычные люди. Это наследственная элита советского общества. Так сказать, дети советских графьев. В них расцвел термидор, о котором так много говорил Троцкий. Они предали и убили общество, которое были призваны окормлять. Так африканские князьки восемнадцатого века продавали в рабство на американские плантации своих невезучих подданных, чтобы обеспечить себя лучшим шотландским виски. Теперь им необходимо себя реабилитировать в глазах истории — мол, проданные нами соплеменники достигли новых высот в Соединенных Штатах, а одна из них стала даже женой президента. И вообще — это была не торговля рабами, а обеспечение свободы передвижения, мир без границ, мультикультурализм.
Свергавшие в 1991 году советскую власть вчерашние функционеры ЦК вроде Сванидзе-отца обещали России золотые горы, свободу слова и плюрализм. Ладно, золото они распилили, но где обещанный ими плюрализм? Учебник А. Вдовина и А. Барсенкова — это одна книга из множества книг на данную тему. Два квалифицированных историка уже не первый год издают и переиздают свой компендиум исторических фактов с не слишком навязчивой интерпретацией. Есть и другие факты, есть и другие книги — не свет клином сошелся на этой. Не было причины переносить обсуждение в Общественную палату, а тем более в прокуратуру. Пусть книги и историки спорят в рабочем порядке.
Но раз уж спор нам навязан, отнесемся к замечаниям и упрекам, вынесенным авторам книги. Их упрекают за то, что они объясняют те или иные шаги советского руководства вместо того, чтобы ограничиться огульным осуждением. Это долг историков — объяснить внутреннюю логику принятия решений. Но эта логика и сами решения были бы понятнее, если бы авторы чаще сравнивали происходившее в России с тем, что происходило в мире. Решения и действия советских властей нужно контекстуализировать в мировом, а не только во внутрироссийском масштабе. А тогда они станут понятнее нашим современникам.
Например, преследования священников и гонения церкви в СССР было бы легче понять, сравнив с яростными преследованиями за веру в Мексике и Турции в то же время, а конфискацию церковного имущества — с конфискациями во Франции 1905 года. В СССР все же не брили бород всенародно и не выгоняли из вузов за косынку.
Депортация немцев Поволжья становится понятнее на фоне депортации японцев в Соединенных Штатах, или депортации немцев Палестины, где англичане вывезли всех немецких колонистов в Австралию. Им предшествовала депортация немцев из независимой Эстонии в 1921 году, за многие годы до прихода советской власти.
Потери среди советского населения при коллективизации становятся гораздо более объяснимыми, если их сравнить, например, с людскими потерями во время Великой депрессии в США. Тогда за несколько лет «гроздьев гнева» Америка потеряла более шести миллионов человек (и даже двенадцати миллионов по другой статистике), что вполне сравнимо с потерями при коллективизации.
Количество заключенных в ГУЛаге при Сталине уступает количеству заключенных в американской пенитенциарной системе сегодня про Обаме — и это сравнение помогло бы студентам понять мир, в котором они живут.
Учебник упоминает массовое сотрудничество чеченцев с немецкими оккупантами. И это надо было контекстуализировать. Многие народы, которые считали себя колонизованными, поддерживали Германию. Так было и в Иране и Индии, так было и на Арабском Востоке, так было и в Ирландии, колонизованной Англией, и в Бретани, колонизованной Францией. Иными словами, поведение чеченцев и других кавказских народов, поскольку они считали себя колонизованными Россией, представляется ожиданным — равно как и репрессии против них.
Относительно евреев. В учебнике говорится о высоком проценте евреев на командных и идеологических должностях и о попытках советских властей нормализовать его в соответствии с их удельным весом в населении. Эти строки вызвали бурную реакцию Сванидзе и его группы. Однако и это надо понять в контексте.
Например, в наши дни русские евреи в Израиле то и дело подсчитывают процент русских евреев на руководящих должностях и остаются им недовольны. Так, на сайте русских евреев в Израиле в статье http://izrus.co.il/obshina/article/2008-12-07/2909.html отмечают, что русские евреи в Израиле, составляя более 15 % от работоспособных израильтян, занимают менее 2 % должностей служащих госсектора, и те на нижних и средних уровнях государственных служб, а на руководящих должностях — 0. То есть евреи вовсе не считают невозможным такой расчет процентов и не считают его табуированным или признаком расизма, когда они оказываются в проигрышной ситуации. По-человечески понятно, — когда они оказываются в выигрышной ситуации, они протестуют против такого подхода.