— Слушай, а у нас хотя бы спутниковый телефон есть? — Егоров влез на заднее сиденье. Горюнов велел ему сесть туда, поскольку с его «русской рожей» лучше не попадаться на глаза местным. А сзади он все же не так заметен.
— Как в Греции, — подтвердил Горюнов, похлопав по бардачку.
Вася решил позавтракать, отломив хороший ломоть от местного хлеба, напоминающего халу, но посыпанного кунжутом, а не маком, хубз, как назвал его полковник. Тут же, прикрепленная к водительскому сиденью, торчала фляга с водой. Горюнов запасся кипяченой водой, которую выдавали на базе. Несколько бутылок местной минералки Figeh стояли в уже разорванной упаковочной пленке. Чувствовалось, что в этой машине не только ездят, но едят, живут, спят, ведут переговоры… Рядом с Егоровым валялся свернутый и перетянутый брезентовым ремнем спальный мешок. Но, как отметил Вася, все вещи арабские, американские. Ничего российского. Он догадался, что, если сложатся непредвиденные обстоятельства, то принадлежность Горюнова к российским войскам, а тем более к контрразведке, доказать будет невозможно.
Под ногами в пакете перекатывались консервные банки. Пакет из местного магазина — на нем надписи на арабском. Под сиденьем торчало что-то, напоминающее горлышко водочной бутылки.
— Что это у тебя? Горячительное?
— Арак из Сувейды. Возьми там консервы, чего ты одним хлебом заправляешься, — он взглянул на майора в зеркало заднего вида. — Там макдус, баранина и рыба, фасоль. Посмотри по этикеткам.
— Еще бы по-арабски научиться читать, — пробормотал Вася. — Какой еще макдус?
— Это баклажаны маринованные. Но в них чеснока много и масла оливкового. На картинки смотри.
— Этим не потравишься? — Егоров выбрал баранину.
— Я же жив. Пока. Там пластиковые вилки где-то валяются. Мне оставь немного. Я тоже на одном дыму с утра функционирую.
Ехать с Горюновым Вася зарекся. Хотя где ему еще доведется с ним кататься? В Москве вряд ли.
Полковник водил так, что баранина, которую съел Василий, то и дело просилась наружу. Правда, довольно быстро он убедился, что здесь все так ездят. Сигналят непрерывно, при этом абсолютно беззлобно, проформы ради, комментируют вождение других в открытое окно, размахивают руками. Горюнов тоже пару раз кого-то пропесочил по-арабски. Но оказалось, что это не ругань, потому что в конце реплики он засмеялся, как и тот, к кому он обращался.
Василий подумал, как же ведет себя Горюнов в Москве? Ему становился все интереснее этот тип, который с мрачным лицом и усталыми голубыми глазами все время шутил. «Но вряд ли он станет дружить со мной, — подумал Егоров с сожалением. — Не его я уровня. С Ермиловым они хотя бы в одном звании».
— А неизвестно, выехал нам навстречу курд или нет? — Вася поглядел в затылок Горюнова.
— По моим сведениям, что я получил на рассвете, да.
— Чем же его выманили?
— Я посчитал, что продолжение «интервью» его привлечет. Он поймет, что им заинтересовались.
— Неумно, — Вася поерзал, глядя в окно на чумазых городских мальчишек, которые бегали в своем дворе, поливая друг друга из шланга, брызги долетали и до прохожих, но никто на них не ругался за это. Один только взмахнул рукой раздраженно, словно отгонял мух. Горюнов стоял в небольшой пробке и несколько капель долетело до машины. Он беззлобно крикнул что-то пацанам, и те засмеялись. — Что, если ситуация у Салара поменялась и он уже не хочет никому предлагать себя, свои услуги, что угодно? Неумно! Надо было просто не теряться тогда во время интервью, а прояснить ситуацию. Неумно! — третий раз с обидой повторил он.
Когда Егоров решил, что полковник не отреагирует на дерзкую реплику, Горюнов все же заговорил:
— К Турции с некоторых пор я утратил интерес. А то, что тогда речь шла именно о Турции, я, конечно, понял. Знаю, что Доктор это Халюк. Ну и чего?
— Так передал бы курда тогда же «туркам» в отдел или нам.
— Что передал? — устало переспросил Горюнов. — Абстрактное упоминание о докторе Фырате? Турки жаждут взять север Сирии, и не только. Какая в этом тайна? То, что Салар чей-то агент, и козе понятно. Однако он мелкая сошка. Таких проплаченных ребят тут под каждым кустом. Мы же не можем всех подбирать. Ни человеческих, ни финансовых ресурсов не хватит.
— А куда мы сейчас едем? — ехидно поинтересовался Василий. — Значит, руководство посчитало, что курд все же не из тех, кто, как ты выразился, под кустом. — Он говорил резко из-за досады на себя. Горюнов знал, кто такой Доктор, а ему, Васе Егорову, пришлось велосипед изобретать. Кругозор надо расширять.
— Чего же твой Ермилов тогда еще не зацепился за этого курда и Доктора? Тоже мог, — Горюнов устал от разговора.
— Но ты ведь переводил, а не Ермилов.
— Ты тоже сейчас переводишь, — грустно сказал полковник.
— Что я перевожу? — попался Вася.
— Стрелки, — пошутил Горюнов. — А Ермилов, чтобы ты знал, присутствовал при сем интервью.
— Так ведь ты не все переводил, — возмутился Егоров.
И они оба замолчали. Горюнов снова закурил, к счастью, выдыхая дым в открытое окно. Василий понял, почему у Петра такой пыльный камуфляж, — он все время ездит с открытым окном.
