— Как ты такой горячий, как воду, хлебаешь?.. Я знаю только одного похожего огнеборца — Горюнов кипяток пьет, да еще сладкий невероятно. Просто патока. Ну ладно. А выкладки твои, в общем, верны. Вопрос заключается в последовательности наших мероприятий. Нам семью надо изолировать до того, как мы возьмемся за Салара. Кто знает, как поведет себя дядюшка? Кто знает? Вдруг решит предупредить племянника или же начнет действовать согласно постулату «Я тебя породил, я тебя и убью».
Васю мороз продрал по коже.
— А что, если дядя в доле? Прекрасно знает, чем промышляет племянник, и сорвет нам всю затею.
Ермилов надолго замолчал, прикидывая варианты. Рисовал что-то в блокноте, лежащем у него под рукой.
— Проблема в том, — заговорил он наконец, — что в горах Кандиль на базах РПК среди бойцов есть агенты турецкой MIT. Нам бы не наделать там шороху. Пойдут круги по воде. Так, глядишь, и до ЦРУ дойдет. Уберут Салара, и привет родителям.
— А что если Салар и не владеет информацией? — крамольно предположил Вася. — Все наши построения рухнут и без участия цэрэушников. Ляпнул Саларчик какую-то фигню, а мы сидим, пережевываем уже вторую неделю.
— Вот и нет, — с удовольствием возразил полковник. — Есть информация нашего агента, который подтверждает подозрения по поводу курда. Наш человек имеет доступ к службе безопасности YPG. Ему доверяют, поскольку… Ну это неважно. Так вот, он разговаривал с безопасником сирийских курдов и ненавязчиво соскочил в беседе на своего знакомого Салара Махуба. Безопасник посоветовал ему не очень-то тесно общаться с Саларом и не слишком ему доверять. Наш человек, естественно, поинтересовался, в чем загвоздка и если Салар под подозрением, то какого рожна продолжает функционировать в качестве командира, отвечает за жизни сотен курдов, находящихся в его подчинении?
Вася с интересом слушал, пытаясь понять из контекста, «наш человек» все же белокасочник? Но Ермилов не прокололся и не выдал.
— Со слов безопасника, Салар несколько раз заезжал на базу американцев в Манбидже. И вроде бы имелась формальная причина для этих визитов. А все же подозрения возникли. Он, естественно, был там с группой курдов, но не всех завели внутрь. Янки в принципе курдов на территорию и не пускают. Население Манбиджа и окрестностей с американцами никак не контактирует. Живут в параллельных реальностях. Снабжение у супостата свое. И так далее, и тому подобное. Безопасник принялся копать глубже, и кто-то из бойцов, из тех, кого все же запустили внутрь, сказал в неформальной беседе, что Салар на несколько минут уединялся с офицером в их штабном домике, модуле, не знаю, что там у них. Боец не решился расспрашивать командира, а безопасник осмелился. Салар ответил ему грубо, дескать, мы продались американцам с потрохами, чего теперь из себя строить невинность. Но прямого ответа не дал. Короче, понятно, что улики, говорящие о причастности курда к спецслужбам, лишь косвенные. Но они есть. После той истории с визитом на базу, а это произошло нынешней зимой, Салара начали ограничивать в доступе к полной информации на всякий случай, но доказать ничего не смогли. И все же земля у него под ногами горит. И нам нужно спешить. Курдские спецслужбы церемониться с предателем не станут. По законам военного времени… Возможно, он и сейчас находится под наблюдением собственных спецслужб. Но недалекий безопасник, который его фактически предупредил своими расспросами, ничего пока не добьется. Салар затаился и на время полностью свернул контакты с американцами. Как бы ни осуществлялась связь — будь она тайниковая или личная, с куратором, сейчас — затишье.
— Шеф, кто будет переводить? Я в курманджи ни бум-бум. Английский только.
— Кто тебе сказал, что ты поедешь в Сирию? — Ермилова рассердило, что Егоров, как всегда, бежит впереди паровоза и не вникает в нюансы.
— Не сюда же нам доставят Салара! Все-таки есть вероятность, что, изъяв его на время, мы сможем вернуть курда в ту же среду, но уже перековавшимся в нашу веру.
— Были такие варианты, — нехотя согласился полковник. — Но до тех пор, пока мы не узнали о внимании к Салару курдских спецслужб. Если за ним следят безопасники, то его исчезновение, хоть и на несколько часов, не останется незамеченным. А нам, может, и суток мало для обработки. Как он себя поведет, одному богу известно. Хотя до разъяснения всех деталей мы его, конечно, сюда не потащим, и на базу Хмеймим тем более. Что касается переводчика… В этих краях сейчас находится полковник Горюнов из УБТ. Лучше него никто не переведет. Он жил среди курдов. Чего ты морщишься?
— Он уже переводил этого курда. Замечу, не полностью, — Вася поднял вверх палец. — Искажая смысл. И у него с курдом возник откровенный антагонизм. Нам же надо создать ему условия благоприятные, чтобы получить результат. Вспомните, что говорила эксперт. Курд на нерве, трусит, надеется найти нового, ласкового, авторитетного хозяина. А тут нате вам — сердитый, насмешливый и наглый Горюнов.
