бе, Василий услышал одиночные выстрелы из снайперской винтовки.
Запыхавшийся Петр аккуратно положил рюкзак на усыпанную камнями землю.
— Это они? Как ты узнал, что они здесь?
— У меня более острый слух, чем у лошади в пустыне в беззвездную ночь, — Горюнов не стал серьезнее. Он сейчас выглядел бодрым и напружиненным, как человек оказавшийся в родной стихии. — Я их повадки изучил. Вот только что их насторожило, чего это они решили нас прикончить? Может, выкинуть белый флаг? У тебя какого цвета бельишко?
— Гутрой своей размахивай. Не смешно, — Вася заглянул в рюкзак. Там лежали гранаты и патроны россыпью и несколько уже набитых магазинов. У майора побежал пот по спине. — Где твои спецназовцы?
— Они такие же мои, как и твои. В полутора часах отсюда. Перепутали населенные пункты. Бывает, знаешь ли… Для них что Салкхад, что Салькин, что Серкаб — всё одно.
Горюнов пригнулся, так как на них излилась новая порция свинца.
— Зато теперь руки развязаны. Нас не обвинят в уничтожении курдов. Главное, не попасть в нашего Салара. Хорошо бы разделиться и подобраться к их машинам поближе. Они, наверное, за теми домами. Видишь акацию? — Петр в расщелину между камнями показал на пыльное дерево. — Они, скорее всего, вон за тем домом, правее, поставили. Там дорога поворачивает.
— Ты всерьез думаешь с ними справиться? — Василий взглянул на Горюнова. Тот снял гутру, вытер ею пот и пыль с лица, а затем свернул и спрятал в карман разгрузки.
— Сдрейфил? Либо мы их, либо они нас. Или ты предлагаешь сказать, подождите часик, пока наши подъедут? А мне говорили, что ты хороший стрелок.
— Я понял насчет машин, — кивнул разозленный и напряженный майор, побледневший то ли от белой пыли, которую выбили пули курдов из бетонных блоков у него над головой, то ли от волнения. — Снайпер меня больше всего беспокоит.
Егоров стал набирать из рюкзака боеприпасы. Спрятал две эфки в карманы разгрузки, подумав при этом, что не держал их в руках лет пять. Взял пару магазинов и рассовал по карманам патроны, пару увесистых колючих и теплых горстей — пули нагрелись в машине.
— Вот я и предлагаю добраться за домами поближе к акации, залезть вон в тот домишко на крышу и заняться ими вплотную. Я тебя прикрою, а сам пойду с левого фланга. Сидеть и ждать, когда нас тут накроют, неохота. У них сейчас в ход пойдет гранатомет или что-то наподобие. Постарайся незаметно за камнями перебежать. Иначе они начнут за тобой охотиться. Рацию бери, — он достал ее из рюкзака. — Настроена на третий канал. Код Лишний раз не сигналь. Поставь на беззвучный. Кстати, в домах могут быть растяжки, смотри под ноги. Готов?
Егоров совершенно не был готов бежать под пулями, но альтернативы не имелось. Он понял примерное направление, откуда стрелял снайпер. Опыт стрелка позволил это уловить, не обмануться звуками, отраженными стенами полуразрушенных домов.
Горюнов ухитрился просунуть ствол между камней и начал стрелять очередями. Сейчас он не мог экономить, надо было не дать им головы высунуть. В том числе и снайперу, поэтому Петр перевел ствол наверх.
Полковник не отличался тонким слухом, просто, пока он стоял около джипа, увидел блеснувшую оптику. Снайпер не выбирал удобную позицию, ему пришлось действовать по обстоятельствам. А они сыграли в пользу Егорова и Горюнова — солнце светило им в спину.
Разбираться, почему вдруг курды бросились в атаку, сейчас было некогда. Горюнов успел только подумать, что курды из РПК, назначившие встречу Салару, чего-то не так сделали, раз тот окрысился. Может, шепнули о задержании дяди Карвана?
Курд вообще-то мог просто послать своих бойцов, а сам отсиживается на базе. Тогда мероприятие вовсе бессмысленное.
— Это нехороший расклад, — пробормотал Горюнов.
Убедившись, что майор исчез за домом, Петр дал еще очередь и сам рванул через дорогу. Он успешно добрался до полуразрушенного подъезда.
Егоров видел, как полковник исчез по ту сторону улицы. Вася машинально тронул гранату в кармане. «Горюнов так запасся БК, будто готовился к бою, — невольно пришло на ум. — А броников нет. — Вася похлопал себя по груди, выбивая пыль. — Ничего, зато бодрит, запасной жизни-то нет», — попытался он себя утешить.
Следующие минут пятнадцать он продвигался практически противолодочным зигзагом, перед очередным рывком разглядывая каждый камень и оконные проемы без стекол. Он слышал, как периодически стреляли на дороге.
К счастью, подъезд нужного ему дома выходил во двор, а не на дорогу. Василий юркнул внутрь. И остановился, привыкая к полутьме. Разглядел лестницу наверх, разбитую попаданием бомбы на уровне второго этажа. Пролет прерывался метра на полтора, в разрыве между ступеней торчали куски арматуры. Слева от провала зияла дыра в капитальной стене. Внизу на площадке лежала гора камней. Вася не сразу заметил у стены торчащую из-под обломков скелетированную руку.