Добирались почти тем же путем, что и год назад Меркулова с Ермиловым и Горюновым. Но тут уже было поспокойнее. Да и Горюнов забирал восточнее, чтобы проехать через Алеппо к Эль-Бабу. Василий увидел разбомбленные дома, вокруг которых копошились в белой пыли сирийцы, разбирая завалы, чтобы начать восстанавливать дома. Трудолюбивые люди, измученные бессмысленной войной, хотели как можно быстрее вернуться к мирной жизни.
Они, конечно, всё отстроят, разминируют, вот только что останется в их душах? Оттуда как убрать запечатленные намертво образы — следы от пуль и осколков на школах и домах, вид мертвых детей и стариков в руинах древних городов, мумифицированные тела, игиловцы, повешенные на мосту в Сувейде?
Воспоминания не заменишь, как раздробленный осколком кирпич в стене дома, не вставишь новые, не разминируешь, и когда воспоминания рванут, перемалывая психику, неизвестно. А жизнь одна, заново ее не начнешь.
Ехали почти пять часов. Василий запоздало спохватился, успеют ли они обратно засветло или придется ночевать где-то на дороге. Уточнять у Горюнова он не стал, чтобы не показаться наивным малым.
— Вот мы и здесь, — ориентирующийся без карты Горюнов все же достал смятую карту, положил ее на колено и, притормозив у обочины стал изучать истертые до дыр пересечения улиц. Покивал. Вынул из бардачка белый платок, накинул его на голову и сверху придавил засаленным облезлым двойным черным обручем. Увидев изумленный взгляд Егорова, пояснил: — Это гутра, — и добавил чуть смущенно: — Я привык носить. В жару спасает.
Вслед за гутрой он извлек из бардачка спутниковый телефон. Выдвинул массивную антенну. Нажал вызов и заговорил, когда ему ответили:
— Ну чего? Мы на месте. А вы?
Василий, прислушиваясь к разговору, тем временем оглядывал окрестности. Несколько домов из светло-бежевых камней, почти полностью разрушенные. Расчищенная от обломков дорога — в воронках, а на обочинах груды битого камня, куски асфальта, все покрыто желтоватой пылью и песком. Явно необитаемое местечко, напоминающее городок после ядерного взрыва, как их изображают в фильмах-катастрофах. Здесь не будет зашкаливать счетчик Гейгера, но здесь случилась подлинная катастрофа сотен людей…
— Где? — переспросил Горюнов, засмеялся и, улегшись грудью на руль, посмотрел вперед через лобовое стекло. Его взгляд мог показаться мечтательным, однако Василию показалось, что он расстроен. — Ну молодцы! За каким… вас туда понесло?.. Допустим. Нет, мы не можем перенести. И пересидеть тоже. Мы же не в гости приехали. Семечки нам тут лузгать, что ли? Ладно. Через сколько?.. А, понятно. Прибудете, отзвонитесь.
Они оба довольно долго напряженно молчали.
— Что мы будем делать с его охраной? — спросил Егоров, слушая, как щелкает остывающий мотор. На фоне тишины в окрестностях щелчки звучали оглушительно, как часовой механизм. — Если она есть.
— Я эмир и ты эмир. Кто же погонит ослов? — заметил философски Горюнов, наклонился и достал с полика около пассажирского сиденья автомат Калашникова. Протянул Василию. Затем выудил оттуда же второй автомат и две разгрузки. — У нас есть вариант. Развернуться и уехать. Только что-то мне подсказывает, курда мы больше не выманим на рандеву. Надевай.
Василий вылез из машины, еще не приняв решение. Влез в разгрузку, подогнал ремешки по размеру. Солнце жгло и без того обгоревшую шею и лоб. Егоров размял ноги, прошелся вокруг пыльной машины, на которую словно накинули маскировочную бежевую сетку. Цвет и номер уже не угадывались. Он взглянул на часы, до встречи оставалось минут двадцать. Ему надо было прикинуть расклад. Он присел на камень на обочине, поставил рядом автомат.
«Он не приедет один, — убежденно подумал Егоров, отирая пот со лба. — Это надо принять как данность. Если мы с ним договоримся, будет удача. А если нет? Он привлечет своих охранников, и нас без физической и огневой поддержки тут покрошат в винегрет. Я хотя бы имею интерес, а Горюнова подставлю ни за что ни про что».
Горюнов, правда, не выказывал беспокойства. Он поглядывал по сторонам, повесив автомат на плечо, но так, что палец его лежал на спусковом крючке. Заметив это, Вася взял автомат на колени.
Все же отвечал за проведение операции он, майор, и Горюнов лишь осуществлял подготовку и помогал. Спросят за неудачу с Егорова.
— Знать бы, сколько их будет. Что, если он все-таки один? — Василий поднялся и поглядел на Горюнова поверх крыши машины. Заметив, что Петр покачал головой, Егоров решился: — Сворачиваемся. Я не могу…
— Поздно, — возразил Петр. — Они уже тут. Отойди вон за те камни, не делая резких движений, — Петр едва заметным кивком указал на бетонные блоки, нагромождения из которых были за спиной Егорова. — Без суеты.
Василий не стал препираться. Не торопясь, словно ему приспичило по нужде, он отошел за камни. Через мгновение к нему медленно двинулся Горюнов, захватив из багажника тяжелый по виду рюкзак. Багажник он не закрывал. Последние метров сто до укрытия из бетона он несся, пригнув голову от свистевших над нею пуль. Замаскированные в автоматной стрель