— Я бы на твоем месте повоздержался, — хмуро посоветовал Ермилов. — Ты его совершенно не знаешь. Видел бы ты, сколько у него госнаград. Думаю, Звезда Героя не заставит себя ждать. Однажды довелось видеть его иконостас… Одно дело переводить для журналистки, а другое — для своего товарища. Он и в деле вербовки человек весьма подходящий. Но с учетом вышесказанного, как это ни печально, тут не вербовкой пахнет, а только допросом с пристрастием. Смущает лишь то, что информация уйдет и в УБТ.
— Вот-вот. Они начнут разрабатывать нашу информацию, добытую потом и кровью, и себе припишут все достижения, — Егоров энергично закивал головой.
— И все-таки, наш Плотников и их начальник, я имею в виду УБТ, посовещавшись, утвердили кандидатуру Горюнова… Вместе с твоей. Он уже там. Теперь и тебе предстоит вылететь в Хмеймим и на базе ожидать дальнейших указаний. В Сирии у нас, конечно, есть ребята, способные перевести с арабского. С курманджи сложнее, да еще на таком уровне. В общем, это не обсуждается, — Ермилов догадался, что Василий уже вознамерился в одиночку провернуть всю операцию с курдом. А тут ему Горюнова навязывают. — Ты смотри, дров не наломай. Самому никаких действий самодеятельных не предпринимать, это приказ. Ты слышишь?
— Так точно.
— Обстановка не требует немедленных решений, будет время связаться со мной и посоветоваться. Мы еще до твоего отъезда обсудим линию поведения с Саларом. Я обдумаю, как лучше тебе с ним выстроить разговор. Все же я работал следователем по особо важным, — улыбнулся Ермилов. — Какие у нас рычаги давления на него, если он не захочет пойти на контакт?
— Семья. По-моему, самый веский довод.
— А, да, — вспомнил полковник. — Этот безопасник еще сказал, что Салар ездил в Северный Ирак не так давно. Но у него в горах семья, и вроде бы ничего предосудительного в самой поездке нет. Однако, прежде чем войти в контакт с проводником в Эрбиле, который должен был его отвезти в Кандиль, Салар исчез почти на двое суток. Где он пропадал? — Ермилов развел руками.
— Он ездил после визита на американскую базу? Так ведь? Иначе зачем безопасник стал проверять время прилета в Эрбиль и сличать со временем встречи с проводником?
— Верно. Оформляй командировку.
Дождь шлепал по листьям деревьев снаружи домика Акчан. В апреле дождей всегда больше. Дети спали на одеялах, расстеленных на полу поверх ковра. В горах довольно сыро. На памяти Акчан уже рубили эти деревья около их домика, но из тех же корней они выросли снова. Так и их семья. Рубили ее под корень, выжигали, а вот она, поросль, сопит под одеялами. Трое сыновей и дочь.
Семья самой Акчан исчезла в Мосуле. Большая часть иракских курдов успели переехать в Киркук и Эрбиль от игиловцев. Но небольшие группы курдов бежать не смогли или не захотели. Среди них родители и сестры Акчан. Братья воевали уже давно. Старший лежал на кладбище здесь, в горах Кандиль.
Весной 2016 года начался штурм Мосула. Участвовали американцы, YPG со стороны Сирии, иракские пешмерга, РПК и… турки. Их присутствие, как и их база Баашика, устроенная около Мосула за несколько месяцев до штурма, наводили курдов на подозрения, что они будут участвовать в штурме, стреляя в спины курдов, особенно своих, из РПК, и сирийских. И начнут выводить под шумок группы боевиков ДАИШ из Мосула.
Курды, как всегда, остались не у дел и в том штурме — они не союзники в коалиции, у них лишь договоренности с НАТО и отдельные договоренности с иракским правительством. Да и в Мосул заходить им отчего-то запретили. Они участвовали как независимая сила и бесправная.
Официально операция по освобождению Мосула завершилась летом 2017 года, однако курды знали, что игиловцы мало того что в городе, но и сохранили большие силы и военные ресурсы, спрятавшись в пустынях Сирии и Западного Ирака. Именно таким путем много лет назад в Сирию по пустыне ушел Саддам Хусейн после неудачной попытки свергнуть премьер-министра Касема. Этот переход раненого Саддама мифологизировали.
За взятки арестованных игиловцев отпускали из Мосула, им выправляли документы, с которыми они скрывались бесследно, растворялись в самом Ираке и в Сирии, как сахар, который арабы кладут в чай в огромных количествах. Только в данном случае игиловцы не сахар, а мышьяк, отравляющий арабский мир, превращающий его в хаос, напоминающий предсмертную агонию, а религию так и вовсе выворачивающий наизнанку.
Акчан ждала. Она теперь все время жила в ожидании. Новостей от мужа, от братьев, от родителей, от знакомых. Всех раскидала война, к тому же почти все курды связаны одной судьбой — неприкаянностью. Два года назад она все еще надеялась, что найдутся родители в Мосуле, но возвращавшиеся для отдыха на горные базы курды, раненные, измученные, только качали головой на ее вопросы. Привозили и погибших, кого удавалось забрать и похоронить по-человечески. Не всем им везло даже в этом — быть погребенными. Так однажды привезли брата, завернутого в брезент. На смену им уезжали другие бойцы.