— Господи! — Егоров шарахнулся в сторону и тут же едва не налетел на растяжку. Проволока тянулась от трупа к перилам лестницы и была припорошена пылью. Давно, видно, ее ставили. Граната и сама по себе может рвануть, даже если не задевать проволоку.
Он стал подниматься по лестнице, держась не за перила, а за стену. Дошел до дыры в стене. Отсюда виднелась дорога. Но, чтобы увидеть джип, нужно было высунуться в отверстие и оглянуться. Этого Вася делать не стал, прикидывая, как перепрыгнуть через провал.
«И чего они не уезжают? Зачем продолжают стрелять? Решили нас выковырять и допросить с пристрастием? Черт бы их драл!»
Пока Вася примеривался к прыжку, он, видимо, мелькнул пару раз в оставленной бомбой дыре. Только так он мог объяснить меткий выстрел, прозвучавший тогда, когда он перешагнул провал широким шагом. Егорова ударило по спине. Он перевалился на верхний отрезок лестницы и упал бы, если бы не схватился за перила.
— Больно, — удивленно прошептал он и прижался лбом к грязным прохладным ступеням. Это чуть привело его в чувство. Василий пошевелился. Боль показалась терпимой, к тому же он смекнул, что с того места, где засел снайпер, можно было попасть только по касательной.
«Значит, не проникающее, жить буду, — прикинул он. — Надо все же подняться, раз я сюда закорячился. — Василий оглянулся на провал и присвистнул, пытаясь не замечать текущее по спине горячее, липкое. — Горюнов там один, без прикрытия».
Василий добрался до лестницы на крышу, согнувшись и пошатываясь. Пока брел, прикинул траекторию пули, прилетевшую в отверстие и чиркнувшую по левой лопатке. Догадался, что снайпер не с крыши подбил его, как вальдшнепа, а из окна верхнего этажа дома напротив.
Егоров зашел в ближайшую квартиру, отыскал подходящую позицию, пожалел, что у него в руках не СВД, тогда можно было бы выстрелить из глубины комнаты. Он углядел снайпера в солнцезащитных очках, который и не таился, решив, что с Егоровым покончил, и теперь выцеливал второго, как скорпион, прятавшегося в развалинах. Вася быстро вскинул автомат, переключив флажок на одиночную стрельбу.
В людей ему стрелять не приходилось, но боль в спине подсказывала, что с ним и с Горюновым церемониться не станут. Егоров отчетливо увидел, как снайпер вскинул обе руки, словно хотел обнять кого-то напоследок, и запрокинулся назад, исчезнув из поля зрения.
Вася тут же резко присел, и в глазах потемнело от боли. Он вспомнил про машины, о которых твердил Горюнов. Тут же услышал обоюдную стрельбу. Как свинцовый разговор. Один автомат спрашивал, другой внахлест, перебивая, отвечал.
— Ох, Горюнов, — Вася отполз к дверному проему квартиры и, вскарабкавшись по железной лестнице, держась одной рукой, проник на крышу через люк с сорванной с петель дверцей.
По крыше он перемещался ползком. Под животом хрустела белая крупная галька, которой от жары засыпают крыши домов в Сирии. Увидел машины — два белых пикапа, один из которых вдруг начал движение. Вася прицелился и выстрелил по колесам. Он был уверен, что пробил задний правый скат, но пикап продолжил движение, тогда майор выстрелил и по второму заднему колесу, а затем, не дожидаясь, когда машина отъедет слишком далеко для выстрела, пробил и переднее правое, которое видел отчетливо.
Из машины выскочили двое и бросились бежать. Но только Горюнов знает курда в лицо.
— Где же Горюнов? — Вася завертел головой и прислушался.
Ему показалось, что интенсивность стрельбы возросла. «Надо бы пойти к нему», — вяло подумал он, чувствуя сильный спад. И все же он стал слезать с крыши. С ужасом посмотрел на провал лестницы, который надо преодолеть. Кое-как его перепрыгнув, едва не потерял сознание от боли. Высунулся из подъезда. Никого не увидел и вспомнил про рацию. Нажал код и кнопку PTT[12]:
— Напарник, ты где? — Вася не решился назвать его по имени и отпустил кнопку.
Рация молчала. Василий повторил вызов, и рация ожила, зашипела. И без того хрипловатый голос Петра прозвучал совсем сипло.
— Погоди, — сказал он то ли Васе, то ли еще кому-то. И раздался такой отборный мат, какого майор не ожидал услышать от Горюнова. Да и вообще витиеватость поражала.
— Силен мужик, — хмыкнул Василий и прикинул, к кому так залихватски мог обращаться «напарник».
— Ты где? — спросил в рацию Петр.
— Около дома с акацией. Меня зацепило тут.
— Сейчас буду.
Он прибежал, уже не таясь, из чего Егоров заключил, что спецназовцы все-таки отыскали дорогу и матерился полковник именно в их адрес.
— Чего тут у тебя?
Горюнов был абсолютно белым от пыли и напоминал Пьеро. Продольные морщинки около рта на худощавом лице добавляли минорности образу. Вася догадывался, что и сам так выглядит.
— Поворотись-ка, сынку, — шутливо попросил Петр, заметив кровь.
— Ну? — поторопил майор, переминаясь с ноги на ногу, ожидая «медицинского» вердикта.
— Да не дергайся ты! По касательной вроде. Надо куртку распороть. Ты мне камуфляж испортил.
— Вот же ведь скаредный человек. Ай! Ты меня режешь, а не камуфляж.